Россия – Франция – 1:3. Видео. Колонка Дмитрия Егорова
И дело не только в сборной и футболе. Я видел много минут молчания, но так горько, как перед матчем России с Францией, ещё не было. Этот футбол не мог быть радостным. Лучше бы его вообще не было, а мы все стояли там, где и должны: на Марсовом поле, в Санкт-Петербурге, на Пушкинской площади в Москве, в центр Кемерово. И не страшно, что какой-нибудь чиновник назвал бы нас парой сотен бузотеров. Ведь на самом деле нам не нужно ни о чем им кричать и ничего доказывать. В эти страшные дни необходимо просто остановиться, закрыть глаза и подумать: не о Путине, не об Америке, не о тех, на кого мы привыкли валить все проблемы – а о том, кто мы сами. Нам невыносимо. Мы все на взводе. Трагедия в Кемерово не оставила шансов успокоиться, забыть, отвернуться или просто перетерпеть. Все, что копилось, пугало, раздражало – теперь бросилось в глаза, разлилось страданием и болью по нашим жизни. Я не могу причислить себя к впечатлительным людям, но сейчас мне больно, где бы не находился – дома, у друзей, на стадионе. В таком состоянии сложно оставаться сдержанным и расчетливым. И, я сразу прошу прощения, за личную показательную историю с матча России и Франции. Через два часа после конца игры в пресс-центре работали около 30 журналистов. Вдруг в зале появился человек в костюме. — Два часа истекли, — заявил он. – Заканчиваем, закругляемся. Ничего особенного не происходило, но мне вдруг стало обидно за себя и коллег. — Вы вообще понимаете понимаете специфику работы журналиста?! – протестовал я. Получилось громко, собеседник стоял на другом конце зала. – Микст-зона закончилась 20 минут назад, французы только ушли. Люди не могут… — Ты спорить будешь? – не дал договорить он. — Регламент РФС читай, юноша, не перебивай. Можно было заметить, что перебивал не я. Или убеждать, что нет никакого обязательного регламента, о чем всегда говорит глава медиа-департамента РФС Игорь Владимиров. Можно было привести пример, что после матча такого уровня кощунственно отправлять людей на холод улицы, откуда до ближайшего такси идти минут пятнадцать, а до метро – ещё больше. Но вырвалось почему-то другое. — Спорить?! Мы – журналисты, мы здесь работаем, — протестовал я. – Кто вы здесь, чтобы говорить про юношу? Где ваша аккредитация? — Так ты не знаешь, кто я? Ты как вообще разговариваешь со старшими? –человек пошел в сторону моего стола. — Не знаю. Представьтесь! — Если ты не знаешь, кто я, — сказал он. – То ты вообще никто!.. Никто, понимаете? И сидящие рядом – тоже никто. Зато, КТО — это очередной депутат Сиабагатуллин, который считает нас своими слугами. КТО — это члены комитета по этике парламента, уверенные, что он в три раза красивее и умнее нас. КТО — это очередной зам губернатора Кемеровской области, обвинивший в пиаре Игоря Вострикова, лишившегося в пожаре всей семьи, троих детей. Знаете, ведь когда тот чиновник понял ошибку, то неуклюже попытался обнять потерявшего все мужчину, как будто после этих объятий тот должен был сразу все простить, забыть злость, страдания и обиду. А уж получив 15 миллионов от Амана Тулеева и вовсе получить смысл жить дальше? Правда, ведь всё же так просто решается, когда напротив тебя никто. Поток этих мыслей разгневал. — Какого хрена происходит?– встал я. — Что у вас вообще в голове? Всё можно, да?! — Сейчас-сейчас, — довольно ответил он и начал звонить. Через несколько минут в зал пресс-центр зашли 8 человек: трое охранников стадиона и ещё пятеро заряженных чоповцев, больших и сильных, какими бывают парни с Кавказа. Все время до этого чиновник держал в руках трубку, придумывая все новые и новые версии моего бузотерства. То я послал его матом, то набросился, то угрожал. Так что в итоге один из появившихся и уже готовых ко всему охранников прямо спросил: — Где этот пьяный, который буянит? Кого успокоить? Стало и как-то безнадежно смешно, и грустно. Из-за того, с каким восторгом чиновник сорвал с места службу безопасности. Из-за того, как невозмутимо он придумывал обоснования для будущей кары, отвечая на опровержения, что «мы, журналисты, тут все заодно» (есть видео, если нужно – покажем). За то, как он по-барски миловал, сказав: «Ладно, ничего не надо, господа просто покидают помещение, проводите». А если бы не ладно, если бы приспичило, то что — били бы?! — Вам хоть интересно, что случилось? – зачем-то спросил я у самого активного из охранников. — Не надо. Мы — люди подневольные! — ответил один из них. Стало понятно, что да, если бы приказали – скорее, били бы. И я извинился перед ними, потому что моя эмоциональность, мой тон, моя обида чуть не заставила их сделать что-то плохое. Они ведь хорошие мужики. Уже на улице предложили подвезти меня до такси. Потом водили за ручку французов, не справлявшихся с заказом машины. И это после тяжелейшего дня, когда их весь день песочили то зрители, то журналисты, то чиновники. — Так вы боитесь сказать ваше имя? – спросил я напоследок у героя. Он, наконец, назвал. Оказалось, вполне себе известный человек. Не шишка. Просто сотрудник, связанный с пиаром стадиона. Просто получивший немного власти. И тут мне стало очень грустно. За петербургских коллег, не пытавшихся подсказать и смягчить конфликт, а вместо этого молчавших в сторонке. За самого человека, который вряд ли стал бы выдумывать истории для ЧОП и называть людей «никем», если бы тоже не был на взводе. А еще засебя за то, что теперь мызаранее видим друг в друге врагов. Я — грубого и потерявшего совесть чиновника. Он — журналиста, который пиарится за счёт трагедии. Методы этого человека я не могу принять и успокоившись, зато эмоционально могут поставить себя на его место человека (именно поэтому редакция и не хочет называть его фамилию и должность). Его работа по созданию положительного образа вокруг арены вновь была провалена. Мир не обратил внимания на крышу, на комфортную погоду в чаше, на действительно зеленый газон, на решение массы невидимых со стороны проблем. Зато российские медиа рассказали об очередях из тысячах болельщиков, попавших на стадион только к концу первого тайма. Иностранцы же написали о нефутбольной атмосфере, пустых креслах, тишине и оттого столь явных уханьях в адрес Погба и Дембеле. И ведь не сотрудники стадиона создали это отвратительное послевкусие. Они-то как раз работали. Тщательно досматривали зрителей, чинили вышедший из строя сканер, остановили поток людей, когда кто-то обнаружил бесхозную сумку. Или вы хотели, чтобы после Кемерово контроль на таких мероприятиях был халатным? Все бы вообще легко успели к началу игры, если бы пришли хотя бы за час до игры. Но как это было сделать, если матч начинался в 18.50, в рабочий день? И ставить игру на позднее время нельзя было тоже: потому что Первый, потому что программа «Время», потому что реклама, потому что еще более позднее время неудобно для нашей большой, живущей в другие часовые пояса, страны. И это отсутствие возможности сделать хорошо всем, смешанное с постоянной критикой, тоже помогает съехать с катушек. В нашем случае это особенно легко, потому что напротив сотрудника стадиона появился я, человек, который якобы спровоцировал скандал еще во время матча. — Это же ты! С тобой, как человеком, все ясно. Мы разберемся, – показывал он фото в чате работников стадиона. На картинке было мое лицо, баннер про «Зимнюю вишню» и какая-то жуткая подпись про государство, сделанная одним из провоцирующих пабликов. — Это все ради пиара, ради пиара! – повторял он, не желая смотреть на реальный первоисточник. Историю появления плаката обязательно нужно прояснить. Это маленькое белое полотно разместили молодые парни, которые в течение всего матча стояли над официальным, черным баннером памяти жертв трагедии в Кемерово. Они спокойно повесили его и так же просто сняли после того, как фотографы сделали несколько снимков. Учитывая спокойное отношение стоявших рядом, не было причин считать, что обращение идет вразнобой с позицией фанатов или является провокацией. Тем более, полотно никто не срывал, его аккуратно забрали безопасники, даже не думавшие делать парням выговор. Но через 5 минут после того, как оригинал фото был выложен в твиттер, он уже был был взят или украден всевозможными изданиями и пабликами, дополнившими картинку своими подписями. И я прекрасно понимаю, что кадр использовали те уроды, которые ради ретвитов, денег или простой политической выгоды в течение трех дней в разы увеличивает число сгоревших в Кемерово детей. И мне жаль, что в глазах сотрудников стадиона я внезапно стал человеком, организовавшим или заработавшим на акции. С другой стороны, считаю, что фото баннера абсолютно уместно. Ведь, судя по реакции людей, содержание его вполне точно отражает то, что мы чувствуем, чего боимся и что видим. Конечно, всегда можно пройти мимо, не акцентируя. Закрыть глаза на чиновничий беспредел и коррупцию. Заткнуть уши и забыть про вице-губернатора Кемерово, про депутата Слуцкого и его пары корпоративных защитников. Можно заткнуть нос, проезжая свалку в Волоколамске или не обратить внимания на дверь кинотеатра, закрытую на ключ. Можно вообще забыться, активно напевая о благолепии, никого не обижая и не смущая. Вот только в один день тогда одним придется страдать, другим – извиняться перед президентом, а третьим, хорошим руководителям, которые реально хотят что-то изменить – осознавать злость и ненависть к себе. Ведь народ в такой тяжелой ситуации скорее поверит кривым твиттер-аккаунтам, сообщающим о тысячах жертв, чем чиновнику в костюме, который людей и так всегда обманывал. *** И тут важно вернуться ко вчерашнему футболу. Не хочу писать про уханья в адрес Погба и Дембеле, оставим это не только французам и службе безопасности (меня-то они смогли вычислить), но и социологам на предмет изучения. Есть ли здесь расистское значение, особенно в условиях никого не угнетавших людей многонациональной страны? Куда сильнее беспокоит отношение к собственной сборной. В матче с Францией мы не слышали даже банального «Россия, Россия!». Организованно болельщики пели о другом. Задорно получалось: «Черчесов – пес», сбитое только голом Федора Смолова. На фоне общей тишины ярким был диалог со спартаковцами. — Глушаков – пес! – кричали Денису во время его разминки. Тот не отвечал, делал вид, что не слышит. — Комбаров, а ты чего встал? Ты тоже пес. Дмитрий не выдержал, обернулся и демонстративно схватился за пах. По-доброму в этот день обращались разве что к Луневу: «Андрюха, ты не расстраивайся. Защита у тебя – говно». Без преувеличений, нормальная вроде бы ситуация. Так бывает, игроков других клубов в безнадежно проигранных сборной матчах часто поддевают со злости. Тем более, нет смысла жаловаться на питерцев: фанаты «Зенита» делают наш чемпионат ярче и являются чуть ли не самым мощным экспортным товаром лиги. Но, парни, только не в этот вечер и только не стоя над черным полотном общей скорби. Хотя отношение болельщиков к игрокам тоже можно понять. Хорошие или плохие – для людей футболисты без вины стали обезличенными символамибезнадеги. Богатыми, ленивыми, хитрыми, горделивыми, халатными, ни за что не отвечающими и не желающими отчитываться… После матча с Францией особенно интересным был монолог лучшего игрока России Федора Смолова: — Болельщики реагируют на счет. Я стал свидетелем одной истории: к Саше Самедову уже тут, в Питере подошел болельщик «Спартака» и говорит: «Вы не старались. Проиграли – значит, не старались. А с Испанией старались, поэтому была ничья». Надо быть глупцом, чтобы сравнивать наш уровень и уровень сборной Бразилии. Даже элементарно состав: все эти люди играют не просто в европейских чемпионатах, а в топ-клубах, являются ведущими футболистами. Поэтому, конечно же, нам после чемпионата России тяжело с чистого листа сыграть против Бразилии. У нас ведь ты волей-неволей не можешь играть на максимуме, включать максимальную скорость, если уровень сопротивления тебя не заставляет играть на 120%. На «глупца» от Смолова уже успели обидеться. Но умный и достаточно глубокий Федя не думал кого-то оскорбить. Он, очевидно, поддевал себя и наш футбол, разве что не назвав ту точку, где игра в нашей стране оказалась. И вот что Смолов может сделать, чтобы ситуация изменилась? Что нужно, чтобы возить Бразилию на заполненном, ревущем стадионе, а потом рассказывать это по ящику для влюбленной и вдруг заболевшей игрой стране? Что может изменить тот же Александр Алаев? Доктор Эдуард Безуглов? И другие люди, которые действительно хотят работать честно? Что им вообще делать? Да ничего. Точнее, сразу ничего. Разве что встать вместе со всеми, помолчать и подумать, кто они, где они, с кем они и куда идут. И для начала, чтобы стать КЕМ, избавиться от злости и ненависти друг к другу. Вместе делающим жизнь не для себя, а вокруг себя лучше, нам будет не так страшно.
