Гузель Яхина: есть 96 правильных вариантов пунктуации в одном предложении моего романа
14 апреля пройдет ежегодная акция "Тотальный диктант". Тысячи людей из 80 стран мира, с разных континентов Земли проверят себя на знание русского языка. В этом году автором текста диктанта стала Гузель Яхина. Три года назад ее дебютный роман "Зулейха открывает глаза" оказался настоящим открытием в мире современной русской и мировой прозы. В жизни Гузель Яхиной появились престижные литературные премии, поездки, интервью с журналистами, встречи с читателями. Впрочем, сама Гузель от титула "писатель" пока отказывается. "У меня в активе два написанных романа и пара рассказов. О каком статусе писателя может идти речь?" — смеется она. В мае выйдет второй роман начинающего автора (именно так Гузель Яхина позиционирует себя) "Дети мои". Три фрагмента этого романа и стали текстом Тотального диктанта. В преддверии международной акции Гузель Яхина рассказала ТАСС о Тотальном диктанте, об отношении к ошибкам, о нахлынувшей популярности, которую принес ей текст, и о работе над новым романом "Дети мои". О Тотальном диктанте Получив сообщение с предложением стать автором Тотального диктанта, Гузель Яхина не раздумывала ни минуты. "Я согласилась сразу же, — говорит она. — Конечно, сначала чувство ответственности немного придавило: все-таки двести тысяч человек, которые пишут под диктовку твой текст, — это очень много. "Тотальный диктант" родился как маленькая локальная акция в Новосибирске. За эти 14 лет он развился и превратился в мощное международное движение. Его пишут на всех континентах, включая даже Антарктиду. Для меня важно, что эта акция объединяет людей, при этом сохраняя индивидуальную ответственность: мы готовимся, ходим на подготовительные курсы, приходим 14 апреля на какую-то площадку или пишем онлайн, но при этом получаем результат за собственные знания. Для меня знакомство со штабом "Диктанта", с экспертным советом, с волонтерами проекта — с разными людьми, которые живут в разных городах на всей территории России и вдохновлены идей русского языка, русской литературы, — незабываемый опыт. Неожиданным и очень интересным опытом стало участие в работе экспертного совета. Я участвовала в нескольких встречах, которые были посвящены обсуждению написанных мною текстов. Ведь когда ты пишешь, то ни о чем не думаешь: пишешь, как пишется, не задумываясь о знаках препинания или орфограммах. У филологов совершенно другой взгляд: каждый спорный момент обсуждается тщательнейшим образом — с привлечением словарей, примеров из классической и современной литературы... Как горячо они спорят о какой-нибудь единственной запятой! Выяснилось, что есть 96 правильных вариантов пунктуации в одном предложении моего романа, фрагмент которого был передан для Тотального диктанта. После общения с филологами поневоле начинаешь задумываться о таких вещах. Другое дело, что для писателя это, может быть, не очень хорошо" (смеется). Тексты двух романов Яхиной пришли через редактора Галину Беляеву, которая работает с авторами "Редакции Елены Шубиной". "Это бесценно, когда редактор бережно относится к тексту, в таком случае правки помогают сделать роман лучше, — отмечает Гузель Яхина. — А редактура текстов для Тотального диктанта — это, конечно, совсем другое. Члены экспертного совета старались привести все три текста к эталонному варианту: пришлось отказаться от авторских знаков препинания, какие-то слова убрать, уравновесить "ошибкоопасность" всех трех текстов. Поэтому во время Тотального диктанта прозвучит версия с соблюдением всех правил русского языка. А в романе — останется текст в авторской редакции". Об отношении к популярности "У меня есть два режима. Один — режим написания: он предполагает глубокое погружение в материал и уединенную работу, которая не терпит встреч и частых поездок. А есть режим более внешний, когда текст уже написан и принят редактором: вот тогда можно спокойно общаться с читателями, рассказывать о романе и не чувствовать угрызений совести за еще не законченную историю, которая ждет тебя на письменном столе. Совмещать оба режима у меня не получается, поэтому стараюсь чередовать периоды внешней активности и уединенной работы. Новый роман я писала два года и закончила в декабре прошлого года, а редактура была завершена в марте 2018 года. И сейчас, когда все уже позади, я могу спокойно встречаться, общаться и давать интервью. Это в радость". О романе "Дети мои", его источниках и источниках вдохновения Новый роман Яхиной повествует о немецкой автономии в Поволжье. Автор рассказала, что ей хотелось раскрыть тему пришлого народа, который приносит с собой свою культуру, свой язык, менталитет в чужую страну и врастает в нее корнями. "Кроме того, мне близки немецкий язык и литература, потому что я по первой специальности учитель немецкого, — говорит Яхина. — А главный герой моего второго романа "Дети мои" — учитель немецкой словесности. Ну и мне очень нравится писать истории, которые объединяют людей. А Поволжье — это как раз такой регион, где живут много разных народов. И их объединяет одно важное чувство — любовь к Волге. Волга для тех, кто живет около нее, — это главная природная сущность. Знаю это потому, что сама выросла на Волге и очень люблю ее. В романе мне хотелось эту любовь выразить. Так что роман "Дети мои" можно назвать объяснением в любви к Волге — с нее роман начинается, ею же заканчивается. Волга всегда рядом с героями, она сама, пожалуй, один из героев романа, и очень важный". По словам Гузель Яхиной, новый роман нельзя назвать "документальным", однако он соткан из элементов правды. "Если брать каждую отдельную деталь романа "Дети мои" — она окажется правдой. Это касается практически всего, что есть в тексте: поговорки, характерные выражения, ругательства, которые используют герои, — я их брала из волго-немецкой литературы; суеверия поволжских немцев, их традиции, обычаи, методы народной медицины; все цифры, которые приведены в книге, цитаты из постановлений ЦК. Словом, вся фактура — правдивая. А весь сюжет — вымышленный. В романе большую роль играют германские сказки и мифология. Один из главных архетипов, который мне удалось распознать в произведениях поволжских немцев, — о любви двух юных людей из двух живших рядом народов: немцев и киргиз-кайсаков — предков современных казахов. В романе "Дети мои" я использовала этот архетип: ввела линию любви дочери главного героя, немецкой девочки Анче, и беспризорного киргизского мальчика Васьки. Кроме того, я читала литературу немцев Поволжья. Находила ее в основном в архивах Ленинки, а что-то выписывала из Мюнхена и Вены по межбиблиотечному абонементу. Третий источник информации — периодика тех лет. Четвертый источник — это научные исторические труды. Книга, которая была для меня настольной последние два года, — "История немецкой автономии на Волге" Аркадия Германа. К моей радости, Аркадий Адольфович согласился выступить экспертом романа: прочитал рукопись и дал ценные комментарии как историк. Еще один очень важный источник информации — это единственный фильм, снятый на студии "Немкино", он вышел в 1927 году и назывался "На переломе". В ленте снимались всего три профессиональных актера, а герои второго плана — это настоящие жители немецкой республики. Я многократно этот фильм смотрела — и списывала образы, типажи с натуры. Этот киноматериал очень помог мне создать мир вымышленной колонии Гнаденталь, которую я описываю в романе. К источникам — уже не информации, а вдохновения — я бы отнесла нереализованный сценарий Тарковского "Гофманиана". И конечно, картины поволжского немца, художника Якова Вебера, они выставлены в Энгельсском краеведческом музее. Какие-то из картин вдохновили на создание определенных сцен. Словом, я старалась создавать эту историю изнутри, смотреть на нее глазами самих немцев Поволжья". О переписке с читателями и отношении к ошибкам "Когда вышел роман "Зулейха открывает глаза", писем от читателей приходило достаточно много. В основном люди писали в Facebook — это единственная социальная сеть, где я присутствую. Эти письма были для меня уже вторым погружением в материал: люди писали про истории своих семей, описывали какие-то трагические моменты, рассказывали о своих родственниках. Это был важный душевный опыт: я осознала всю серьезность происходящего и ответственность за тот текст, который создала. Ведь когда я писала "Зулейху", то изучала мемуары, но не могла и представить, что люди будут узнавать в сюжете биографии своих бабушек и дедушек. Я обращала внимание только на содержание письма, а не на количество ошибок. Мне кажется, говорить без ошибок или писать без ошибок — это просто вопрос уважения скорее к самому себе. И каждый сам решает, насколько он готов следить за своей письменной или устной речью. Думаю, нужно следить за своей речью, за речью своих детей. Моей дочери 13 лет, и, конечно, мы стараемся воспитывать ее так, чтобы дочка говорила правильно. Здесь очень помогают словари. Эта выучка у меня с детства: в случае спорного момента папа обязательно доставал словарь или энциклопедию, чтобы доказать, правильно ли что-то было сказано или неправильно. А в обществе поправлять кого-то я бы не стала". О мечте детства "С детства у меня была мечта: писать сценарии. Как результат получила недавно образование сценариста, но развиваться дальше на этом поле не получилось. Я поняла, что не обладаю важными профессиональными свойствами сценариста. Например, творческой гибкостью. Сценарист должен создавать историю, ориентируясь на мнения очень разных людей, и многократно менять сценарий в зависимости от массы факторов, включая и требования производства. А для меня это сложно — я пишу долго и стараюсь написать, как мне кажется, то единственно правильное, что подходит для этой истории. По-моему, если роман хорошо продуман, искренен, то характер героя, сюжетный узор, решения отдельных сцен — все это существует в единственном виде, не предполагает большого количества вариантов. Вполне может быть, что я вернусь к кинопроизводству. Но точно не буду совмещать это с написанием больших текстов: когда ты пишешь большой текст, он становится главным в жизни. Все остальное вокруг просто блекнет и бледнеет — остается только этот роман, которым ты живешь". О переводе текста на язык кино "Мне кажется, формулы перевода литературного текста в экранизацию нет и быть не может. В кинематографе важен образ единого целого — то, что складывается из мельчайших деталей, начиная от первой строчки титров и заканчивая последней. Потому что кино — это произведение, которое воздействует на тебя здесь и сейчас. А книга работает совсем по-другому: ты можешь читать ее долго, зависать по несколько часов на понравившихся страницах, а что-то можешь пропустить. Есть писатели с кинематографическим видением, их произведения перекладываются на язык кино легче. Текст романа "Зулейха открывает глаза" достаточно визуальный. Во втором романе я намеренно старалась с этим бороться. И мне кажется, что роман "Дети мои" невозможно рассказать языком кино. Может быть, разве что языком мультипликации". Об экранизации романа "Зулейха открывает глаза" на телеканале "Россия" "Мне предлагали писать и сценарий для фильма, но я отказалась. Во-первых, было бы сложно резать по-живому собственную историю. Лучше, чтобы этим занимались профессиональные сценаристы. Во-вторых, на тот момент, когда телеканал приобрел права на экранизацию, я уже была полностью погружена в написание второго романа. И совмещать написание нового романа с киносценарием было невозможно. Но есть и третья причина. Мне было очень сложно вырваться за рамки первого романа: я понимала, что первые тексты "Детей моих" повторяли "Зулейху". И если бы я оставалась с "Зулейхой" еще дольше, создавая сценарий, это наверняка усугубило бы ситуацию. У меня нет ревностного отношения к своим текстом. Я хорошо понимаю, что экранизация и телесериал — это один вид искусства, а литература — совсем другой. Кроме того, есть один вопрос, на который писатель отвечает в самом начале, перед тем как отдать роман в экранизацию или сценическую постановку, — это вопрос доверия: к режиссеру, продюсеру, телеканалу. Если ты принял решение отдать свое дитя в чужие руки — значит, ты его отдаешь. И то, что появляется на экране или на сцене, — это уже не есть дитя автора, это дитя режиссера. Мне очень радостно, что будет экранизация, потому что я уверена: зрители тоже понимают эту разницу. И возможно, те, кто посмотрит сериал, захотят прочитать книгу. И создадут два впечатления — о книге и о постановке". О третьем романе "Я уже начала думать о следующей книге. Наверное, это опять будет роман — мне ближе длинная форма. И это тот же исторический период — 1926 год. Я хочу рассказать историю о близких мне краях, дорогих мне людях. Это все, что пока могу рассказать о третьей книге. Пока — волнуюсь в преддверии выхода романа "Дети мои", он появится в книжных в мае. Буду рада, если его прочитают самые разные люди, здорово, если среди них будут 16–20-летние. И я бы очень хотела, чтобы читатель влез под кожу героя и прожил эти несколько часов чтения — несколько лет жизни героя — вместе с ним. Такое эмоциональное подключение читателя для меня очень важно. Стараюсь, чтобы оно случалось. Дарья Бурлакова
