Владимир Гуриев: «Каждая жизнь человека – это книжка, требующая прочтения»

В издательстве «Эксмо» вышла книга одного из самых читаемых авторов русскоязычного Facebook Владимира Гуриева «Очень простое открытие». Мы публикуем отрывок из нее – предисловие и три коротких истории о саботаже. привет, эта книжка не совсем обычная. потому что это не совсем книжка, и книжку я писать не собирался и не хотел. хотя что я вру. хотел, конечно. когда мне было четыре года, я взял тетрадку в клеточку, вывел на обложке корявыми буквами слово «ИЗБРАННОЕ» и открыл первую страницу. никакого особого смысла в таком названии не было, мне просто нравилось, как оно звучит. была в нем какая-то солидность. на первой странице я вывел «жыл-был», а рядом нарисовал человечка. в книжке должны были быть увлекательные приключения и предисловие, написанное мелким шрифтом, в котором подробно объясняется, что имел в виду автор. но тут колька позвал меня гулять во двор, и моя писательская карьера прервалась. на следующий день я решил стать космонавтом. книжку написать я больше не пытался, дневник тоже не вел, но каждый раз, когда у меня было плохое настроение, я садился за компьютер, писал все, что приходит в голову, и выкладывал в интернет. плохое настроение у меня было часто. какие-то тексты нравились другим людям, но я всегда писал их для себя и не предполагал, что мне когда-нибудь придется их перечитывать. но однажды мне написали из издательства и предложили собрать эти тексты в книжку и издать. и я все перечитал. и вдруг понял, что нечаянно дописал ту самую первую книжку, то самое «ИЗБРАННОЕ» с «жыл-был» и уродливым человечком. так главный герой узнал, что всю жизнь говорил прозой. не сказать, что человечек на полях с возрастом сильно похорошел. никаких по-настоящему увлекательных приключений с ним не случилось, моя жизнь, как выяснилось, состоит главным образом из поездок на такси, разговоров с соседями и выписок из хороших книг. в общем, автопортрет получился не очень, да и в целом мне было как-то неловко — где книги, а где я — и я уже думал слиться в последний момент, но тут случились две истории. одна из них, разумеется, началась в такси. первые пять минут я молчал, а потом случайно шмыгнул носом. — вот, кстати, вы говорите, дороги не убирают, — охотно откликнулся таксист. — а я... остаток пути мы провели в увлекательной беседе, потому что я однажды спрыгнул с велосипеда на полном ходу и сломал руку и с тех пор стараюсь не покидать транспортное средство, пока оно не остановится. вторая история случилась со мной в подъезде. этажом выше живет классная старушка, которая каждый день выходит гулять. иногда мы встречаемся внизу, и я придерживаю ей дверь. чтобы преодолеть восемь ступенек от лифта к подъездной двери, ей требуется четыре минуты. за эти четыре минуты она рассказывает мне историю своей семьи от начала времен. первое время я ее перебивал, чтобы показать свою осведомленность, но тогда четыре минуты превращаются в восемь. — а внучка у меня, — начинает она. — тренер по художественной гимнастике, — продолжаю я. соседка останавливается, как будто ей никуда не надо. — внучка у меня, — повторяет она, — тренер по художественной гимнастике. дочка у нее директор стадиона, а мама играла в гандбол, но если я что-то и понял в этой жизни, так это то, что иногда мне лучше заткнуться, а иногда и это не помогает. в общем, я это все к тому, что любой из нас каждый день понемножку пишет собственную книгу — своими мыслями, словами и действиями. и нам нужны читатели и слушатели. нам нужны свидетели. собственно, это все, что нам нужно. ну, и еще танцевать и петь, когда никто не слышит. именно поэтому так тяжело и больно расставаться с другими людьми. всегда обидно, когда другой человек больше не может тебя читать. как будто ему не интересно, чем все закончится. если я что-то и понял в этой жизни, так это то, что иногда мне лучше заткнуться, а иногда и это не помогает как ни странно, нехитрая мысль о том, что каждая жизнь человека это книжка, требующая прочтения, а каждый человек — писатель, меня освободила. зачем переживать из-за книжки, когда можно сразу поднять ставки и переживать из-за жизни. короче, я подумал, что в жизни я вряд ли выгляжу сильно лучше, а за книжку хотя бы заплатят. жадность и незамутненность в очередной раз одержали победу над здравым смыслом. чтобы читателям было проще, я выкинул все тексты, которые сильно привязаны ко времени написания, а остальные разбил на несколько разделов. например, пособия по саботажу лежат в одном разделе, а мысли о том, как нам обустроить россию, в другом, чтобы никто, не дай бог, не перепутал. на всякий случай скажу, что я не историк, не психолог и, упаси господи, не мыслитель, а иногда еще и шучу, поэтому всерьез к текстам в этой книге относиться не стоит. большая часть текстов написана мной в последние два года, но я включил и несколько старых популярных заметок, написанных под псевдонимом 2k в 2007—2015 гг. надеюсь вам понравится, но если нет, то не забывайте, что бумажные книги — это крайне недооцененный интерактивный формат. вы можете вырвать те страницы, которые вас раздражают. или нарисовать на полях уродливого человечка. или перечеркнуть красным маркером и написать поверх «все не так». это не интернет, бумага все стерпит. напоследок скажу, что петр — это рыба, костя — это на самом деле два разных человека (один уехал в литву, второй остался в москве), а в остальном все было примерно так, как я написал. ну, или, по крайней мере, я так запомнил. мария михайловна, пожалуйста-пожалуйста, не обижайтесь, я любя. мама и папа, я надеюсь, что вы об этой книжке никогда не узнаете, но если она каким-то образом попала вам в руки, то я вас очень люблю, у меня все нормально, и, пожалуйста, не читайте дальше: в некоторые тексты кто-то вставил матерные слова. я грешу на корректора. нехитрая мысль о том, что каждая жизнь человека это книжка, требующая прочтения, а каждый человек — писатель, меня освободила пособие по саботажу первого января подумал, что будет круто, если я в этом году каждый день буду узнавать что-то новое и, по возможности, полезное. то есть как звали вторую жену генриха восьмого, не очень считается, например. и поскольку я легких путей не ищу, я решил узнавать каждый день сразу по три новые вещи. сначала я хотел узнавать по пять, но потом решил, что это все-таки не очень реалистично, и на этот год скинул до трех, а там посмотрим. в общем, предварительные итоги. за первые четыре дня нового года я не узнал ничего. вторую жену генриха восьмого звали анна. друг рассказал прекрасную историю. у них на работе в туалете лежат три книжки: «трагедии» шекспира из серии «классики и современники», учебник английского языка для девятого класса и какая-то книжка по программированию. все три книжки мой друг принес. и вот однажды друг приходит на работу, заходит в туалет, взгляд цепляется за ведро, а в ведре страничка. а на этой страничке «смерть нашего возлюбленного брата еще свежа» и кое-что еще. мой друг, не веря своим глазам, открывает шекспира — и реально этой сцены с клавдием больше нет. дальнейшее — молчание, или как там. расследование было коротким, расправа жестокой. на работе, кроме моего друга, в это время только один человек, фронтендер коля. хороший парень, но в целом не очень про чтение, из рабочего района. и вот этот коля сидит с посветлевшим лицом и пьет кофеек. пришел, сука, поработать пораньше, пока никого нет. а мой друг еще и начальник этого коли. коля в панике объясняет, что на святое покусился не сразу, что он сидел и мучился двадцать минут, но туалетная бумага закончилась, а тут шекспир в мягкой обложке, и эта страничка, она практически сама влетела ему в руку. и еще другие странички, которых мой друг не заметил. — ну хочешь, я такую же книжку куплю, — говорит коля, трясущимися руками набирая запрос на телефоне. но такой книжки в интернете нет. она семьдесят седьмого года издания. она уже сорок лет лежит по туалетам, и ни у кого, ни у кого не поднималась еще рука применить ее по назначению. в отчаянии коля предлагает две тысячи рублей. но «бумага эта точно тело друга, на ней слова — зияющие раны». — лучше бы ты этими деньгами подтерся, — совершенно искренне говорит мой друг. и вот он это мне рассказывает, размахивает руками, очевидно, что еще не отболело. а я тоже из простого, в общем-то, района. и я говорю: — слушай, ну обидно, конечно, но, с другой стороны, что коле было делать, туалетная бумага закончилась, а вот книжка лежит. — я все понимаю, — говорит мой друг, — но любой интеллигентный человек использовал бы учебник английского языка. сначала мелко помолол кофе, потом несколько минут ждал, пока он заварится, перелил кофе в чашку, достал из холодильника бутылку, чтобы добавить немного молока, молоко заливал бережно, тонкой струйкой, чтобы не потревожить кофе. еще немного и бариста. вот бывают иногда такие дни, что все тебе удается, как будто ты был рожден для того, чтобы сварить именно эту чашку кофе. похвалил себя еще раз и поставил бутылку кефира обратно на полку. Орфография и пунктуация автора сохранены