Александр Юминов: как в деревне возникло гражданское общество
Фото: Анна Железова и группа в соцсетях «Культурный квартал деревни Сеп»Александр Юминов: как в деревне возникло гражданское общество«Вы можете себе представить, что администрация района освобождает собственное здание, чтобы открыть в нем музей?» — Александр Юминов, научный сотрудник музея современного искусства «Арсенал» и исполнительный директор НКО «Кама – рекордс» смотрит на меня, уже зная ответ. Теперь я тоже могу себе такое представить. Небольшую удмуртскую деревню Сеп пора заносить в книгу рекордов: в поселении, где живут 500 человек, вдруг оказалось построенным гражданское общество. Настоящее – то, о котором мечтает вся остальная Россия. Александр был в числе тех, кто строил. — Александр, а почему нижегородская организация работает с Удмуртией? — Все наоборот. Сначала наша НКО жила в Ижевске начала работать с деревней Сеп, параллельно я уже был научным сотрудником «Арсенала» и лишь пять лет назад переехал из Ижевска в Нижний. Наша история с Сепом началась с того, что в 2007 году мы проводили заключительный фестиваль совсем другого проекта. Собственно, сам Сеп заинтересовал рельефом: большая поляна рядом с деревней оказалась идеальной для фестиваля. Провели, всем понравилось, разъехались… В следующий раз я оказался в Сепе через несколько лет. И обнаружил, что люди продолжают использовать эту поляну по назначению: проводят здесь концерты, фестивали, даже конференции. — То есть вы показали: «Вот здесь может быть интересно» — и люди вас услышали. — Вообще, мы же много работали с сельскими территориями. И везде нас встречали как такой… бесплатный цирк. Мы приезжали, жители деревни говорили: «Ой, как здорово», – и позволяли нам что-то делать. Потом мы уезжали – и шапито сворачивалось.— Оставались воспоминания и разговоры за столом: «А помнишь, из города тут люди такие жили – забавно было, да…» — Именно. А с Сепом все получилось по-другому. Жители оказались настолько активными, что сейчас уже они сами проводят мероприятия и всероссийского, и международного масштаба: от соревнований по маунтин-байку до научных конференций. — Ничего себе! Слушайте, это же вечный стон узенькой прослойки активных горожан: «Люди инертные, они ничего не хотят». Что вы сделали, чтобы они захотели? — Для того, чтобы получился классный проект, который будет жить дальше, требуется несколько условий. Первое – нужна идея. Она может быть привнесенной. Как мы, например, приходим и говорим: «Слушайте, а вы можете вот это и это, а мы добавим вот это – и получится такой результат». Второе – нужно сообщество, которое понимает, как эту идею можно использовать и готово ее развивать, и третье условие – власть. Она должна быть готова к взаимодействию с жителями. Потому что никаких системных изменений не может быть при противодействии власти. И Сеп, будем честными, – на сегодня пока единственный «сюжет», в котором сошлись все три условия.— Единственный в России вообще? — Единственный из всех сельских территорий, с которыми нам доводилось работать за последние 10 лет. Представляете, администрация деревни в шести километрах от Сепа (она входит в муниципальное образование Сепское) передала добротное кирпичное здание под центр ремесел. — Еще раз. Администрация отдала под будущий центр ремесел здание, а сама переехала в другое?! — Да, в здание более старое и требующее ремонта. Я теперь приезжаю туда и говорю: «Культура, ну вы как-то помогите администрации! Видите, у них сейчас дом рушится, давайте хоть как-то поддержим их!» — Александр, я начинаю сомневаться в том, что мы говорим об одном и том же. Какая-то невероятная тема! — Именно. Я пока не знаю, как это сделать на другой территории. Так сложилось, что в Игринском районе (поселок Игра – центр района, где расположена деревня Сеп) был очень сильный руководитель отдела культуры и туризма. Влиятельный, неожиданный, умеющий видеть ситуацию под другим углом – любые начинания, которые пробивались на местах, он изо всех сил поддерживал. И в результате случилась та самая история, когда культура вдруг стала важнейшей частью жизни деревень Игринского района. — То есть опять все сводится к вопросу о роли личности в истории. — Абсолютно точно. К сожалению, человек этот год назад погиб, но преемники идут по его стопам. Ну представьте: деревня 450 человек. Вместе с администрацией района они находят 700 тысяч рублей для того, чтобы оплатить те работы, которые мы не могли вписать в грантовую заявку! А заявку мы готовили для открытия «Народного Музея исчезнувших деревень» в Сепе.— Но ведь и вы, точнее ваше НКО – это тоже «роль личности в истории». — Мы «выписывали» в Сеп кандидатов наук, ведущих специалистов музейного дела. Группу активных жителей из Сепа привозили в нижегородский «Арсенал». Кстати, удивительное дело: в это время в «Арсенале» шла выставка Тани Кандиани: ее искусство довольно непростое для восприятия. Я знаю, что много умных, образованных, интеллектуально наполненных нижегородцев, которые искренне не понимали, о чем это. А люди из деревни были потрясены медиаискусством Тани Кандиани. Вы помните документацию о инсталляции с кодирущей машиной? В микрофон – как на ушко – можно было шепнуть свою тайну. Машина декодировала звук и передавала его на автоматическую швейную машину, которая вышивала некий узор. Ткань с узором можно было унести с собой – забрать свою тайну. И декодировать этот узор обратно в слова уже невозможно. Так вот, взрослые, умные, образованные люди сказали: «Пфф, что за чушь?» А люди из Сепа воскликнули: «Это же как в церкви на причастии? Я сказал священнику – и никто больше про это не знает!» — Они это воспринимали как забаву или как искусство? — Как искусство! Посмотрели выставку Леонида Тишкова – а он же работает с народной темой, с памятью, с этими лоскутками, тряпочками, клубочками… И мы через пол года приезжаем в Сеп – а там в клубе оммаж Тишкову! Они сделали очень похожую – не только внешне, но и по смыслу – выставку из клубочков и фотографий. Никто никому не указывал, как и что делать. — То есть у жителей Сепа теперь условный рефлекс: понравилось? Сделай в Сепе то же самое, но свое! — Это пример того, как жители деревни реагируют на новое и как они это принимают. В Сепе мы создали «Народный Музей исчезнувших деревень» – точнее, они создали. Потому что мы им подробно рассказывали, что такое исторический материал, что такое архив, как брать интервью, как его оформлять… И, естественно, жители затронули фольклорную тему. «А вы знаете, – сказали, — в этих исчезнувших деревнях были такие певицы известные, несколько из них живы. Надо их записать!» Поехали сами по деревням, записали певиц. — На телефон? — Конечно, надо бы на гораздо более качественную технику записывать, но если есть только телефон… Да, записали на телефон. И даже потом сделали компакт-диск с этими песнями, на обложке которого перечислили все их фамилии – потому что это их работа, их история. Так вот, одна из таких бабушек-певиц рассказывала: «Да, я всегда любила петь, мы даже с концертами ездили. Но в 72-м году у меня погиб муж и у меня заболела голова и я не смогла ездить с концертами… Но время лечит – погоревала, и снова начала петь. Но в 2006 году у меня погиб сын. И я петь перестала совсем. А в 2014-м я ослепла. И поняла: единственное, что у меня осталось, это песня. Поэтому я слушаю радио, пою и плачу. Что мне еще остается…» — Я сама сейчас тоже плакать буду… — Знаете, что сделали жители деревни? Они стали ей звонить по утрам и петь вместе с ней. — Это какие-то потрясающие люди. — Им никто этого не советовал, никто за них ничего не придумывал!— Александр, если честно, на интервью к вам я шла, чтобы спросить как эксперта: что такого нужно сделать в Нижнем Новгороде, чтобы его жители стали такими же активными, как в деревне Сеп? А сейчас мне кажется, мы их уже не догоним… — Если не начинать, то никогда ничего и не изменится. Думаю, в Нижнем тоже можно повысить гражданскую активность – об этом, кстати, будем говорить на конференции в «Арсенале» 27 апреля. Вход свободный, так что – приходите. В Сепе, кстати, придумали себе новую традицию: праздник деревень. Раз в год или в два года оповещают всех по сарафанному радио: в деревню Сеп можно приезжать на праздник. Стекаются те, кто жил в исчезнувших деревнях, их родственники, потомки… В первый год приехали 700 человек, а на второй год – полторы тысячи. Представляете – в деревню, где живет 450 человек? И никаких организационных проблем! Мы «Музей исчезнувших деревень» открыли 23 сентября – и 5 января музей посетило уже 5 тысяч человек. Представляете? Сейчас в Сеп едут со всей Удмуртии – за опытом. Говорят: «Ах! Мы тоже хотим!» А следующее: «Дайте телефон Александра и Ольги!» Почему-то все считают, что это мы приехали с чемоданом денег, все сделали – и жизнь стала раем. Но пока еще никто не подошел не сказал: «А давайте, мы вас к себе привезем? Вы бы посмотрели – вдруг вам придет в голову идея, как с нами работать?» — Александр, ну а в Нижнем-то? Если бы предложили, вы бы где начали работать? — Мы всегда исходим из ресурсов. Если есть какой-то поселок, деревня, район, в котором говорят: «Нам очень хочется вот это и это изменить и мы готовы серьезно над этим работать», – с ними можно работать. В первую очередь дело не в деньгах, а в желании. Чтобы территория готова была к тяжелой, серьезной совместной работе. — То есть музей строили сами жители Сепа? — Да. Это было обязательное условие. Кстати, в процессе стройки (а руководил ею начальник технического отдела нашего «Арсенала»), многие из них повысили свои компетенции в качестве строителей. Так что люди приобрели не только музей, но и нужные им навыки. Но они занимались сами не только строительством, но и научной работой. Сами брали интервью, сами собирали фотографии и их описывали, работали в архивах. — Я так полагаю, «Музеем исчезнувших деревень» дело не закончилось? — Нет. Смотрите, когда мы приезжаем в деревню, говорим про урожай, погоду, баню, молоко… Но никогда не говорим про архитектуру. А нам с жителями Сепа хочется сделать центральную часть деревни неким единым комплексом – культурным кварталом. Хотим показать, что деревня может поставлять интеллектуальный продукт. Это ведь мы одеваем жителей деревни в лапти и говорим, что они могут только доить молоко. Нет! Это современные люди, которые живут здесь и сейчас. И они тоже хотят изменения качества жизни. И когда студенты-архитекторы предлагают в деревне на 450 жителей построить обсерваторию, никто не кричит: «что за бред?» – Все говорят: «Ух ты, здорово! У нас ведь есть один мужик, он разбирается в астрономии! Он сам-то неразговорчивый, но вот дочка у него – соловьем заливается. Вот она будет экскурсии проводить!» Или студенты говорят: «А давайте построим набережную! Сейчас ведь речки не видно! А сделаем с выносными мостками, с них можно будет рыбачить», – и жители отвечают: «А ведь правда! Набережная нужна!» И после этого мы спрашиваем: «Хорошо, а в строительстве какого объекта вы готовы принять участие?» Заглядываем потом в Фейсбук – а там вовсю обсуждение, что именно строить и кто и как в этом будет участвовать. — Что решили? — Пока решили, что нужна набережная. — А что скажете про Выксу? Сейчас она во многом известна благодаря «Арт-Оврагу». Но этот грамотный и притягивающий к себе внимание всей России фестиваль все-таки появился в Выксе «свыше». На ваш взгляд, правилен ли такой подход? — Это стратегия, отличная от нашей, но подобная интервенция тоже приносит свои плоды. — В принципе, да. Петр I построил же волевым усилием Санкт-Петербург. — Именно. Об этом мы тоже будем говорить на конференции в «Арсенале» 27 апреля. Обсудим не только российский, но и британский опыт. Приглашаю всех: Кремль, корпус 6, левое крыло. Время проведения – с 11.00 до 19.00. Вход свободный.
