Полярные истории Владимира Стругацкого
Среди знакомых журналиста, писателя, кинематографиста Владимира Стругацкого — многие знаковые фигуры нашего времени. С Владимиром Высоцким он играл в настольный теннис в Пицунде, брал интервью у Тура Хейердала, Генри Киссинджера и Збигнева Бжезинского, однажды целый день провел с Габриэлем Гарсиа Маркесом. Но больше всего друзей у него среди полярников, и о каждом он может рассказывать часами, вспоминая живые человеческие истории. Стругацкий и сам — почетный полярник, он занимает должность вице-президента в Ассоциации полярников, возглавляемой Артуром Чилингаровым. На айсберг с домашним теплом Полярная эпопея с несколькими экспедициями к полюсам в год для юноши из интеллигентной ленинградской семьи, выпускника Института культуры и репортера газеты "Смена", началась с плотного общения и дружбы с директором Арктического и антарктического научно-исследовательского института Алексеем Федоровичем Трёшниковым. "Я заболел Арктикой совершенно случайно, — начинает рассказ Владимир Ильич. — Я работал в газете "Смена", все газеты тогда находились в "Лениздате". А по другую сторону Фонтанки, через Невский, в Шереметьевском дворце находился Арктический институт. Мне было интересно встретиться с людьми, которые работают в Арктике и Антарктике. Впервые я туда пришел в 23 года, и оказалось, что многие ребята, которые участвуют в экспедициях, чуть постарше меня или моих лет. Мы как-то сразу очень сдружились. В это время институт возглавлял легендарный полярник Алексей Федорович Трёшников, президент Русского географического общества, ученики, да и коллеги называли его "хозяином двух полюсов". Я попросился у Трёшникова взять меня на Северный полюс, и он это устроил". Лететь предстояло на дрейфующую полярную станцию "Северный полюс-22", работавшую в приполярной области без малого девять лет: с 13 сентября 1973 года по 8 апреля 1982 года. Станцию разместили на огромном острове-айсберге, что и обеспечило ей рекордную продолжительность дрейфа. "Мы полетели на Северный полюс новогодним рейсом — в декабре 1974 года. Везли настоящую лесную елку, шампанское, новогодние подарки", — вспоминает Владимир Стругацкий. Вопрос подарков полярникам встал и перед репортером. Он решил записать звуковое письмо от родных для каждого из участников дрейфа. "С увесистым магнитофоном "Легенда" я приезжал в семью полярника и включал запись: жена что-то хочет сказать, ребенок, бабушка, дедушка. На каждую семью у меня уходил вечер, — вспоминает Стругацкий. — А коллектив зимовщиков — несколько десятков полярников. И когда я прилетел на станцию, то был желанным гостем в каждом домике — балки назывались те дома. В домиках обычно жили по несколько человек. Я крутил эту запись на той же "Легенде" и видел, как полярники после полугодовой зимовки от этих родных голосов оттаивали душой, начинали меня расспрашивать о своих близких, о Ленинграде, невольно переключаясь на рассказы о зимовке. Это был неожиданный и дорогой подарок, особенно если учесть, что в 1974 году ни о каких мобильных и спутниковых телефонах и речи не было. Поговорить с домом можно было только по спецсвязи, а она порой давала такое искажение голосов, что "было непонятно, со своей женой ты говоришь или с чужой". Первая книга Прослушиванием звуковых писем из дома дело, конечно, не ограничилось. Домой в Ленинград репортер вез 30 часов записи рассказов полярников. И особый сувенир. "Прилетаю я в Ленинград, в Пулково, денег на такси нет, никто не подвозит: иду по Московскому проспекту и из телефонных будок время от времени звоню жене, мол, жди, иду, к Новому году буду. Было тепло, слякоть, а я в унтах. Они, конечно, промокли. Пришел домой — Новый год уже, конечно, наступил, я не успел к 12 часам. На следующий день жена, разбирая рюкзак, нашла сувенир: на дне рюкзака лежал трак от трактора с надписью: "Владимиру Стругацкому, корреспонденту "Смены" на память об СП-22". "И я эту железяку пер из самолета в самолет, потом пешком по Московскому проспекту — аж до Петроградской! Потом сгоряча я ее выкинул на помойку. Сейчас бы ни за что не выкинул — какой артефакт!" Эта история показала молодому репортеру, что в среде полярников всегда ценятся розыгрыши и шутки: "Их и потом было немало. И с другими, и со мной". После каждой экспедиции в ленинградской газете "Смена" шли полярные истории с продолжением. На одном из редакционных собраний первый секретарь обкома комсомола Валентина Матвиенко упрекнула журналиста в том, что он превратил "Смену" из органа обкома комсомола, призванного писать об ударниках коммунистического труда, в орган Арктического института. "Однажды раздается звонок. Звонит главный редактор всесоюзного издательства и говорит: "Мы прочли куски в "Смене" об СП-22 и предлагаем вам собрать их в книгу. И не могли бы вы еще немного расширить газетные публикации?" Тогда трудно было представить, что 25-летнему автору предлагают издать книгу, а не он сам годами стучится лбом в двери издательств. Так родилась моя первая книжка "По океану на айсберге", — вспоминает писатель. Сейчас книги Владимира Стругацкого можно найти и в магазинах, и в библиотеках. В советское время они выходили тиражами по 50, по 200 тыс. экземпляров, сейчас — 3 тыс. Опередить Кусто "В 1977 году Жак Ив Кусто планировал нырнуть под айсберг на Северном полюсе. Мы решили его на два года опередить, и он потом от этой идеи отказался. Ныряли со станции СП-22, где ученые исследовали подводное строение ледяных островов. Мы спускались в паре с замечательным арктическим аквалангистом Геннадием Кадачиговым — тем самым шутником, который подкинул мне в рюкзак тяжеленную железяку от трактора, — вспоминает собеседник. — Под айсбергом — совершенно другой мир. Айсберг СП-22 был 30-метровой толщины, это десятиэтажный дом. Ты спускаешься вдоль этой стены, а там сосульки, наросты как сталактиты — необыкновенная красота!" С этими погружениями тоже связано много веселых историй. Одна из них приключилась перед очередным отлетом со станции СП-22 и связана с традицией, существующей у водолазов, — отдать что-то Нептуну после сезона погружений. "Гидробиолог Игорь Мельников берет свинцовый водолазный пояс и бросает в лунку. А глубина — четыре с лишним километра. И после того как я выбрался из лунки, он говорит: "Надо и тебе что-то Нептуну-то кинуть". А у меня ничего кроме подаренного женой комплекта чешского белья. А оно не тонет. Кинули поверх еще один водолазный пояс. Естественно, я об утопленном на полюсе белье забыл, а когда жена, отстоявшая за ним многочасовую очередь в Гостином дворе, удивлялась, куда оно могло в Арктике подеваться, отвечал, что не имею понятия". Возникшее непонимание в семье разрешил Игорь Мельников, когда через пару лет приехал в гости к Стругацким и напомнил в деталях эту историю. А почти через 30 лет Владимир Стругацкий уже без всяких шуток вложил в руку Артуру Чилингарову перед погружением на Северный полюс в обитаемом глубоководном аппарате "Мир-1" капсулу с флагом Санкт-Петербурга. И до сих пор мало кто знает, что кроме официального установленного на дне Северного Ледовитого океана металлического флага России там же лежит и капсула с флагом родного для многих поколений полярников города. Полярная киноправда В творческой биографии Владимира Стругацкого фильмов едва ли не больше, чем книг, — около 100. И львиная доля из них — о полярниках. Несколько фильмов об Алексее Федоровиче Трёшникове, о легендарном полярнике и давнем друге автора Артуре Чилингарове, фильм об истории любви геолога Николая Урванцева — первооткрывателя норильских месторождений. Сейчас в работе фильм о легендарном полярном капитане Юрии Кучиеве, который впервые в истории в 1977 году привел к Северному полюсу надводный корабль — ледокол "Арктика". Летом прошлого года Владимир Стругацкий в рамках работы над картиной вновь побывал на Северном полюсе на атомном ледоколе "50 лет Победы" в составе экспедиции, посвященной 40-летию того исторического похода. "У меня сохранился восторженный, почти детский взгляд на этих людей. Чем больше я их узнаю, тем больше мне хочется о них писать, снимать о них фильмы и рассказывать. Моя цель в том, чтобы поколения этих людей остались в памяти у как можно большего количества людей. Это люди с очень авантюристичным складом характера, потому что не авантюристы в полярных дрейфах, зимовках, экспедициях участвовать просто не смогут. Чтобы избрать такую во многом собачью жизнь, надо быть либо сумасшедшим, либо очень увлеченным. Ведь еще один из первых покорителей Северного полюса Роберт Пири утверждал: "В Арктике шансы всегда против исследователя… Жизнь там — собачья жизнь. Но работа достойна настоящего человека", — рассказал писатель. "В 2003 году мы прилетели с Артуром Чилингаровым на СП-32 — первую российскую дрейфующую станцию, предыдущая была за 12 лет до этого, еще в Советском Союзе. Мы прилетели и увидели, что от станции, от всех ее строений осталась пара домиков — все остальное как через мясорубку пропущено торошением. Грохот стоял такой, будто стреляет пушка Петропавловской крепости, но не раз в полдень, а чуть ли не каждую секунду. Это вал торосов на тебя движется, и ты не можешь понять, когда и где он остановится. И остановится ли… Людей надо было срочно вывозить. Мы прилетели со Шпицбергена на двух вертолетах. Одним из них, Ми-8, командовал Вадим Базыкин, а другой был К-26 — самый большой вертолет в мире, его называют коровой. Это было накануне 8 Марта. И Чилингаров мне сказал: "Ты знаешь, у меня мечта — привезти всех в Ленинград к 8 Марта, чтобы женам вернуть мужей". Там было 15 человек. И он смог за три дня организовать спасательную экспедицию, и, когда 6 марта мы прилетели в Петербург, нас встречали как челюскинцев". "Прекрасно, что сегодня интерес к Арктике и Антарктике возрождается и есть возможность сказать добрые слова о тех, кто эту профессию не бросил даже в сумбурные 90-е прошлого века, когда у нас в Северном Ледовитом океане больше десяти лет вообще не было дрейфующих станций. А ведь в советские времена у полюса порой одновременно работало несколько дрейфующих станций. И сегодня ученые разных стран — и геологи, и газовики, и нефтяники — используют накопленный полярниками за многие десятилетия материал. Важно сегодня помнить полярников разных поколений, в том числе и тех, кого с нами уже нет, но чьи имена должны остаться в истории исследования полюсов Земли, помнить о тех забытых страницах полярной истории, которыми может гордиться страна". Профессия: любопытный человек "Я любопытный человек, — говорит Стругацкий в ответ на вопрос о том, какая из его профессий важнее. — Мне очень нравится общаться с совершенно разными людьми. Я дружил в Евгением Константиновичем Федоровым — одним из папанинцев, облетел с ним всю Арктику на самолете в 1977 году, в честь 40-летия папанинского дрейфа. Я был на полярной станции СП-28 c уже очень пожилым Алексеем Федоровичем Трёшниковым, без моего нажима его бы не отпустили туда врачи". Владимир Стругацкий раскрыл в беседе некоторые секреты журналистской профессии: "Прежде всего, ты должен быть интересен своему собеседнику. То, что тебе собеседник интересен, понятно, а ты должен сделать так, чтобы твоему собеседнику с тобой было интересно проводить время. Это мой принцип. Я никогда не задаю вопросов типа "в каком году вы увлеклись живописью", "в каком году вы написали первую картину". Эти вопросы задают 150 журналистов; журналист, который пришел, задал 150 казенных вопросов, получит 150 казенных ответов. Любого человека, который дает интервью, это сразу отталкивает. Если у меня есть оговоренные 30 минут на интервью, я буду 25 минут рассказывать ему всякие байки, а потом, я знаю, что он проговорит со мной полтора часа. Поэтому я не жалею времени на то, чтобы заинтересовать человека, а потом уже задавать ему вопросы. Иногда после этого вопросы задавать вообще не надо — он сам рассказывает, и ему не надо мешать. Не бояться его перебить, не бояться что-то вставить. К примеру, он тебе рассказывает, как он промочил ноги, а ты ему рассказываешь, как ты промочил ноги. И твоя история должна быть не менее интересна, чем его! Главное — это заинтересовать". Это творческое кредо сложилось, вероятно, теми самыми вечерами, 40 лет назад, когда еще совсем молодой репортер обходил семьи полярников перед своим первым полетом на Северный полюс. Наталия Михальченко
