«Как я внедрялся к экстремистам»: рассказ экс-сотрудника Центра «Э»

Работа этих полицейских — в прямом смысле слова чистое искусство. Судьба подбрасывает им самые разные роли, которые требуют полной самоотдачи и погружения — от академиков и нуворишей до алкашей и бомжей. Двойная жизнь, глухая закрытость, вымышленные имена, биографии… С удивительным перевоплощением сталкиваются в своей карьере некоторые рядовые полицейские и сотрудники профильного секретного оперативно-поискового бюро МВД России. О второй, малоизвестной жизни полицейского нам рассказал майор полиции в отставке, администратор правозащитного полицейского паблика «Омбудсмен полиции» Владимир Воронцов. Секретное бюро О сотрудниках оперативно-поискового бюро, или «семерки» (название пошло от 7-го управления МВД СССР, которое курировало службу наружного наблюдения), обыватели знают разве что из фильмов и бульварной литературы. Ведь сотрудники бюро абсолютно реальны, но на бумаге их не существует. Они не носят оружия, как остальные полицейские, не имеют ксив, а зарплату получают по… номерам, которые заменяют их реальные имена. Работа как у «литературных негров» — результат есть, но реального автора произведения никто никогда не узнает. СПРАВКА «КВ»: «Владимир Воронцов проработал в МВД с 2005-го по сентябрь 2017 года. Начинал с простого сотрудника ППС на метрополитене. Затем четыре года занимался расследованием угонов, мошенничества, хранения наркотиков, убийств в УГРО. Три года работал в Центре по противодействию экстремизму. Последним местом работы в системе МВД стал изолятор временного содержания (ИВС) на Петровке, 38, в должности оперативного дежурного». — Владимир, работа сотрудников ОПБ засекречена и даже «свои» порой не в курсе, что там в действительности происходит. Тем не менее за все время работы в системе сталкивался ли с людьми «оттуда»? — В МВД в принципе существует две очень закрытые структуры — это ОПБ (оперативное поисковое бюро) и БСТМ (бюро специальных технических мероприятий). Сотрудники ОПБ выполняют самые разные задания — следят, добывают информацию, разыскивают. БСТМ — это телефонная прослушка и слежка в Сети. Действительно, сотрудники этих подразделений работают как нелегалы. Не то что рядовые полицейские, даже их родные порой не знают, чем они на самом деле занимаются. Я в свое время думал пройти специальные курсы под Питером и перевестись в ОПБ, но потом передумал. — Почему? Зарплата не устроила? — Нет, дело не в зарплате. Она как раз у сотрудников ОПБ и БСТМ выше, чем у остальных полицейских. Не пошел, потому в условиях этой структуры очень сложно бороться за свои права. В бюро, например, не выдают служебное удостоверение и нет должностных регламентов. Люди, которые работают в бюро, по сути, бесправны. Если в дисциплинарном смысле в отношении такого сотрудника совершается что-либо противоправное, то у него просто нет «нормативки», чтобы пойти и обжаловать правонарушение. Такой сотрудник также не может нанять себе представителя, потребовать трудовой договор на руки, потому что вся его работа напрямую связана с гостайной. — А как, например, можно нарушить права сотрудника закрытого подразделения? — Мой знакомый, который когда-то работал в БСТМ, столкнулся в свое время с абсурдной ситуацией. Вот, казалось бы, сотрудник закрытого подразделения, где действительно работают самые светлые умы, цвет нации, пришел, чтобы использовать свой интеллект, а его заставляют вместо раскрытия компьютерных преступлений… снег во дворе убирать. Да-да, было такое. А потому что все тендеры заключены, а с приемкой работ возникают вопросы. Вот так получилось, пришел компьютерщиком работать, а тебя заставляют снег убирать. — Тем не менее люди идут на такую работу охотно? — Если честно, сегодня там некомплект. И доходит до того, что объявления о приеме на работу в ОПБ висят даже в Интернете. Конечно, эти объявления пытаются всячески зашифровывать, но любой человек хоть немного в теме сразу понимает, о чем речь. — Как зашифровывают объявления? — Например, пишут «оперуполномоченный уголовного розыска», «оперативная работа». Где-то я даже видел — «оперуполномоченный в криминальной милиции», хотя у нас «милиции» с 2011 года нет. — Допустим, приходит человек по объявлению — и куда его отправляют? — Его отправляют на трехмесячные курсы под Питером. — Какие дисциплины изучает будущий сотрудник ОПБ? — Я там все-таки не учился, но по своему опыту могу сказать, что в идеале должны быть и психология, и курсы актерского мастерства… Когда я думал перевестись в бюро, в центральный аппарат, мне его сотрудник — мужик такой правильный, старой закалки — рассказывал, как он служил. Например, конкретно ему приходилось прикидываться алкашом, извините за подробности, блюющим в подъезде, чтобы его не спалил объект, за которым он вел наблюдение. То есть это не вымысел из фильмов или книг, это абсолютно реальные методы работы. Так что без актерского мастерства и творческого подхода никуда. Ведь они должны уметь прикидываться, внедряться, действовать нестандартно, исходя из обстановки импровизировать. Но я сильно сомневаюсь, что старые традиции поддерживаются сейчас. Уровень подготовки «топтунов» сильно упал. — Почему? — Потому что в целом она падает в ведомственной системе. Когда я был холост, у меня было свидание со стюардессой. Она рассказывала, как их — по сути, обслуживающий персонал — обучают оказывать первую помощь при пулевом ранении, тушить пожары, вести переговоры с террористами, перевозить опасные грузы. Я просто обалдел от этого рассказа. Я вспомнил свое обучение в милицейском заведении, и мне хотелось плакать горькими слезами. У нас обучение сводилось к тому, что мы тухли в нарядах по охране этого учебного центра или занимались хозработами. В целом такие тенденции. И я не исключаю, что и в этом заведении качество обучения очень сильно упало. Опять же помню одного ветерана РУБОП с Шаболовки, который много лет назад сетовал, что качество «наружки» сильно падает… Современных «топтунов» с непонятными черными сумочками через плечо видно невооруженным глазом. Кого они пытаются обмануть? — Видимо, ветерану есть с чем сравнивать? — Вспоминая работу 90-х, он рассказал историю, достойную учебников. Разрабатывался один авторитет. И «топтуны» придумали легенду — прийти к нему в квартиру под видом сантехников. Перед этим они тщательно подготовились — нашли специальные синие комбинезоны, как у сантехников, ящики с инструментами — все как надо. Задача у них стандартная: попасть в квартиру, провести так называемую оперустановку, то есть послушать, кто приходит, что в глаза бросается, о чем разговаривают в квартире, пока они кран чинят, и т.д. В итоге они выполняют работу сантехников, получают нужную информацию и в завершение крадут смеситель из ванны. А время лихое было, денег нет. В общем, все в комплексе и смеситель продали на рынке, заработали денег. У авторитета даже капли подозрений не возникало, что это милиционеры. Какие уважающие себя менты будут воровать смеситель из ванной? От Манежки до фитнес-клубов — Сам сталкивался с подобной оперативной работой? — В 2011–2014 годах я работал в Центре по противодействию экстремизму. На это время как раз пришелся пик протестной активности. Это и националисты, и террористы, и митинги Навального. Там эти методы работы, о которых мы говорим, используются широко, как вы понимаете. Так что да, у меня такой опыт работы тоже есть. — В качестве кого выступал, на чьей стороне? — Например, в декабре 2011 года была годовщина драки на Манежной площади. Мне тогда было 26 лет. Как у любого молодого человека, у меня была спортивная одежда, кроссовки. Это тот стартовый набор, с которым я мог сойти за такого националиста-карлана (молодой националист, недавно вступивший в соответствующую группировку. — «КВ»). Этим я и занимался. Смешная история тогда, помню, получилась. Собираются с двух сторон нацики с целью повторить Манежку и «борцухи», чтобы осадить первых. Вот стою я на Манежке в то время еще с начальником Центра по противодействию экстремизму генералом Тимуром Валиулиным (на данный момент начальник Главного управления по противодействию экстремизму МВД России. — «КВ»). К нам подходит замглавы ГУВД Москвы (в то время это был Виктор Голованов), здоровается с Валиулиным, и я ему тоже здравия желаю. Он мне в ответ: «А ты почему так одет?» А Валиулин ему за меня в ответ: «Внедряемся. Он — к нацистам, а я — в противоположный лагерь». — А Штирлиц хоть раз был близок к провалу? — Нет. Во-первых, я действительно занимался этой темой, вращался в определенных кругах, заводил необходимые знакомства. Грубо говоря, я знал, что надеть, как и о чем говорить, как действовать, чтобы сойти за своего среди тех же националистов. Лично, например, был знаком с Марцинкевичем, более известным как Тесак. Кроме того, страничка в социальной сети была полностью законспирирована под националистическую: и аватарка с Гитлером, и «правильный» набор групп, друзей и т.д. В 2011 году с социальными сетями много любопытного было. Например, в то время некоторые участковые умудрялись даже заработать на теме экстремизма. — Это как? — Я только пришел в Центр по противодействию экстремизму из уголовного розыска. Получаю свое первое задание по внедрению. А дело вот в чем. В 2011 году в МВД вводили различные инновации. Например, в каждом отделении должен был быть участковый по линии профилактики экстремизма. Его освобождали от безумного количества заявлений от пенсионеров, и к зарплате в 25 тысяч организация «Офицеры России» доплачивала еще 25 тысяч. Для того времени это была неплохая зарплата. И один участковый в Ясеневе с целью повысить показатели собственной работы создал группу ВКонтакте, которую назвал «Правые силы Ясенево, объединяйтесь!» Ну и начали карланы слетаться, мол, «гастарбайтеры надоели», «русские, вперед!». В основном в группу вступали школьники, которые сидели под своими реальными именами. И этот участковый, он же администратор группы, легко «пробивал», а после наведывался к ним домой. В общем, деньги зарабатывал и статистику повышал, пока на него не вышел какой-то очень подозрительный тип, предложивший объединиться. Участковый тогда испугался, что это автономная ячейка сопротивления, и доложил руководству. В итоге прислали меня. Я проверил информацию, этот тип оказался политическим клоуном. — А свои на митингах забирали? — Было такое пару раз, чуть не забирали в толпе. Помню, был на Арбате оппозиционный митинг абсолютно всех мастей. Я шел в колонне с националистом Дмитрием Демушкиным. Вдруг они откалываются и шуруют на Киевскую площадь бить кавказцев. Я иду вместе с ним, руки вскидываю, кричу: «Русские, вперед!» — чтобы внедриться. И вдруг начинается жесткое «винтилово». Я тогда прижался к стене, и меня не взяли. Может, у меня на лице написано «полиционер». Вообще на такие случаи есть ксива… Но и она не всегда помогает, просто не успеешь достать. Например, среди оппозиционеров вызвало бурю радостных эмоций видео, на котором известнейшего опера по борьбе с экстремизмом Алексея Окопного полицейские дубасят, а он закрывается руками…. — При расследовании каких видов преступлений так же часто приходится перевоплощаться? — Наркотики. Помню, как-то на заре своей карьеры ловил сбытчика наркотиков. Было известно, что он продавал их с рук на крыльце одного московского фитнес-клуба. Закладок в те времена не делали. Я тогда спортом активно занимался, накачанный был. Ну мне говорят: давай, снимай футболку и ходи «свети» бицухой на ресепшен. Вот я так и ходил светил, протеиновые коктейли попивал. А по факту ходил и наблюдал за обстановкой… На самом деле таких историй вагон. Это было золотое время в моей полицейской карьере. В уголовном розыске и в Центре по противодействию экстремизму была очень интересная, насыщенная работа. Источник