«Свободу политзаключенным: Сенцов и Вышинский мне снились, наяву попал в ОВД»
Когда-то у Марка Розовского был такой спектакль. Человек выходит на сцену, бодро марширует, громко говорит: «Что я могу сделать один?» Выходит другой человек, пристраивается к первому. Теперь они оба маршируют и оба скандируют: «Что я могу сделать один?» Потом третий, четвертый, десятый… В результате дружно в ряд шагает пионерский наш отряд и все как один: «Что я могу сделать один?». В советское время — такое душераздирающее зрелище, представляете? Но для чего мы смотрим эти фильмы, спектакли? Получить удовольствие? Уйти и забыть? Для чего мы читаем и перечитываем историю семерых героических людей, вышедших в августе 1968 года на Красную площадь с требованием вывести танки из бархатнореволюционной Чехословакии? Неужели все эти примеры, литературные и не очень, — простая беллетристика, давешняя история и больше ничего? Не хочется так жить. Хочется совершить поступок, да просто быть свободным. Хочется обнять весь мир и всех жалеть. Хочется… К тому же, если тебе еще с утра пораньше на мозги капает «Эхо Москвы», Плющев с Фельгенгауэр: Олег Сенцов голодает 15 дней… 16… 20… Они не оставляли этого Сенцова ни на секунду. И весь мир не оставляет. В скольких странах были проведены акции в его поддержку! А он голодает не за себя, за други своя. И ведь действительно, давайте разберемся. Хотя трудно… Человек… Не важно, режиссер, не режиссер, че-ло-век жил себе в Крыму, который был украинским. Потом стал русским. Человек с этим не согласился и пошел на дело. Выступил против ненавистной для него партии «Единая Россия» таким образом, что придумал взрыв в их офисе. Взрыв состоялся, повредилась железная дверь. Человеку дали 20 лет за терроризм. В то же самое время другой человек по имени Кирилл Вышинский в городе Киеве (Украина) писал себе статьи. Писал так, как считал нужным. Статьи не ложились в прокрустово ложе новой украинской политики, факт. Но он так думал. Его взяли. Шьют государственную измену и 15 лет тюрьмы. Может, даже его взяли как заложника. Чтобы обменять. Сенцов мне снился. И Вышинский снился. Я не знал, как помочь им. Просто видел людей в застенках здесь, в России, и там, на Украине, видел голодающего Олега Сенцова. Что я мог сделать один? Написать заметку, да. Но для заметки мне не хватало слов. Потому что все очень понятно, ясно как божий день (только для меня, извините, для вас — не знаю). Тогда я пошел на верстку в редакции и попросил напечатать мне на листе бумаги вот что: Свободу Олегу Сенцову! Свободу Кириллу Вышинскому! Обмен всех на всех! Пока не поздно А на следующий день пошел к памятнику Пушкина и встал. В одиночном пикете. Александра Сергеевича я выбрал как лучшего друга, так хорошо меня понимающего. Он ведь тоже стоял, за мной, и у него на плакате-постаменте было: И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я Свободу И милость к падшим призывал. Да, с Пушкиным на дружеской ноге, тем более перед его днем рождения. Я стоял, и мне было хорошо. Людей, правда, мало. Подошли какие-то шведы с переводчиком. Он, переводчик, им зачитывал мои вирши, переводил. Я объяснял политическую ситуацию. Шведы кивали… Через полчаса подошли милиционеры (почему-то мне не хочется называть их полицейскими). «Вообще-то мы из Росгвардии, — представились они. — Вы же знаете, здесь не положено, во время чемпионата мира режим ужесточается, знаете?» — «Знаю. Но вы со мной согласны?» — зачем-то с надеждой спросил я. «Нам не положено иметь своего мнения, — ответили они. — Мы из Росгвардии… Вы, пожалуйста, идите уже домой, постояли и хватит. А если еще будете стоять, мы вас в отделение отведем», — мягко сказали вежливые люди. Да, а перед этим они так же вежливо сфотографировали мой паспорт. Я решил закругляться, свернул свою драгоценность, но они почему-то опять подошли. «Мы тут позвонили, все-таки вас просят пройти в отделение. Вам не холодно?» И они вежливо отвели меня на скамейку у памятника. Машины мы не дождались и просто пошли пешком. Вот так вместе, втроем. Останавливались на красный свет, ждали, шли только на зеленый. Потому что мы вежливые люди, интеллигентные. Пришли в ОВД. «Садитесь, пожалуйста». Я сел, достал из рюкзака книжку и стал читать. А что еще делать? Это был Лимонов «Дневник неудачника». Это я про себя? Вежливые люди стали заполнять протокол. Очень долго, тщательно. Ко мне вышла следователь. Девушка или женщина, я так и не разглядел с высоты своего возраста. Но симпатичная. И тоже вежливая. Взяла паспорт. Я дал еще свой редакционный пропуск на всякий случай. Наверное, для солидности. И продолжил читать Лимонова. Сидел часа два, потом меня вызвала эта симпатичная следовательница. «Пожалуйста, прочитайте протокол и распишитесь вот здесь, здесь и здесь. А суд 19‑го числа, не забудьте». Я не забуду. Но все прощу, потому что в отделении мне очень понравилось. Какие милые люди! «У вас ручки нет? — спросил напоследок росгвардеец. — Тогда я вам подарю. Вот здесь тоже распишитесь, будьте добры. А то говорят про нас, что мы ужасные, страшные…» Нет, совсем не страшные. Когда не разгоняют несанкционированный митинг, наверное. «До свидания, Наташа», — попрощался я с моим следователем. А потом догнал росгвардейца и вернул ему ручку. Вот такая история, ничего особенного. Мама меня почему-то не поняла, и теща не поняла. А жена поняла, она меня всегда понимает. …На следующий день я оказался в полицейских протоколах. Да, попал под лошадь. И все-таки я кричу напоследок свободно в нашей не слишком свободной стране: «Свободу Олегу Сенцову! Свободу Кириллу Вышинскому! Обмен всех на всех! Пока не поздно!» Разве люди виноваты, что их стравили? Два братских народа дерутся, чубы трещат, и каждый называет другого фашистом. Дожили! Людей из когда-то единой страны раздробили и заставили воевать друг с другом. Ненавидеть друг друга. Не понимать друг друга. Кто? Политики, черт бы их задрал, продажная власть с той и другой стороны. Так обменяйте уже их — всех на всех, — вам скидка будет. Источник