Одногруппники из России орали мне в лицо: Неважно, что люди погибают!

О творчестве во время войны, поездках украинцев на ЧМ в Россию, ссоре со своими одногрупниками из-за войны на Донбассе — читайте в интервью «Обозревателю» украинского музыканта, продюсера, шоумена и радиоведущего Сергея Кузина. «Обозреватель»: Мы общались перед эфиром, и я понял, что вы не очень любите говорить о войне. Сергей Кузин: Да, мне лучше говорить о чем-то позитивном. — Но так или иначе она влияет на нашу жизнь, поэтому война будет темой нашего эфира. Знаю, что вы ездили на фронт и посещали бойцов, как волонтер и как творческая личность. Возможно, вам не нравится такой формат… — Нет, я не волонтер. Я никогда не собирал деньги. — Но я помню, что от «Радио Рокс» поступала помощь в свое время… — Это другое. Мы не собираем деньги, просто весь холдинг часть своей прибыли переводит в те места, которые по общему согласию считаются более нужными и так мы делаем с апреля 2014 года. А волонтер в классическом понимании слова — это, наверное, не про меня. Я просто с друзьями езжу туда, куда зовут — это не волонтерство, а немножко другая история. — Скажите, насколько меняются ваши внутренние ощущения, когда вы посещаете фронт? — Они менялись все эти четыре года. Так уж получилось, что мы вообще поехали первыми туда. В апреле 2014 г. мы поехали на границу с захваченным Крымом, в разведроту, и я этот апрель никогда не забуду. Это вообще была первая артистическая поездка с Соней Сотник, с моими друзьями. Это были ребята, которые будучи разведчиками, ходили в кроссовках, местные жители приносили им еду- условия были достаточно суровыми даже для военных. Мы перемещались ночью между крайними точками на БМД. И, конечно, я крайний раз был относительно недавно, на Пасху. Я был в таких местах, о которых не принято рассказывать в СМИ, посмотрел еще раз на разбитый терминал и т. д. Но я не об этом… Эмоционально? В первую поездку все еще казалось очень романтичным. Еще не было смертей, мы играли концерт, а в 250 — 300 метрах были русские, даже хохотали там, переругивались, но как-то без особой злобы, хорошо слышно было друг друга. — Сейчас все иначе. — Мягко говоря. Сейчас на передовой ребята лютые. Я могу поделиться только личными ощущениями, потому что у нас количество экспертов в стране скоро превысит количество населения. Эмоционально поездки туда дают очень важную вещь… Я считаю здешнюю столичную, медийную, да и просто жизнь в социуме, очень лицемерной, если хотите даже подленькой, во многих смыслах этого слова. Поездка туда очищает. В свое время я думал, что езжу туда, чтобы выдохнуть, отдохнуть от всей этой пафосной хрени, которой все здесь окружено. На самом деле я еду за тем, чтобы расставить по местам два цвета, которые внутри меня существуют — белое и черное. — Известно, что много очень мощных произведений написаны под влиянием масштабных войн. На ваш взгляд, эта война родит такие вещи в ближайшее время? — Да, конечно. У меня огромное количество друзей, которые тоже занимались гитаризмом, писали песни, стихи, жили совершенно нормальной жизнью, веселой, немного беззаботной. А сейчас их не узнать. Все очень сильно зависит от человека. — Вы ведь в прошлом военный, служили в ракетных войсках. Приходилось ли вам общаться с кем-то из бывших сослуживцев, которые занимают противоположную позицию? — Конечно, я увольнялся в запас из Херсона, в должности начальника отделения боевого управления ракетного дивизиона, с майорской должности. Служил на Украине с 1985 по 1992 года. До этого пять лет учился в инженерном ракетном училище и, естественно, наш выпуск в 1985 году распределился по всему Советскому Союзу. Во время войны, в 2016 году у нас умер один из однокашников, и тогда я единственный раз после выпуска поехал в Минск, где собрались многие из моих однокашников, в том числе и те, которые продолжили строить успешную военную карьеру на территории современной России. У нас в группе выпускалось 24-25 человек, но из них нет уже семерых. По разным причинам, включая войны. Нас собралось там человек 15. Те, кто сейчас находится на территории Белоруссии, в общем, поддерживают мою позицию. Может быть, их позиция не так активна как наша, но она, как минимум, не подразумевает Белоруссию в качестве части этой двухглавой курицы. А те, которые оказались в России, классически выкатывая глаза, со слюной, брызгающей во все стороны, орали: «Неважно, что люди погибают, главное — братство, главное, что мы все один народ». Дракой не закончилось, но я их просто вычеркнул и все. Не знаю, что с этим делать, я не настолько умен, не настолько терпим, чтобы вот этому, моего возраста болвану, который обладает вроде бы очень хорошим образованием и, будучи радиоинженером должен уметь логически мыслить, но делать этого не хочет, что-то доказывать. На мой взгляд, одно из условий окончания войны — это когда россияне поймут, что Украина — это другое, чужое государство. И что каждый должен идти тем путем, который ему больше нравится. Вот когда они поймут, что украинцы для них это примерно, как поляки или чехи, тогда у них исчезнет желание держать нас рядом с собой или рассказывать, как нам жить. — На ваш взгляд, за эти четыре года кровопролития у них появилось понимание, что мы все же другие? — Русские? Я понятия не имею, они меня совершенно не интересуют. У меня есть там родственники, я же русский, но у меня просто такая история странная — я родился в Германии и за все свои 55 лет, в общей сложности, на территории современной России пробыл может месяц или два. Но мне кажется, что российская информационная машина этого не допустит. В условиях отсутствия газификации чуть ли не половины территории, нормальных продуктов, повального жлобства, нужно компенсировать это воем про империю, про то что мы какие-то особенные. Тем более сейчас у них этот ура-патриотизм уже достиг северокорейских высот. Мне очень бы хотелось, чтобы они перестали визжать по самому главному поводу. Приняли как факт, что Украина — государство, которое обладает внешними и внутренними чертами, как и Канада с Америкой. Но мы это абсолютно другая страна, со своими законами, со своим менталитетом, с другими ценностями. — Еще до Майдана вы написали песню — «Заложники зимы». Это по событиям в Минске, когда оппозиция выступала против Лукашенко? — Да, она родилась по итогам президентских выборов в Белоруссии 2010 г., когда там запинывали в буквальном смысле слова эту несчастную оппозицию. Кандидата в президенты просто забили ногами эти казаки, и тогда родилась песня: «Древний город опустел, разворована казна и т. д». — Она стала пророческой и очень хорошо легла на события, которые затем произошли в 2014 году в Киеве. Вы, в принципе, не были равнодушны к тому, что происходит вокруг вас и раньше. Потом был Майдан.. — Вы думаете я из Белоруссии по своей воле уехал? — И вы не один, я многих таких людей знаю. Потом был Майдан, потом война, которая не прошла мимо вас. Многие из тех, кто был в этой студии, говорили о том, что время от времени наблюдают за собой посттравматические признаки. Вы чувствовали в себе какие-то сложности психологического переживания после того, что происходит вокруг? — Нет, ну когда ты видишь убитых людей… я не люблю нагонять пургу, я все-таки в армии не служил замполитом, при всем уважении к этой великой профессии. Я служил на точках, в том числе был в Афганистане, Баку, Сарошагане, и в Казахстане. Я гоню от себя такие вещи, и может буду, искренен с вами в том, что я никогда не скажу об этом вслух. Да я говорю об этом не для того, чтобы извиниться и не страдать. — Сейчас в России проходит футбольный чемпионат. Вы болельщик, футбольный фанат и, в принципе, не чужой спорту человек. Как вы относитесь к тем, кто украинцам, которые туда едут? — Я этого искренне не понимаю, потому что ехать сейчас туда — это значит платить им дань, которая потом превратится в патрончики, а их потом привезут на красивых белых грузовиках. Для меня эта ситуация неприемлема, как и неприемлемо все, что связано с Россией на этом чемпионате. С другой стороны, я приверженец очень простой вещи. На последних выборах 10 или 12 процентов не голосовали (за Путина). Это миллионы людей. Пока есть хотя бы один, то с ними стоит разговаривать. Потому что я надеюсь, что рано или поздно их станет больше. Не может же он вечно там сидеть. Что касается чемпионата и моей любви к футболу, то не буду врать, я для себя отметил игры, которые мне очень нравятся. Вот сегодня я не знаю, успею или нет, Испания играет с Португалией, мне очень интересен матч. Поэтому я лучше скажу, что буду смотреть интересные игры, которые мне кажутся важными, чем лицемерно тут топать ногами и надувать нос, а потом подленько смотреть. Ну понятно, матч-открытие я не смотрел и смотреть не собирался, а вот то, что мне интересно, пропускать не хочется. — У вас есть песня «Любить во время войны». На ваш взгляд, что можно сказать людям, которые никак не причастны к войне, но при этом «устали» от нее? — Я ненавижу пафос, не люблю гимны, вот это моя проблема, но очень люблю состояние, когда пять-шесть разведчиков на бруствере улыбаются и толкают друг друга в бок, слушая какую-то песенку. Вот это самое главное для меня, а что касается «уставших» людей, то я не могу понять тех, кто запускает фейерверки. Я понимаю, что жизнь продолжается, что нельзя жить только войной, что это депрессия, но мне кажется у нормального человека должно быть ощущение ответственности. Вот сегодня утром вышел из своего эфира, а двоих бойцов уже нет. Понимаете, если на это наплевать, то я не знаю, что делать с таким человеком, семьей, поколением. Вот это для меня очень важная история. — Творческих людей это тоже касается? — Я в свое время вертелся в этом шоу-бизнесе и знаю его очень хорошо. Многие там пользуются такой удобной формой съезда, вот это — «все люди братья». Короче, я не вижу здесь ни оправдания ни объяснения. Какая разница, ты слесарь на заводе или ты пишешь стихи? Какая разница, ты живешь в этой стране, если ты хочешь называться гражданином Украины, ну так будь им. Там есть простая позиция, Конституция по буквам, для дебилов написано, что значит быть гражданином страны, делай это и все.