Петр Романов: «Брак — это ответственность, и порой мне кажется, я не был к ней готов»
Актер, модель, телеведущий — это все про Петра Романова. Парень успел засветиться в таких проектах, как «Орел и решка», фантазийной ленте «Он — дракон», молодежном сериале «Улица», а теперь и в новом телефильме «Я — тренер!». Недаром говорят, что мужчины чертовски привлекательны, когда в них есть что-то мальчишеское. Помните сказку про Питера Пэна, который так и не повзрослел? Петр Романов признается, что эта история немного про него. Хоть наш герой и человек семейный, становиться серьезным и ответственным ему пока не хочется. Впрочем, возможно, в этом его шарм? Подробности — в интервью журнала «Атмосфера». — Петр, телезрители узнали вас благодаря проекту «Орел и решка. Кругосветка». Для многих это мечта — отправиться в кругосветное путешествие. А какие эмоции испытали вы? — Для меня это было самой большой в жизни авантюрой. До этого я не видел «Орел и решка», но когда меня утвердили, посмотрел пару серий. И, как, наверное, большинство людей, подумал, что это работа мечты. Ребята путешествуют по миру, открывают новые горизонты, еще и зарплату получают. Правда, в моем случае это было не совсем кругосветное путешествие, я присоединился к съемочной группе уже в середине проекта, но прошел весь континент — от Канады до Латинской Америки. Это было мое самое эмоциональное и будоражащее путешествие. Я ведь никогда не уезжал так далеко от дома. Когда еще в школе учился, решил поехать с друзьями за компанию в спортивный лагерь, но сбежал оттуда через пару дней. — Не вынесли тягот? — Нет, это был обычный спортивный лагерь. Я не выдержал одиночества. У нас с мамой совершенно особая, ментальная связь, и мне психологически тяжело вдали от дома. А тут я уехал почти на три с половиной месяца! Хотя мне очень повезло с командой: уже спустя два города мы сблизились, подружились, и это действительно было здорово. Мы и сейчас общаемся. Все ребята, за исключением Регины Тодоренко, в основном из Киева, поэтому переписываемся, созваниваемся. Если получится, обязательно выберусь летом в Киев. — Что-то привезли из путешествия помимо эмоций? — Увы, я оказался совершенно к нему неподготовлен. Мне казалось, что я взял с собой огромный чемодан, а по факту он оказался слишком мал, чтобы вместить туда всю массу интересных вещей, которые мне попадались. Где-то на третьем-четвертом городе я понял, что мне уже некуда свою одежду складывать. Я привез пончо из Эквадора, из Марокко джеляб (что-то типа мужской туники, которую надевают на нижнее белье, — в ней летом хорошо, не жарко) и небольшие экзотические сувениры из стран Латинской Америки. — А дальше история с программой не сложилась? — Я участвовал еще в съемках «Орел и решка. Новый год» — сразу после того, как закончилось круго-светное путешествие. А потом Леся Никитчук вернулась, а я начал сниматься в телесериале «Улица». — Как лучше путешествовать — с золотой картой или со ста долларами? Хотя, наверное, это немного странный вопрос… — Вопрос абсолютно в тему, раз на раз не приходится. Когда мы приехали в джунгли Амазонии, я очень пожалел, что мне повезло с золотой картой. Меня пугают дикие места, и я очень не хотел там оказаться. Мне кажется, это был мой самый худший выпуск, меня за него все ругали. Но что поделать — вот такой я, мне действительно не нравится в час ночи гулять по джунглям. Я парень мнительный. Все там меня пугало, раздражало, я всех ненавидел и проклинал. (Смеется.) — Встретили каких-нибудь хищников? — Единственный, кто мне встретился, — огромный тарантул. Все еще стали просить, чтобы я с ним сделал фото. Нет уж, увольте! Я боюсь и не люблю тарантулов, пауков и прочую подобную живность. А моя соведущая Регина отделалась тем, что просто погуляла по городу со своей сотней долларов. Так что не знаешь, кому больше повезло. — Насколько для вас в обычной жизни важны комфорт, качественные дорогие вещи? — Я трепетно отношусь к тому, как я выгляжу и что на мне надето, но это необязательно должны быть брендовые вещи. Дорого все то, что носится с чувством уверенности в себе — тогда ты и выглядишь стильно. Например, кое-что из предметов моего гардероба появилось благодаря папиным поездкам в деревню Головинка под Сочи — он там отдыхает летом. Эти тельняшки стоят по сто-двести рублей, но я из них не вылезаю. Мне в них комфортно. Ни один Хьюго Босс не сравнится. Порой я не вижу смысла в дорогих брендах. Если можно купить что-то качественное из масс-маркета, зачем переплачивать за имя? Хотя, безусловно, есть вещи, которые мне нравятся. А за уют в доме отвечают мама с женой. Я просто поддерживаю порядок, потому что у меня очень крутой пылесос. А так — холодильник всегда полон, ужин приготовлен, кровать заправлена, и я чувствую себя прекрасно. Есть еще у нас дача, в ста двадцати километрах от Москвы. Вот тут мне есть чем гордиться. Это было старое дедушкино «поместье», летний домик, абсолютно не пригодный для жилья. Там ничего не ремонтировалось с семидесятых годов. Мы с другом полностью ее перестроили. Все внутренности вынесли из дома, обили его вагонкой, покрасили пол, потолки — такую работу проделали! Прошлым летом закончили ремонт чердака: раньше он напоминал свалку ненужных вещей, а теперь там полноценная мансарда. И все это своим трудом! Очень я люблю свою дачу, майские праздники мы обычно проводим там. — То есть вы мужчина, который может что-то делать своими руками, — редкость по нынешним временам. — Серьезно? Вообще, признаюсь, мне проще заплатить рабочим, но именно дачей хочется заниматься самому. Планирую гамак туда привезти, натянуть между деревьями. Мама с дедушкой собираются пожить там летом. На даче нет никакого огорода, хозяйства, но покосить газон, с собакой погулять — это удовольствие. Какие же там просторы, природа замечательная — красота! — Почему еще я спросила про материальную сторону жизни — изначально вы поступали учиться на экономический. То есть вам хотелось стабильности? — Мне — нет, это мама предложила. Мой папа врач, мама экономист, а я не хотел быть ни тем, ни другим. В Московский городской университет управления правительства Москвы я попал (именно попал, я про него ничего не знал, не поступал туда намеренно) благодаря стечению обстоятельств, хорошо написанным рефератам, участию в различных конкурсах, олимпиадах. Проучившись там пять лет, я понял, что лучше вуза не видел в плане антуража. Это небольшое пятиэтажное здание, очень стильное, современное. И весь вуз — всего пятьсот человек. Мне было там уютно, нравилась атмосфера. Но со временем я понял, что экономика не мое, неинтересно. Я ходил в вуз только потому, что мне было приятно находиться в этом здании. (Смеется.) На самом деле меня всегда тянуло в актерство, но не хватило амбиций, чтобы поступать в театральный. Там ведь еще этот творческий конкурс… басни читать. Если честно, я человек, который не очень любит учиться. Это моя отрицательная сторона. Я понимаю, что от природы мне многое дано, но ленюсь. — Что главное для актера, как вы считаете? — Мне кажется, талант. Он либо есть, либо нет. У меня в голове не укладывается, зачем абсолютно деревянные люди поступают в театральный, как их можно раскрепостить? Когда я ходил на актерские курсы при театре Романа Виктюка, мы могли свободно раздеться на сцене. Так происходило раскрепощение, избавление от комплексов. А для других парней это было настоящей проблемой. Потом я начал работать в модельном агентстве Славы Зайцева, параллельно снимался в рекламе. Меня заметил Резо Гигинеишвили, пригласил в свой сериал «Сплетница», который почему-то так и не вышел на экраны. Потом я снялся в картине «Он — дракон», и пошло. — Модельное агентство — достаточно авантюрный шаг. Не было у вас предубеждения? Нехорошие слухи ходят про эту сферу. — Нет. Я такой человек: не то чтобы без комплексов, но подвох сразу чую. Мне не составит труда отказаться, если что-то не нравится. Если скажут: «Работа будет твоя, но за это надо будет переспать с тремя мужиками», — я просто скажу нет. Вообще никаких проблем. В то же время у меня нет табу рекламировать мужское нижнее белье, например. Пройти в плавках по подиуму? Да не вопрос. — Красивому мужчине тяжело в жизни? — Не знаю. (Смеется.) — Повышенное внимание, наверное, постоянно ощущаете. — Я не замечаю этого. Хотя мне нравится образ, который я себе создал. Но я не могу судить объективно, я женат. (Смеется.) Мне кажется, привлекательному мужчине в жизни легче: сразу много дверей открывается, например, если продавщица женщина, если люди в приемной комиссии женского пола… Мне уже двадцать девять лет, и в какой-то момент я начал заморачиваться на тему возраста, больше внимания уделять уходу за собой. Красота — одно, но за внешностью надо следить, это точно. — Вам это больше важно как актеру или как мужчине? — Как мужчине в первую очередь. Но и как актеру тоже, это профессия, в которой внешность является инструментом. Если я не буду держать себя в форме, ухаживать за собой, кому я буду нужен? С другой стороны, мне порой говорят, что я слишком смазлив и слащав, метросексуал — у нас таких в российском кино нет. Так что, может, и лучше, если б я был мужланом с пивным брюхом и походил на девяносто процентов нашего населения. Но я нравлюсь себе в этом образе и запускать себя не хочу. — Вы сейчас также активно ходите по кастингам? — Раньше чаще. Когда я работал в модельном агентстве, было по два-три кастинга в день, потому что рекламы снимается много, типажи нужны разные. Сейчас у меня уже есть определенное имя, статус. В общем потоке на кастинги уже не хожу. Есть агент, который меня приглашает на пробы в кино. — А как вы попали в футбольный сериал «Я — тренер!» на СТС? — Летом 2017 года меня позвали в пилотный проект, у меня была всего одна сцена, довольно простая. Мой герой выезжает с парковки на своем «Гелендвагене», и его окружает толпа болельщиков, которые начинают выговаривать, как плохо играет наша сборная. Моя задача была обложить их трехэтажным матом так, чтобы на всю жизнь запомнили. Надо было донести, что мне плевать на их праведный гнев: я забрал свои деньги, играю как придется, а до их эмоций мне дела нет. И, по-моему, у меня это прекрасно получилось, потому что меня утвердили. — То есть ваш герой полузащитник Шахов — футбольная звезда? — Не совсем. Футбольная звезда — это скорее Смолин, наш нападающий. — А в роли тренера у вас повар. Как думаете, не расстроит эта история фанатов, которые и так переживают за промахи наших футболистов? Все равно что наступать на больную мозоль. — Ну это же все-таки кино, комедия, что тут расстраиваться. По-моему, с этой болью уже все смирились — и никто ничего не может изменить. Давайте относиться к сериалу как к фантастике, где наша сборная может победить бразильцев. Я думаю, это интересный проект, его будут смотреть. — Но вы сами не болельщик? — Раньше я занимался мини-футболом, еще в школе. Постоянно гонял мяч во дворе с ребятами. А потом, когда уже учился в институте, мне сильно повредили колено, выбили мениск. Пришлось делать операцию. Мой отец — врач — предупредил, что надо быть осторожным, поэтому сейчас я в очень щадящем режиме играю в футбол, в том числе и на съемках. Это ведь момент случайности — наступили на ногу бутсами с шипами, а если, не дай бог, при столкновении ударят в колено… — Какой-то спорт в вашей жизни сейчас присутствует? — Кроссфит, я открыл его для себя два с половиной года назад. Пожалуй, это единственное место, где я могу умирать за идею, а на следующий день возрожденным прийти на тренировку. (Улыбается.) — Жену приобщаете? — Да, она все время за мной как хвостик бегает. Хотя Аня в принципе спорт не любит. Мы вместе уже девять лет, и все это время я ее за собой тяну. На сноуборд поставил — это было для нее через слезы, через боль. Мне-то в принципе любой вид спорта дается легко. Отец со мной и бегал, и плавал, и на лыжах катался, поэтому я хорошо подготовлен физически. У Ани была другая история, поэтому сейчас мне приходится ее тащить. Что ж, видимо, это мой крест. (Смеется.) — А зачем он вам? Хочется делать что-то вместе со своей половиной? — Но сноуборд — это же здорово, весело! Вся наша компания катается, а моя Аня нет. Когда мы приезжаем в горы, ей скучно. А я хочу кататься, мне нравится. На этом фоне у нас возникают конфликты, ссоры. Поэтому я и стараюсь ее тоже приобщить, чтобы она не чувствовала себя белой вороной. — Аня вас увлекла каким-то своим хобби? — Книг я не читаю. Вышивать тоже пока не начал. Лежать на диване и смотреть сериалы в принципе я люблю. (Смеется.) Нам нравится делать это вместе. Аня тоже такой домашний, уютный человек, мой великий уравнитель. Она успокаивает мою темную сторону: несдержанность, вспыльчивость, излишнюю экспрессивность. Все она пытается как-то сгладить, и, признаюсь, меня это тоже порой бесит. (Смеется.) — Были какие-то привычки Ани, которые просто выводили вас из себя? — Нет, до того как начать жить вместе, мы пять лет встречались. Так что хорошо друг друга узнали. А после того как поженились, стало как-то даже проще, легче, лучше. Если честно, меня мало что раздражает. Я неконфликтный человек. И в Ане меня порой бесит ее излишнее спокойствие, аморфность. Так и хочется ее встряхнуть: «Да сделай же что-нибудь!» (Смеется.) — Она работает по специальности? Вы же в институте познакомились, верно? — Нет, мы познакомились на дне рождения общего друга — это они учились вместе. Сейчас Аня на таможне работает. Многие мои приятели по институту трудятся в налоговых органах, кто-то в контрольно-счетной палате. Я с ужасом слушаю их рассказы, представляя себя на их месте. (Смеется.) — Получается, у вас с Аней совсем разные миры… — Да, и это сложно. Моя жена не понимает специфики среды, в которой я нахожусь. Она довольно ревнивый человек. Многие вещи вызывают у нее неприятие. Случаются какие-то показы, мероприятия, на которые приглашают меня одного, она по этому поводу переживает и относится с недоверием. — Вы не ревнивы? — Нет, абсолютно. Мне кажется, трудно найти большего пофигиста, чем я. Когда возникает какая-то неприятная история, я думаю: ну ок, как-нибудь все разрулится. (Смеется.) Чувство беспокойства мне неведомо. Как я в себе это выработал, не знаю. Бывает, Аня сообщает: «Я в клуб пошла». — «Ну хорошо, повеселись». Потом начинает присылать оттуда эсэмэски: «Тебе вообще плевать, с кем и где я нахожусь». Ну в принципе да, я не волнуюсь, жива — и хорошо. (Смеется.) Рано или поздно придет домой. — А для вас важно, чтобы вас спрашивали: как прошел день, как настроение? — Да, это имеет значение, но не глобальное. Честно, не знаю, как к этому отнесется жена, когда прочтет интервью, но для меня до сих пор самым главным слушателем остается мама. Лучшего друга и более близкого человека для меня нет. Вот когда она мне что-то пишет, я ей отвечаю. Я ее слышу. Пожалуй, мне больше и не надо, чтобы кто-то интересовался, как прошел мой день. Рассказал маме — и все, отчитался перед миром. (Смеется.) Если Аня успеет спросить первая, хорошо. — За девять лет вы еще уверены в том, что рядом с вами тот самый человек? — Думаю, да. (Улыбается.) — Сейчас к браку достаточно скептическое отношение, некоторые считают, что эта форма уже изжила себя. — Брак — это ответственность, которая возлагается на плечи обоих супругов, и порой мне кажется, я не был к ней готов. Связать свою судьбу с судьбой другого человека — это осознанное решение, и для этого надо быть достаточно взрослым внутренне. А я очень часто слышу от своей жены, что веду себя как ребенок. Возможно, она права, но признаюсь: я не хочу взрослеть. Мне почему-то кажется, если я вырасту, то стану неинтересен. Пока я чувствую себя ребенком в душе, я ощущаю настоящий вкус жизни. — Сколько лет было вашему отцу, когда вы появились на свет? — Двадцать девять лет, мой ровесник. Но я эту роль даже примерять на себя не хочу. Пока я не буду уверен, что у меня родится именно сын, не буду предпринимать никаких шагов в этом направлении. (Смеется.) Может, в будущем разработают какую-то чудо-методику, которая позволит прогнозировать пол малыша. По крайней мере с сыном я знаю, что делать, — то же, что мой отец делал со мной: бегать, прыгать, играть в баскетбол, в компьютерные игры, плавать в бассейне. — Отец был кумиром для вас? — Да, был и остается. Самый лучший пример для подражания. Он очень душевный человек, чуткий, добрый — прямо как монах. При этом сильный, волевой, настоящий боец. Он участвовал в экспедиции на «Кон-Тики-2», повторившей путь легендарного Тура Хейердала. От острова Пасхи они пересекли на плотах Тихий океан, полтора месяца длилось плавание, было тяжело. Отец выполнял обязанности судового врача. Он также участвовал в арктическом марафоне — сто восемьдесят километров на лыжах. В общем, преодолел все мыслимые и немыслимые препятствия. Я бы очень хотел быть на него похожим. В чем-то я вижу сходство, но темпераментом, как мне кажется, я все же в маму. — Вы говорили о своем нежелании взрослеть, брать на себя ответственность. Но не это ли основная черта мужчины? — Возможно, но не у меня. (Смеется.) Я думаю, рано или поздно к этому придется прийти, но максимально отодвигаю момент. Пока мне хорошо в этом образе. Он органичен и уместен для меня, в том числе и в профессиональном плане. Мне нравится та беззаботность и легкость, которую я привношу в съемочный процесс.
