Как "чешут пузики волкам" и ласкают бегемотов в "Уголке дедушки Дурова"

Здесь дрессируют зверей, но это не цирк. Здесь ласкают волков и слонов, но это не клуб любителей риска. Это — настоящий театр, только главные роли здесь играют звери. 155 лет назад родился Владимир Дуров — легендарный дрессировщик и основатель "Уголка дедушки Дурова". Мы побывали там за кулисами. Три "Л" знаменитого дедушки Кормить огромного слона с руки не страшно. Мне кладут на ладонь сахар, и Сюзи "втягивает" его хоботом — чувство такое, словно к руке приложили мокрый пылесос. Правда, когда понимаешь, что при желании этим хоботом Сюзи могла бы отшвырнуть тебя подальше, все-таки становится слегка не по себе. Но она добродушная. Бегемот страшнее. Он огромный, и когда он стоит в метре от тебя, не хочется смотреть ему в глаза. Но артисты-дрессировщики "Уголка дедушки Дурова" не боятся: этих животных они воспитали сами. Владимир Дуров основал свой театр зверей в 1912 году. Юноша из дворянской семьи, он должен был бы стать военным, но вместе с братом сбежал в бродячий цирк. Был и акробатом, и жонглером, но мечтал работать со зверями — и специально для этого купил дом на Старой Божедомке. И вот уже более 90 лет эта улица носит его имя. А "Уголок Дурова", устроенный там, пережил революцию, войну и распад СССР. И работает до сих пор. О Владимире Леонидовиче говорят, что он владел гипнозом и поэтому мог воздействовать на любого зверя. Но после рассказов о том, что умели его животные, кажется, что он просто был волшебником. Обезьянка Люлю, которую он воспитывал как человека, мыла шваброй пол и зажигала свечи, а услышав голос Дурова по телефону, говорила "папа". Его пес Марс мог сказать "мама" и проводил экскурсии по "уголку", когда хозяин был занят. Владимир Леонидович дружил даже с броненосцами и муравьедами. Его система, признанная во всем мире, основывалась на трех "Л": любовь, лакомство и ласка. И в "Уголке дедушки Дурова" с животными по сей день работают так. "У них, как и у людей, у каждого свой характер. И настроение может быть разным. Мы бываем сонными — и они тоже. Мы чего-то не хотим — и они так же", — говорит Максим Лазарев, звонко похлопывая по бокам бегемота Добрыню. Бегемот послушно ходит по манежу. Даже, кажется, радуется, когда Максим говорит ему: "Браво, мальчик, ай, умница!" Можно решить, что не такой уж он и страшный. Но когда после репетиции Добрыню ведут "домой" в вольер, люди расступаются. И нас просят отойти: "Осторожно, они людей пожирают". "Слоненок был мне товарищем" "Арчи, бездельник!" — говорит дрессировщица белому пуделю, который, игнорируя ее команды, бежит к миске. "Так, сейчас вся еда достанется Полине", — добавляет она и относит миски к девушке в зрительном зале. Арчи послушно встает на тумбу и на задние лапки, прыгает, пытается удержать равновесие: "А у кого сейчас попа упадет?" Это — Наталья Дурова, праправнучка легендарного "дедушки". Ее отец Юрий Юрьевич — художественный руководитель театра. Дочь, как и отец, впервые оказалась на манеже в пять лет — так уж в этой династии принято. "Юрий Юрьевич, а вам вообще приходила мысль выбрать другую профессию?" — спрашиваю я. "Почему нет? Года в четыре я мечтал стать пожарным или поваром, — улыбается он. — Но став постарше, уже понял, в какой семье я родился и что мне предначертано". Первым его питомцем стал дог: "Чуть поменьше меня, я был рослый ребенок". Потом — слоненок. "Я его не воспринимал как опасное животное, он товарищ мой был, по возрасту даже младше меня. А по габаритам мы с ним совпадали". Юрий Юрьевич говорит, что не боялся, скорее опасался, потому что даже самое добродушное животное, играя, может нечаянно что-то человеку повредить. "Люди, которые ничего не боятся, не вполне здоровы. Но со страхом нельзя выходить на манеж, животное это чувствует, — объясняет Дуров. — На самом деле страх перед зрителем, когда ты выходишь на манеж и на тебя смотрят тысячи глаз, сильнее". Юрий Юрьевич не считал, скольких животных выдрессировал за годы работы — знает только, что их было "сильно больше сотни". С добродушной слонихой Сюзи он уже "серебряную свадьбу отметил" — с 1977 года с ней работает. Слоны — это вообще его "специализация", хотя дрессировал он практически всех. "Нелюбимые" товарищи по сцене у него тоже есть — это обезьяны и медведи. "Они очень скрытные, с ними не знаешь, что произойдет в следующий момент, — объясняет он. — Могут ласкаться, играть, а через минуту на тебя наброситься. Отчасти я просто не люблю нечестность, в том числе и у людей". С детства умея находить общий язык с животными, которые могут его раздавить, Юрий Юрьевич панически боится змей. "Столбенею, ни за что не возьму в руки, — говорит он. — Даже не езжу на рыбалку туда, где их много". Зато со слонами он выходит на манеж до сих пор. Поцелуй волка "Она не обидит!" — говорят Ирина и Сергей, выводя к нам Василису. Но я почти автоматически пячусь. От крупного волка хочется спрятаться, даже если уверена, что он добродушен. Волки при этом боятся людей еще больше. Особенно людей в форме. Даже этим ребятам, которые в дикой природе почти не жили, бывает страшно — генетическая память работает. "При этом они очень любят детей, — говорит Ирина. — Однажды к нам приходил мальчик из Суворовского, в форме. Они смотрят — и хотят к нему подойти, и боятся. Так и не преодолели". Ирина и Сергей — супруги. Как они говорят, у них восемь детей: дочка, пятеро волков и два "свежих" волчонка. Взрослым волкам сейчас по десять лет, а привезли их, когда им было всего по 25 дней. Они даже есть самостоятельно не умели, и прежде чем завоевывать их доверие, дрессировщики их выкармливали. Поэтому для волков они и правда мама и папа. "Мы целыми днями с утра до вечера сидели с ними в клетке, чтобы они поняли, что мы их семья, — рассказывает Ирина. — И к коллегам в курилку мы их водим с самого детства, чтобы все их гладили, кормили, целовали, чесали пузики. Постепенно они стали понимать: да, люди прикольные иногда бывают". На вопрос "как вы на такое решились?" Сергей улыбается: "У меня не было выбора: я потомственный дрессировщик. У нее тоже не было выбора, потому что она влюбилась в потомственного дрессировщика". Прежде ребята работали с собаками, и когда им предложили волчат, решили попробовать: "Животные необычные, с ними мало кто работает". Сейчас их "дети" уже не помещаются на сцене. Хотя работать стало проще: взрослые волки сами обучают малышей (собаки, кстати, "передавать знания" не умеют). К тому же работать с "коллективом волков" проще, чем с одиночками: каждый хочет доказать хозяину, что он лучше другого. К Василисе (Василисушке, как называют ее дрессировщики) мы не подходим: хоть она и не опасна, но безбоязненно гладить ее могут только дрессировщики. Зато Ромашка, выйдя из клетки, кидается облизывать всех, кого видит. Бежит обниматься, а если и может сделать больно, то только нечаянно поцарапав когтями. Почти как домашняя собака. Но даже у "одомашненных" волков характер остается волчьим. "Они не служат никому, они свободные личности, — говорит Сергей. — Собака работает, чтобы угодить хозяину. А волк — чтобы им восхищались". Восхищаться животными здесь — обязательная часть работы: без этого ничего не выйдет. Им это нужно так же, как людям. "Зверь — не раб человека, а его партнер", — говорит Юрий Юрьевич Дуров. А я, обнимаясь с Ромашкой, думаю, что человек даже волка может сделать своим другом. Надо только любить. И пузики чесать. Бэлла Волкова, Габриэла Чалабова