«Игорь Престолов»: меценат Дмитрий Володин — об аэропорте имени Немцова и поддержке Сорокина

«Хозяином» Покровки уже не называют — Дмитрий Юрьевич — яркий харизмат и маргинал, как вы сами отозвались о себе в одном из интервью. Вы не вписывались, по крайней мере, в 2005 году? — Да, маргинальные мысли мне близки. Однако что значит, вписываться? Быть собой и соблюдать часть общих правил и часть своих собственных жизненных правил или полностью мимикрировать? Я вот полностью мимикрировать не хочу. — Спасибо вам за то, что приняли нас у себя. Насколько нам известно, вы человек довольно закрытый. К тому же за вами закрепился статус «хозяина Большой Покровки»… — Да, многие говорят, что улица Большая Покровская — это мой дом. Но нет, Большая Покровская — это дорога на работу. По поводу «хозяина», к счастью, последние четыре года уже не говорят. — Мы давно наблюдаем за вашим развитием. Как известно, начинали вы в лихие 90-е? — Это был 1992 год. Началом я, конечно, считаю 1988-й. Но в 92-ом сформировался уже маленький, но организованный бизнес. — Как же в такие лихие времена вам удавалось разруливать столкновения с бандитами? — Я ни с кем не встречался. Были попытки влезть, но все они заканчивались спокойно. Моя высокая занятость, характер и, так называемый, флер повлияли на это. К тому же Нижний Новгород был в то время прекрасным городом. Борис Ефимович Немцов (первый губернатор Нижегородской области. — Прим. NN.ru) смог обеспечить довольно-таки честную первичную приватизацию — то, что сегодня называется мелкий и средний бизнес. Нижний Новгород — единственный город из всех, что я знаю, в котором преступные сообщества не получили никакой экономической власти. Все просто: Борис Ефимович не имел никаких связей ни с какой номенклатурой: ни партийной, ни торговой. Он все хотел делать честно и верил в это, а если у лидера есть такой потенциал, то многое может измениться, я считаю. Нижний Новгород — это один такой город, который я знаю, в котором по-честному была проведена первичная приватизация для среднего и мелкого бизнеса. Я участвовал в приватизациях во многих городах, даже тогда я уже был неначинающим бизнесменом. Был случай: я прилетел в Ульяновск, меня встретили сотрудники «хорошего» ведомства. Мы приехали в центр, я участвовал в аукционе. И, не дожидаясь его окончания, прямо там впервые в Ульяновске я подписал договор купли-продажи, сел в машину с красивыми номерами и уехал в аэропорт. — Вы упомянули с нескрываемым пиететом фамилию Немцова. Вы поэтому пошли на марш Немцова? — Я считаю, что нижегородский аэропорт «Стригино» просто обязан носить имя Бориса Ефимовича Немцова. Я этого не скрываю, говорил об этом многим людям, при этом людям при должностях. Для них это пока невозможно. Но я считаю, что так должно быть по ряду причин. Во-первых, при Немцове был открыт город. Аэропорт — это ворота города, в данном случае, международные. Поэтому, я считаю, что это должно произойти. Во-вторых, я с большим уважением отношусь к первому периоду деятельности его, как губернатора Нижегородской области. В последующем, когда он стал вице-премьером, я не совсем понимаю, что он делал, считаю, здесь номенклатурные игры его смогли сломить. Но да, я с большим уважением отношусь к Борису Ефимовичу. Поэтому я пошел на этот марш. — Но ведь вы позиционируете себя, как человека аполитичного. — Это марш памяти, это вещь нравственная. Да, я пошел, и на следующий год, если все случится, я пойду. — Вы все еще ездите на мотороллере? — Нет, уже 2 года не езжу, потому что не хочу нарушать правила. Дело в том, что 2 года назад ввели такое правило, что на мотороллер нужно получить номер и сдать на права. «Верю, что у Сорокина была мотивация сделать город лучше» — Почему вы публично выступали за Сорокина (экс-мэр Нижнего Новгорода, который сейчас находится под следствием. — Прим. NN.ru)? Позволим себе привести даже цитату: «Рано или поздно практически у любого бизнесмена наступает момент, когда тебя перестают интересовать деньги — ты хочешь изменений вокруг себя: ты больше не хочешь жить в золотом гетто, когда вокруг элитного дома стоят развалюхи и нет хороших дорог. Ты хочешь, чтобы в твоем городе жизнь стала лучше у всех». Эти слова вы посвятили Олегу Валентиновичу. Вы и сейчас так считаете? — Есть литературные слова, а есть — факты. Когда был построен ЖК «Седьмое Небо», это был первый проект в России, где до изменения федерального закона люди покупали квартиры с «зелеными» свидетельствами. Вторым в Нижнем Новгороде к этому пришел Березин (директор компании «Жилстой-НН» Евгений Березин. — Прим. NN.ru). Весь остальной город пришел через 2 года. Все условные иногородние инвесторы с большими связями, глобальными компаниями, депутатскими мандатами… На сегодняшний день правительству приходится решать такую проблему, как обманутые дольщики. Микрорайон «Мещерское озеро» очень хорошо получился, не так ли? ЖК «Аквамарин» — дома красивые? Красивые. Мы должны понимать, на смену кому пришел Сорокин. На смену Булавинову Вадиму Евгеньевичу. Я не могу давать характеристику взрослым людям, тем более депутатам Госдумы. Я думаю, на тот момент, когда Сорокин шел в мэры, он четко знал, что многое хочет изменить в городе. — Вы честно в это верите? — Да, я уверен. Но политика — это многогранная вещь. С одной стороны, его успехи как бизнесмена — это большой плюс, но это и большой груз. — Его успехи как бизнесмена наверняка мало интересуют 1 млн 300 тысяч нижегородцев. — Сколько нижегородцев живет в ЖК «Седьмое Небо»? 20 тысяч человек? Их не кинули! Они получили жилье по приемлемой цене точно в срок с «зеленым» свидетельством. Наверное, его успехи, этим жителям важны? — Как девелопера, наверное. Но нам важно его видение как руководителя города, от которого ждут изменений вокруг, не связанных с личной заинтересованностью, как человека с мотивацией действительно изменить город. — Я верю, что у Сорокина была мотивация сделать город лучше. К сожалению, примеров, когда бизнес идет во власть и власть подминает или сжигает этот бизнес, в российской действительности достаточно. — Поэтому вы не в «сером» здании кремля? Ведь вы могли бы что-нибудь изменить? — Ну… Я не могу там ничего изменить. Ситуация такова, что мы не можем даже себе представить, какие крокодилы плавают под этим домом. «Могу провести экскурсию по Большой Покровской» — Вы ощущаете себя неким культурным подвижником? Вы занимаетесь тем, чем вам нравится с точки зрения продвижения этого города, у вас есть своя миссия. Вы действительно меценат, организуете интересные мероприятия, выставки, продвигаете то, что вам близко. Тем самым изменяете общий культурный уровень, сознание людей... — Это я могу изменить. В «сером» доме я бы этого не смог. — Вы недавно выступали в роли гида и водили экскурсии по Большой Покровской? — В прошлом году я был гидом. Ко мне обратилась благотворительная или общественная организация. Они спросили: «Можете?» Я ответил: «Да, могу». Попросили провести второй раз экскурсию для слепых. Но были дожди, и это не состоялось. Я действительно могу провести экскурсию по Большой Покровской, хотя за эти два года в Нижнем Новгороде появилось большое количество людей, которые могут сделать это не менее профессионально. — Тем не менее, судя по отзывам об экскурсии, которою проводили именно вы, упоминались факты, вспомнить о которых было действительно прикольно и необычно. Особенно погрело душу воспоминание о кофейне «Мокко», одной из трех главных кофеен города. — Конец 80-х, там стоял кофейный аппарат Omni венгерского производства, с оранжевыми клавишами. Это было удивительное место, да. Люди потом заходили в «Мишель», на котором висела подобная обезьяна, но не та же самая. И им казалось, это то же самое место: три ступени вниз, обезьяна — хотя между ними почти километр. — И очень хорошо вспомнили уборщика — человека с длинными волосами, накрашенными губами… — Да, да… В клешах… Сегодня это называется «трансгендер». Мы тогда это не очень понимали: мы были подростками, злые, и ходили смотреть на него… Деньги стали слишком дороги — Можно вопрос по поводу гостиниц? Что сейчас происходит на Алексеевской? — Заморожен объект. Как надолго, неизвестно. — А с чем связано? — Три причины. Во-первых, количество туристов, приезжающих в Нижний Новгород, резко сократилось. Второй момент — даже те, кто приезжают, у них резко сократился бюджет. И третий момент — цена денег. Деньги дороги. — Но Sheraton нормально поднялся на чемпионате мира по футболу? — Чемпионат длился 40 дней. За 40 дней вы хотите окупить то, что туда вкладывалось в течение 5 лет и рассчитывалось на 11 лет? Сегодня [номер в] Sheraton стоит меньше 100 долларов в сутки и загрузка — 40%. — Вопрос по «Красным казармам»? — Из «Красных казарм» мы вывезли много мусора. Там были разные проекты, в том числе и гостиницы, и общественные помещения. По нему у меня пока тоже нет решения. Иногда мне поступают предложения продать его. Первый вопрос, который я спрашиваю: «Подо что?» — Вместе с военными? — Нет, военные — это вторая казарма. Я купил один из корпусов, в котором нет никого. Когда мне поступают предложения и когда я спрашиваю, подо что, мне отвечают: «Ну…» И я понимаю, что это несерьезный разговор. Отвечаю: «Ребята, когда у вас будет проект, под который нужно, приходите, будем обсуждать». Я бы действительно, может быть, продал бы часть своих недостроев, чтобы закрыть свои обязательства перед банками и подумать о чем-то новом. Европейский фестиваль хоров в Нижнем Новгороде — Вы ведь любите свой город? Это видно. — Верите или нет, меня часто спрашивают: «Вы из России?» Я говорю: «Да». «»Из Москвы? Из Санкт-Петербурга?» Я говорю: «Нет. Я из Нижнего Новгорода». «Из Нижнего Новгорода… Это?..» «Это город, откуда Наташа Водянова», — говорю. «Точно!» «Это город, откуда Алексей Максимович Горький», — добавляю. «Горький — это?..» Я говорю: «Горький — это драматург». «Горький… Драматург… Это «Три сестры?» Я отвечаю: «Нет! Это мать!» — Теперь вопрос по поводу Нижнего Новгорода. Вы крупный предприниматель и человек, понимающий, как все эти механизмы работают, которые влияют на видимые изменения в городе. У вас есть какие-то проекты, самые сумасшедшие, которые могли бы действительно сдвинуть «точку сборки» на пару уровней выше? — Если мы говорим о том проекте, который я могу сделать, который мог бы сдвинуть что-то, то может быть три проекта, которые, я считаю, изменят жизнь к лучшему. Я думаю, что нужно рассмотреть возможность проведения на нижегородском стадионе Европейского фестиваля хоров. На сегодняшний день в Европе находится около 700 хоров. И это, конечно, не футбольные болельщики. Есть церковные хоры, есть творческие… Разные. И это люди разных поколений: от школьников до очень пожилых. И в Нижегородской области, в домах культуры, тоже остались народные хоры, в которых участвуют пожилые люди. Я думаю, что в Нижнем Новгороде можно сделать Европейский фестиваль хоров. Это потребует не таких больших ресурсов, которых потребовал чемпионат, но это будет большой сдвиг для узнавания города, для изменения в городе культурологической составляющей в другом, в большом масштабе. Второе — это мое личное. Я хочу, чтобы в Нижнем Новгороде когда-нибудь появилась галерея европейского портрета. Как бы мы не любили ходить по основным российским музеям, связанным с европейским искусством: Пушкинский, «Эрмитаж»… Но для меня это важно. Это проект, который я бы смог сделать и завершить. Это не большой культурологический проект, но когда мы говорим, что в Нижнем Новгороде будет единственная в России галерея европейского портрета, не исключая русский портрет, которого у меня почти нет, с правильной концепцией, с правильной институцией, платными и бесплатными билетами (по понедельникам), это будет стояще. Третья вещь: если вернуться к Горькому, я считаю, в Нижнем Новгороде нужно проводить фестиваль-конкурс спектаклей, посвященных Горькому. Вот, например, в Германии в Берлине на сегодняшний день одновременно в репертуаре 15 театров идут пьесы Горького. Вот эти три вещи, я думаю, можно обсуждать. Если фестиваль хоров, то это государственная или областная программа, этим нужно заниматься. — Вы говорите, что это дешевле, чем чемпионат мира. Понятно, что дешевле. Но все-таки привезти тысячу человек из Европы — это тоже чего-то стоит. — Представьте, что они приеду сами. — Но сколько человек придет? — Ну, если билет будет стоить 300 рублей… Я думаю, придет около 10 тысяч человек. К тому же у нас в Нижнем Новгороде есть порядка 20 музыкальных школ, где дети занимаются пением в хоре. — Но ведь это получается «нишевый фестиваль»? — Может быть, и «нишевый», но для всей Европы. — То есть вы рассматриваете это с глобальной точки зрения, в том числе и туристического трафика? — Да, конечно. Люди поедут специально, как на чемпионат мира. Поедут другие туристы, но поедут. «При 150% годовых было больше оптимизма» — Как бы вы выразили свое отношение к экономической реальности? — «Перемен требуют наши сердца…» (Напевает.) — Вы имеете в виду чисто экономический аспект? — Вчера произошли такие экономические изменения в российском законодательстве: повышение НДС на 2% и все эти «прекрасные» вещи… Это не те перемены, которых требуют наши сердца. Мы не понимаем, куда это уходит. — Что ж, видимо, вы открыли истину. Если уж вам не известно, куда это уходит, кто может из нас знать. Тем не менее, вы оптимист? — Да. Хотя труднее с годами оставаться оптимистом. С оптимизмом иногда бывают трудности. — Оптимизм обратно пропорционален ставке банковского процента? — Нет. Нет, когда ставка банковского процента была 150% годовых, у меня было больше оптимизма. У меня был безумный драйв, я спал по 4 часа в сутки. — Вам наверняка известно, что о вас ходят такие легенды, что вы все-таки человек прижимистый? — Ну что значит прижимистый?.. Рассказываю. Как вы считаете, сколько человек работает в «Шератоне»? 130 человек. Фонд оплаты труда — 7 млн рублей. Попробуйте разделить. Начинается с 25 тысяч [рублей в месяц средняя зарплата]. Где я прижал?