Борис Голдовский отмечает свой 70-летний юбилей

7 декабря художественный руководитель Московского театра кукол, доктор искусствоведения, создатель Международного фестиваля театров кукол имени С. В. Образцова Борис Голдовский отмечает свой 70-летний юбилей. — Борис Павлович, как случилось, что вы — сын известного авиаконструктора, с детства вращающегося в среде приятелей вашего отца, проплававший несколько лет в открытом море на крейсере «Киров», связали свою жизнь с куклами? — Это произошло достаточно случайно, как и у многих кукольников. Я не пошел в авиацию, несмотря на то, что к моему отцу действительно приходили интересные люди, они сидели за столом, вели увлекательные разговоры. Но поскольку это были шестидесятые, время оттепели — своеобразной трибуной, с которой звучали очень важные мысли и новые слова — был театр, который я очень любил и бегал постоянно на спектакли по всем театрам Москвы. Но настоящим потрясением для меня стал Театр имени Моссовета, в который я пошел работать после школы осветителем. Им в то время руководил великий Юрий Завадский, там работали Раневская, Плятт, Марецкая, Бероев… Выпускалась замечательная студия, где учились Терехова, и мой хороший приятель Саша Леньков, с которым мы вместе «зажигали» на гастролях в Санкт-Петербург. В этом театре шли полные молодой дерзкой энергией спектакли «Театр Гарсии Лорки», а много позже «Эдит Пиаф» с Ниной Дробышевой. Не влюбиться во все это было совершенно немыслимо. В итоге после службы в Кронштадте я поступил в актерскую студию при Московском театре кукол, который был создан в 1929 году и которым по замечательному стечению обстоятельств я сегодня и руковожу. Параллельно учебе я в ту пору работал и художником по свету этого театра. И, видимо, был неплохим художником. Однажды нас посетила Наталья Сац и, посмотрев мои спектакли, сказала, что «в этом театре работает один из лучших художников по свету в Москве». Приятно. В ту пору я начал писать, поступил к Павлу Александровичу Маркову в ГИТИС на театроведческий факультет. И Павел Александрович неожиданно предложил мне присмотреться внимательно к этой «незанятой еще никем кукольной территории». — Вас ведь пригласили стать завлитом Московского областного театра кукол, что расположен на Таганке, когда вы еще не закончили институт? — Верно. Я еще был студентом, но в этом театре проработал пятнадцать счастливых лет. Мне очень нравился мой кабинет, который находился во флигеле особняка купцов Алексеевых, где родился Константин Сергеевич Станиславский. Туда ко мне приходили замечательные авторы — Эдуард Успенский (который только что написал для нас пьесу «Дядя Федор, Пес и Кот»), Феликс Кривин, который написал для нас пьесу «Замок Агути», Григорий Остер (мы ставили спектакли «38 попугаев» и «Клочки по Закоулочкам»). Там бывали Александр Курляндский, Сергей Козлов, Татьяна Толстая... В конце концов я всерьез увлекся темой «Театр кукол в России XV-XVIII», по которой и защитил кандидатскую диссертацию. — Не боитесь, что они постепенно вытеснят артистов со сцены и профессия кукольника уйдет в небытие? — Ничуть. Вот ведь и в начале XX века, когда появился синематограф, все говорили: «Театр умер». Но он не умер, а продолжил развиваться и даже искать новые формы. Робот на сцене — всего лишь одна из многочисленных систем театральных кукол. Есть перчаточная кукла, есть марионетка — кукла на нитях. Есть тростевая кукла — та, которая работает, скажем, в «Необыкновенном концерте». И есть кукла-автомат, она, кстати, появилась несколько тысяч лет назад и с годами усовершенствовалась. И все эти системы друг друга не заменяют, а дополняют. А режиссер берет то, что ему нужно для решения тех или иных задач. Я, кстати, вспоминаю один разговор с Сергеем Владимировичем Образцовым. В начале девяностых я его спросил: «Какой театр будет в XXI веке?» В ту пору нам XXI век казался чем-то очень далеким. Образцов надолго задумался и ответил: «Не будет в XXI веке никакого театра. Будет только зре-ли-ще!» Зрелища действительно очень много. Но театр оно не вытеснило. — У вас огромное количество молодежи. Обычно молодые люди хотят быть драматическими артистами, чтобы народ видел их лица, узнавал. По началу всегда так. В конце концов и Пушкин писал «Желаю славы я». Почему же молодежь идет к вам, туда, где их лица спрятаны за ширмой? — Когда идет талантливый спектакль, куда вложено много таланта и энергии, артисты всегда чувствуют ответную энергию — зрительские эмоции. Это настоящее счастье для любого актера — и кукольного и не кукольного-драматического. К тому же артист театра кукол нынче универсален. Он должен владеет куклой, должен владеть искусством драматической игры, пантомимы, даже элементами циркового искусства. Это сложная и благодарная для артиста профессия. Среди наших актеров есть и совсем молодые — 20-25 лет, есть и те, кому 35-40 и более старшее поколение. Все они отлично работают, а я рядом с ними чувствую себя моложе. Впрочем, может быть еще и потому, что всю жизнь играю в куклы…