«Карта мира». В свой юбилей АТХ расскажет саратовским зрителям историю варшавского гетто

Театр АТХ празднует 30-летний юбилей. 12-14 декабря саратовские зрители увидят спектакль «Карта мира» по пьесе испанского драматурга Хуана Майорги. Несмотря на то, что Майорга – известнейший драматург, произведения которого переведены на 26 языков мира, в России это первая постановка по его пьесе. АТХ вообще удивительный театр – вроде бы его формально, в привычном для нас виде, давно не существует: у него нет своего помещения, его актеры – кто вообще ушел из профессии, остальные разъехались по разным городам и разным театрам. Режиссер АТХ Иван Верховых давно работает в Москве в «Мастерской Петра Фоменко». Но при этом театр все равно есть, все равно жив. И, что удивительно, АТХ пусть редко, но собирает артистов и зрителей и показывает спектакли. Опыт постановки «Карты мира» необычный – репетиции шли в двух разных городах, а потом спектакль «монтировался» в единое целое уже в Москве. 30 ноября там с успехом прошел премьерный показ «Карты мира», на котором присутствовал и сам драматург. О том, насколько трудно было работать над спектаклем в таком необычном режиме, о том, для чего вновь и вновь возвращаться к АТХ как к явлению, мы поговорили с режиссером-постановщиком саратовской части «Карты мира» Юрием Кудиновым. Юрий Кудинов – Юрий, «Карта мира» – это не первое возвращение театра АТХ на саратовскую сцену после того, как театр фактически перестал существовать? – Да, на наше 25-летие мы сыграли коллаж из старых спектаклей. У Ивана Ивановича (Верховых. – А.М.) была идея сыграть Хармса, визитную карточку АТХ. Было интересно, спустя четверть века сможем ли мы повторить этот опыт. Сыграли два спектакля. Публике понравилось, нам тоже. Теперь у театра тридцатилетие. Зрители, которые нас помнят, ждут наших спектаклей. Но что показывать? Возвращаться к старому не хотелось. У Ивана Ивановича возникла идея – совершенно сумасшедшая – сделать что-то новое. Но как это сделать, если люди разбросаны по разным городам? – У меня тот же вопрос возник. – Плюс многие перестали заниматься театром по разным причинам. Не выходили на сцену больше двадцати лет. Кто-то ушел в режиссуру, кто-то – в бизнес. Как собрать тех, кто работает в театрах, но не в Саратове? – Я так понимаю, что все-таки артисты в основном работают в Саратове и в Москве? – В основном. Поэтому мы поделились на две группы: одна репетировала в Москве, а мы занимались здесь, в Саратове. – Как возникла идея ставить именно «Карту мира» Майорги? – Эту часть истории лучше расскажет сам Иван Иванович. Она большая. Но если говорить коротко, просто появился перевод. И потом Майоргу никто не ставил в России до этого. Хотя это известнейший драматург – издан на 26 языках мира. Еще совершенно потрясающий человек большой культуры. Театр АТХ с ним познакомился лично – он приезжал на премьеру в Москву. Отнёсся с большой чуткостью к нашей работе. Он же понимает ситуацию, в которой это всё создается, – практически на полных эмоциях без колоссальных спонсорских вложений. Премьера Карты мира в Москве. Фото – Сергей Ветров – То есть юбилей вы празднуете «на свои»? – Фактически да. Конечно, нам помогают друзья, которые и раньше оказывали поддержку театру. Но мы и свои средства вкладывали, чтобы этот проект осуществить. По-другому никак. – Давайте вернемся к «Карте мира». – Да, так вот. Появился перевод пьесы. Переводчица – Наталья Малиновская, знакомая Ивана. Она предложила такую вещь. Он прочитал и подумал: а почему нет? Месяца три назад перевод опубликовал журнал «Иностранная литература». Но у нас пьеса появилась раньше. Мы еще летом с ней познакомились, часть отпуска посвятили первым репетициям. А потом, «Карта мира» хорошо ложилась на историю наших возможностей. Она так структурирована, что можно было ее ставить параллельно. Согласно распределению ролей основные сюжетные линии удачно подходили саратовской и московской группам. Осенью, когда у всех начались репертуары, съемки, мы сумели эту историю параллельно сделать. Появился спектакль. Когда вы его посмотрите – поймете, о чем я говорю. – То есть вы свою часть пьесы репетировали здесь, а остальные в Москве? А потом вы приехали перед премьерой туда… – …и начали этот пазл собирать. У нас была неделя. Так получилось, что первый прогон совпал с премьерой. Конечно, если бы мы полгодика порепетировали вместе: подтянули бы наших защитников, подучили вратаря, дали бы нападающим приличные клюшки, мы бы показали, на что мы еще способны. Но у нас ни у кого нет такой возможности. Что нам дает Господь, тем мы и пользуемся. И мы страшно благодарны, что такое в нашей жизни случилось. Ощущение какого-то внутреннего счастья, исторического такого события, оно было. И должно повториться еще раз. Хотя казалось, что это невозможно. Премьера Карты мира в Москве. Фото – Сергей Ветров – Как московская публика приняла спектакль? – Очень хорошо. Всем понравилось. Особенно Майорге. Он говорил через переводчика. Я его слова не воспроизведу – он говорит образно, литературно, хорошим таким языком. Сделал нам много комплиментов. Раздавал автографы на том самом издании «Иностранной литературы». Я, такой счастливый, привез домой подписанный журнал – нате! А там всё по-испански (смеется). Теперь лежит у меня этот журнал, а я даже не вспомню, что там написано. Знаю точно, что Хуан очень хвалил дуэт Старика и Девочки. Надо, наверное, сказать, что ничего бы этого не случилось, если бы не Мария Шиманская и Альгис Арлаускас. Это Арлаускас стал мостиком между АТХ и Майоргой. Естественно, Майорга не поедет специально смотреть в Россию какой-то театр. И его визит – это такой аванс нам, потому что он был почти не знаком с АТХ, только по видео, фото и оценкам зрителей. – Юрий, а в конце 80-х и в 90-е сложнее или проще было делать театр, чем сейчас? – Конечно проще. Если ты моложе на двадцать лет, эта дистанция тебе дается гораздо легче. Это раз. Два – ты не загроможден какими-то собственными сложившимися в голове системами, ты готов пробовать новое, рисковать. Ты жаждешь этого риска и этих открытий. Ну и времена были совершенно другие. Зритель, который ходил в наш театр, был совершенно другой. Я не говорю «лучше/хуже». Я говорю, что он другой. Вот и всё. – А что, по-вашему, влияет на зрителя? Почему он меняется? – Времена влияют. Сейчас такой довольно агрессивный капитализм. А тогда граница Советского Союза и вот этого чего-то только начинающегося была прозрачная, размытая. В этой воде можно было ловить и золотую рыбку, и совсем не золотую и совсем не рыбку. Нам повезло, наверное. У нас же не было цели создавать какой-то свой театр. Так получилось. Как раз всё было против нас всегда. А мы были, как ни странно. И в этом виноват зритель. Зритель, который был с нами, куда бы мы ни уходили, ни уезжали и какие бы занавески ни вешали. Зрители нам помогали всегда – встречали с поездов, таскали вместе с нами декорации, потом садились в зрительный зал и обожали нас. Спектакль никогда не заканчивался только аплодисментами. Он продолжался потом – общением. В нашем случае довольно простая формула сработала: должны совпасть время, коллектив и пьеса. Это было наше время, наша молодость и Хармс, которого тогда нигде не было. Не было ни одной книги – только распечатки у Ивана Ивановича. Когда появилась первая изданная книга произведений Даниила Хармса, мы уже играли спектакль. Иван Верховых репетиция Карты мира – Почему вы всё время возвращаетесь к АТХ, несмотря на то, что театр как бы перестал существовать? Не лучше ли оставить прошлое в прошлом? – Наше возвращение – это не дань молодости. Это не воспоминание. Это какая-то эстетика, которая есть внутри тебя. Она в тебе заложена, воспитана, с ней связаны лучшие дни жизни. Ты в ней живешь, она тебе близка. И театр, который тяготеет к такой эстетике, становится тебе близок. В Москве много хороших театров, но по форме и содержанию, наверное, самый близкий к эстетике АТХ – это «Мастерская Петра Фоменко». Это очень похоже на то, что мы делали. – Давайте вернемся к «Карте мира». Почему эту постановку вы решили играть и на Москву, и на Саратов? – Про Москву всё очень просто: Хуан Майорга чрезвычайно занятой человек. И нам обозначили дату – 30 ноября, только в этот день он мог прилететь в Москву. Сразу после спектакля он вылетел назад. Так что к этой дате мы выжимали из себя все соки. Основной же зритель, который помнит и любит АТХ, живет в Саратове. Театр навсегда связан с Саратовом, служил этому городу. И мы считаем своим долгом сыграть премьеру дома. – Почему Майоргу не ставят в России? – Нет переводов. Надеемся, после нашего спектакля интерес к этому автору однозначно будет и в России. – О чем спектакль? – Это варшавское гетто. В основе сюжета лежат реальные события, происходившие в 1942-м году в Варшаве. Они особым образом оказываются связаны с современностью. Театр АТХ всегда находился в диалоге со зрителем. Всегда умел смотреть на происходящее глубоко, с иронией. И «Карта мира» в этом смысле не исключение. Театру полезно оглядываться, как историку, и смотреть в прошлое. Репетиция Карты мира – Смотреть в сторону чего? – В сторону того, что может произойти в любой момент с любым из нас. Ведь гетто – это же не только внешняя история. Гетто может быть внутри нас, внутри семьи, внутри какого-то отдельного города. Это непростая история, скорее даже история внутреннего пространства – мое «я» здесь и мое «я» снаружи – какое из них более реальное, более настоящее. Я туманно говорю, простите. Посмотрите спектакль, ради Бога, вы поймете, о чем я. В основе лежит настоящая история. И она покоряет. Меня она покорила сразу, как только я прочитал пьесу. Иван позвонил и спросил: как тебе? Я сказал, мне очень нравится. Очень. Потому что она сложная в постановочном смысле, математически сложная. Так хочется, чтобы зритель не ломал голову, а шел за артистом, пытался понять, что, куда и откуда течет, чтобы задумывался. Когда мы взяли эту вещь в работу, нам задавали вопрос: ребята, зачем? Зачем об этом думать? Всё уже известно и всё сказано. Зачем вы это берете? А я посмотрел в поезде в Москву «Собибор» Константина Хабенского и удивился совпадению наших интересов. Мне кажется, важно поднимать такие трагические и непростые темы. Потому что все очень и очень может быть. Это страшно, но это правда. Такая история может повториться. – Почему вы решили, что надо делать что-то новое и сразу такое сложное? – Я думаю, что если и есть смысл собраться вместе и «безвозмездно» работать, то только если в основе есть желание сказать о чем-то важном, сказать серьезно, четко, внятно. По пустякам в таких случаях уже не собираются. На свой 25-летний юбилей мы повторили всё, что зритель помнил, любил. Мы перед ним честны. Время попробовать сделать что-то новое. Послушать друг друга. А то, что в этом городе живет уже не одно поколение, которое не знает, что такое АТХ, это нормально. В этом нет ничего страшного. Главное, чтобы у них был свой театр. Свой АТХ.