Красная металлургия Александра Фадеева
Писатель Александр Фадеев (24 декабря 1901 – 13 мая 1956) пал жертвой исторического ХХ съезда КПСС, провозгласившего курс на «демократизацию общественной жизни», осудившего культ личности Сталина. В литературной и человеческой судьбе Фадеева отразились взлёт и падение великой эпохи. Выстрел в сердце на даче в Переделкино явился актом протеста против мгновенной «смены вех». Ничто не мешало Фадееву переобуться в воздухе, как это сделали Эренбург, Симонов, Катаев, многие другие писатели. Некоторые даже успели повторить этот трюк через тридцать лет в годы перестройки. А можно было, не переобуваясь, спокойно дожить до глубокой старости, как верные сталинские соратники Молотов и Каганович. Кто бы посмел тронуть Фадеева? Но он предпочёл уйти, защитив тем самым свою многолетнюю веру в вождя, который дал писателю Фадееву всё, кроме возможности свободно и полно реализовать свой недюжинный литературный талант. Он хорошо начал. Непроницаемый, как кантовская вещь в себе, беспощадный к врагам красный командир Левинсон в романе «Разгром» — зримое воплощение неотвратимости революционного переформатирования расслабленного, задумчиво-терпеливого, рефлексирующего русского мира под жестокие стандарты советской цивилизации. В индустриализации, коллективизации, невиданных в мире репрессиях Фадеев ощущал заархивированную мощь новой, уже не национальной, а, как многим тогда казалось, «земшарной» России. Он неистово и с упоением служил ей сначала как писатель и идеолог РАППа, затем как начальник всех писателей страны. Мне кажется, случись невозможное, окажись Фадеев в эмиграции, он бы все равно состоялся как большой художник, настолько очевидны в его прозе традиции великой русской литературы ХIХ века. Образ Леночки Костенецкой в неоконченном романе «Последний из удэге», их отношения с Петром Сурковом — чистой воды экстремальный романтизм, напоминающий ранние романы Паустовского («Романтики» и Хемингуэя («Прощай оружие»). Но жизнь пошла в другую сторону. Фадеев не смог завершить это самое человечное и пронзительное из своих произведений. После смерти Горького он стал главным писателем СССР. Все, что сочинял Фадеев, немедленно приобретало статус государственного достояния. Колеблющаяся, но всегда безошибочная «линия партии» стала позвоночником его прозы и публицистики. Леонид Леонов, спустя десятилетия, переписал свой роман двадцатых годов «Вор» по собственной воле. Фадеева вынудили переписать «Молодую гвардию» из-за интриг в верхах. Доводы, что это художественное произведение, где автор не обязан соотносить сюжет с постановлениями ЦК, не убедили строгих кураторов. Тем не менее, несмотря на все переделки, не было в стране человека, не знавшего об этом романе. Образы Олега Кошевого, Сергея Тюленина, Ульяны Громовой навсегда останутся в пантеоне советских героев. «Если история одной цивилизации и один из ее величайших моментов должны быть выражены одним только литературным произведением, то в СССР таким произведением вполне может служить «Молодая гвардия» Александра Фадеева», — писала вскоре после выхода французского издания газета «Леттр франсэз». Окончательно добила Фадеева работа над романом «Черная металлургия», в ходе которой ему пришлось изучить тома уголовных дел реальных людей. Главы романа сходу печатались в «Огоньке», разогревая народ на выявление вредителей на производстве. Но партийная линия вновь совершила зигзаг, и люди, изображаемые в романе как враги, космополиты и шпионы, были признаны невинно пострадавшими новаторами, а те, кто их разоблачал — препятствующими прогрессу в металлургии мерзавцами. Роман «Черная металлургия», как и «Последний из удэге», тоже остался неоконченным, хотя и по другой причине. В предсмертном письме Фадеев выдал по серьгам всем сестрам: и Сталину, и Хрущеву, и… себе. В чем-то он повторил судьбу великих русских поэтов — Пушкина и Лермонтова. Только, в отличии от них, Фадеев вызвал на дуэль самого себя. И кровью очистил свое имя в русской литературе и памяти потомков.
