«Прощайте, мадемуазель Вероника». Памяти Вероники Шильц
Ты, несомненно, простишь мне этот гаерский тон. Это лучший метод сильные чувства спасти от массы слабых. Греческий принцип маски снова в ходу. Ибо в наше время сильные гибнут. Тогда как племя слабых — плодится и врозь и оптом. Прими же сегодня, как мой постскриптум к теории Дарвина, столь пожухлой, эту новую правду джунглей. (Иосиф Бродский. Прощайте, мадемуазель Вероника. 1967) Поэты всегда все знают заранее — «греческий принцип маски» был ей свойственен во всем. Будучи одной из самых важных в жизни Иосифа Бродского женщин, Вероника Шильц никогда не «делилась» воспоминаниями, скрывалась за греческой маской. Только иногда произносила загадочные полуфразы: в ответ на вопрос, не боится ли она одна в деревне, обронила: «Я одна никогда не бываю». Или в ответ на приглашение на Новый год, пару месяцев назад: «Может быть, приду, а может быть, нет». А ведь знала, что «нет». Больна была давно, но ничего никому не сказала, чтобы не мешали жить так, как она любила, перемежая изысканнейшую интеллектуальность беседы острой, а порой и рискованной, шуткой. Кем была Вероника Шильц? Во-первых, конечно, одним из крупнейших и знаменитейших во Франции эллинистов, специалистом по искусству скифов и прочих сарматов. Она родилась в 1942 году, в семье директора лицея Людовика Великого, одного из двух главных лицеев не только Парижа, но и всей Франции, училась в Высшей нормальной школе — этой фабрике французской интеллектуальной элиты. Стала археологом. Помимо древних языков, овладела еще в совершенстве и русским, и в 1965–1967 годах стажировалась в Москве. Это последнее обстоятельство позволило ей в дальнейшем постоянно и плодотворно работать с археологическим и архивным материалом, находящимся на территории бывшего СССР, — от черноморского побережья до границ Монголии. Как филолог, историк искусства, как профессор Безансонского университета она создала целую школу по изучению культуры античных кочевников. В 1975 году она организовала в Париже выставку «Золото скифов», которую все видевшие ее вспоминают до сих пор. Эта выставка, а затем фолиант, вышедший в издательстве Gallimard, стали подлинным открытием «русской античности». Из последовавших затем многочисленных выставок и каталогов, статей и небольшой, но очень важной и емкой книги «Открытие скифского искусства» ничего, к сожалению, не было переведено на русский. А стоило бы! Во Франции научная карьера Вероники увенчалась блестящим успехом. Напомню лишь, что была она кавалером ордена Почетного Легиона, и не только, членом Французской академии надписей и изящной словестности, где всего лишь пару месяцев назад она сделала великолепный доклад об амазонках. «Приходите, — сказала она, приглашая нас под академический “купол”, — будет неплохой буфет». Вероника Шильц с Иосифом Бродским на балконе своей парижской квартиры. 1986 Но были у Вероники Щильц, за ее «греческой маской», и другие лики и облики. Вела она также долгие годы передачу на радио France Culture, была переводчицей прозы и стихов Бродского и других русских поэтов его поколения. В 1998 году она стала организатором первой во Франции, в музее города Кан в Нормандии, великолепной выставки «То что выжило в красных песках: русское искусство в музее Нукуса. 1920–1940». А также она была переводчицей бессчетного количества русских академических и искусствоведческих текстов, которые публиковала под разными смешными псевдонимами. Так, перевод текста Михаила Алленова об искусстве XIX века в книге L’Art russe (Citadelles, 1991) она подписала Катерин Астрофф. А блестящее предисловие к книге опубликовала под своим именем. На презентации этой книги в Париже мы с ней и познакомились, и продружили почти тридцать лет. И невозможно упомнить, сколько великолепных вечеров мы с ней провели, сколько всего передумали и переговорили. И невозможно выразить, как нам всем будет тут ее недоставать. Григорий Горин. Тот самый Мюнхгаузен. TriArtis, 2019. Перевод Вероники Шильц. Обложка книги Последней публикацией Вероники стал перевод пьесы Григория Горина «Тот самый Мюнхаузен». Она уже давно ее перевела, просто для удовольствия, от любви к этому пронзительному, грустному юмору, но вдруг стала беспокоиться о том, чтобы пристроить перевод. Я познакомила ее с Мартиной Малинской, и книга вышла, всего за несколько дней до кончины Вероники, в издательстве TriArtis. Под конец, как все помнят, поэт-барон отправляется на луну. А на обложке книги — рисунок Бродского… На этой последней обложке-маске мадемуазель Вероники.
