Известный русский весельчак

«Надобно отрещись вовсе от общего смысла и истины, – писал он своему другу и покровителю из Франции, – если сказать, что нет здесь весьма много чрезвычайно хорошего и подражания достойного. Все сие, однако ж, не ослепляет меня до того, чтоб не видеть здесь столько же, или и больше, совершенно дурного и такого, от чего нас боже избави». 14 апреля 1744 (по некоторым сведениям — 1745) года родился Денис Иванович Фонвизин. Сатирик и публицист, создатель русской бытовой комедии, один из самых ярких представителей русского Просвещения – все эти сухие определения из энциклопедий, безусловно, правда. Фонвизин переводил Хольберга и Вольтера, составлял памятные записки и «рассуждения» для графа Никиты Ивановича Панина и его воспитанника, будущего императора Павла I, собирался издавать собственный журнал, но не получил на это высочайшего позволения. История Фонвизина – история очень и очень русская. Потомок немца, попавшего в плен во время Ливонской войны, да так и оставшегося в России, он вслед за отцом стал писаться вместо Фон-Визена Фонвизиным, на русский манер. «Не забудь Фон-Визина писать Фонвизин, – наставлял Пушкин брата в одном из писем. – Что он за нехрист? он русский, из перерусских русский». Да вот только написание это прижилось лишь в XIX столетии; еще П.А. Вяземский в биографии называет героя своего Фон-Визиным. Вместе с братом отданный в университетскую гимназию и показавший замечательные успехи, за что в 1760 году был отправлен в Петербург для представления основателю университета графу Ивану Шувалову, Фонвизин в автобиографии, «Чистосердечном признании в делах моих и помышлениях», с величайшей самоиронией рассказывает, как получил в гимназии медаль за честно сказанное: «Не знаю», – после того, как двое его соучеников грубейше ошиблись. Ошибка, к слову, касалась географии – «не дворянской науки», как позднее скажет героиня «Недоросля». Фонвизин служит переводчиком в иностранной коллегии, но продвижение по службе и место секретаря графа Панина обеспечит ему не столько рвение в делах, сколько любовь к театру и собственный опыт в драматургии, комедия «Бригадир», которую он с большим успехом читает в Петербурге. Его даже приглашают в Петергоф, читать для императрицы Екатерины II – и государыня милостиво изволит смеяться. Высочайшее расположение, впрочем, не облегчит Фонвизину ни постановку второй комедии, «Недоросль», ни издание собрания своих сочинений – Екатерина запретит печатать подготовленные пять томов. Среди причин немилости императрицы называют и излишнюю сатирическую остроту, и то, что Фонвизин сблизился с кругами, состоявшими в оппозиции к Екатерине, – за преклонение перед нею он немало гневался на французских философов-просветителей, которым был обязан и взглядами своими, и, во многом, творческим методом, – и даже простую писательскую зависть: Екатерина-де, сама писавшая комедии, сочла Фонвизина опасным соперником в этом жанре. Дело, однако, не в причине. Быть обласканным властью, чтобы после претерпеть от нее – это тоже история очень русская, да что там, очень человеческая. Неслучайно в «Рассуждении о непременных государственных законах», составленном для наследника престола по поручению графа Панина, Фонвизин говорит не только о верховенстве закона, единого и для монарха, и для его подданных, но и о том, что главное для облеченного властью: помнить, что он – человек, и что правит он людьми. «Он должен знать, – пишет Фонвизин о государе, – что нация, жертвуя частию естественной своей вольности, вручила свое благо его попечению, его правосудию, его достоинству; что он отвечает за поведение тех, кому вручает дел правление, и что, следственно, их преступления, им терпимые, становятся его преступлениями». Но все-таки этого замечательного публициста, философа, автора не столько мемуаров, сколько исповеди в манере любимого им Руссо, лучше всего знают как комедиографа, прежде всего – автора «Недоросля». «Умри теперь, Денис, или хоть больше ничего уже не пиши: имя твоё бессмертно будет по этой одной пьесе», – якобы сказал Фонвизину после премьеры Григорий Потемкин. Скорее всего, этот литературный анекдот, который впервые приводит в своей статье друг Фонвизина и первый исполнитель роли Стародума, актер Иван Дмитревский, действительности не соответствует. Потемкина не было в Петербурге во время премьеры, да и не слишком он благоволил Фонвизину, чтобы такое сказать. Но то, что «Недоросль» стал частью не только русской литературы, но и самого воздуха, которым мы дышим, бесспорно. Он разошелся на цитаты, растворился в повседневном языке, и мало кто, произнося вечное: «Не хочу учиться, хочу жениться», – успевает задуматься, что цитирует Фонвизина. А кроме того, у комедий Фонвизина есть еще одно безусловное достоинство – они смешные. Нравоучительные рассуждения устаревают, но пристальное и непосредственное наблюдение за человеческой природой позволяет нам все так же смеяться над Иваном, помешанным на всем французском, и жеманной Советницей из «Бригадира»; над Простаковой и Скотининым, над Митрофаном-недорослем. «Хороши мы!» – восклицает Простаков, пойманный Правдиным. И то сказать, хороши – как живые. Умение Фонвизина наблюдать жизнь лежит в основе и сатиры его, и философии. «Люди, – писал он П.И. Панину из Франции, – везде люди, прямо умный и достойный человек везде редок, и в нашем отечестве, как ни плохо иногда в нем бывает, можно, однако, быть столько же счастливу, сколько и во всякой другой земле, если совесть спокойна и разум правит воображением, а не воображение разумом». Рецепт старинный, но достойный внимания.