Мрамор лейтенантов
Мы жили в землянках, писал о поколении Великой Отечественной войны русский философ Александр Зиновьев, но читали Гегеля и Канта, изучали историю и литературу. Именно первое постреволюционное поколение одержало победу в страшной войне, практически всё полегло на полях сражений. Уцелевшие поэты этого поколения – Александр Твардовский, Константин Симонов, Александр Межиров, Семён Гудзенко, Борис Слуцкий и другие – смогли переплавить уникальный нравственный и социальный опыт человека на войне в поэзию, преодолевшую идеологические, классовые, политические заслоны, вырвавшуюся на оперативный простор народной души и оставшейся там, как монумент, навечно. «…Я умер простым, а проснулся великим / И стал я гранитным, а был я живым…» В этих строчках Бориса Слуцкого – горькая, на века вперёд, правда о войне, отнимающей жизнь, но при этом переплавляющей её в гранит памяти и славы. О значении и цене этого гранита фронтовые поэты задумаются уже после войны. Но никакие тени на граните не смогут перечеркнуть понятое и воплощённое ими в слова слияние индивидуального личностного «я» миллионов людей в противостоящее смерти и идущее на смерть в этом противостоянии народное «мы». В поэзии Великой Отечественной войны органично соединились «Коммунисты, вперёд!» Александра Межирова и «Я убит подо Ржевом» Александра Твардовского. Фронтовая поэзия неповторима и не всегда открыта взору, как затянутая облаками вершина горы. Но она открывается в моменты, объединяющих людей сильных чувств, осознания ими себя единой – в горе, радости, памяти, надежде - общностью. Общечеловеческие и национальные философские смыслы фронтовой поэзии, начавшейся с бессмертной песни на слова Лебедева-Кумача «Вставай, страна огромная!» не только вдохновляли народ на подвиг, но и поднимали на удивительную высоту творческий уровень, соприкоснувшихся с реалиями войны поэтов. Народными становились не только стихотворения классиков, типа «Жди меня» Константина Симонова, но и авторов, как сейчас принято говорить, второго ряда. Обгоревший в танке Сергей Орлов остался в русской литературе коротким стихотворением: «Его зарыли в шар земной / А был он лишь солдат / Всего, друзья, солдат простой / Без званий и наград. / Ему как мавзолей земля / На миллион веков / И Млечные Пути пылят /Вокруг него с боков». Фронтовая (с трагической судьбой) медсестра Юлия Друнина вместила свою правду о войне в двадцать четыре слова: «Я только раз видала рукопашный / Раз наяву / И тысячу – во сне / Кто говорит, что на войне не страшно / Тот ничего не знает о войне». Война не отпускала фронтовых поэтов и в мирное время. Они становились неудобными для власти, проявляли неуместные для конформистской эпохи «развитого социализма» мужество и совестливость. Александр Твардовский до последнего сражался за стоящий на антисталинских позициях журнал «Новый мир», главным редактором которого был много лет. Борис Слуцкий до конца жизни не мог простить себе участия в осуждении Бориса Пастернака за роман «Доктор Живаго». Юлия Друнина добровольно ушла из жизни уже после СССР, не выдержав реалий лихих девяностых. Возможно, в машине с работающим мотором в закрытом гараже на даче она вспоминала не только свои, но и эти (Слуцкого) стихи: «…И мрамор лейтенантов — Фанерный монумент — Венчанье тех талантов, Развязка тех легенд. За наши судьбы (личные), За нашу славу (общую), За ту строку отличную, Что мы искали ощупью, За то, что не испортили Ни песню мы, ни стих, Давайте выпьем, мёртвые, За здравие живых!»
