Революция в роли свахи. Щорс и Фрума

Впрочем, иногда, ради разнообразия, революция подрабатывала и свахой. Свела же она вместе Коллонтай и Дыбенко, Раскольникова и Рейснер. Вот и Щорса с Фрумой сосватала революция. Николай Александрович Щорс — фигура более известная. Это о нем — "голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве". Но и о чекистке Фруме Ефимовне Ростовой (она же Ростова-Щорс, урожденная Хайкина) в свое время вспоминали такие люди, как Аверченко и Тэффи. Вспоминали, правда, нелестно. Впрочем, иначе и быть не могло: оба симпатизировали белым. И, разумеется, не симпатизировали чекистам. На самом деле о Щорсе до 1930-х годов в СССР слышали немногие. На Первой мировой дослужился до подпоручика, в Гражданскую стал комдивом. Да и большевиком был новоиспеченным, в партию вступил лишь осенью 1918-го, а следующим летом уже погиб. Солдаты его любили, воевал смело, за что награжден золотым оружием. Толковый командир, но все же не лихой Буденный с его знаменитой конармией и не железный Блюхер, бравший Перекоп. Их имена гремели уже в Гражданскую войну. Собственно, за Щорсом был лишь один крупный, правда, не военный, а политический подвиг — в мае 1919-го он не поддержал так называемое григорьевское восстание (по имени командира 6-й Украинской советской дивизии Никифора Григорьева). Принято считать, что выступление Григорьева против большевиков, наряду с известным Вешенским восстанием донских казаков, сыграло тогда ключевую роль в развале советского тыла на юге и таким образом обеспечило там крупный, хотя и временный успех белых. К тому же эти события помешали Кремлю оказать помощь венгерской революции. Если бы к восстанию присоединилась еще и дивизия Щорса, то бог его знает, как бы дальше развивались события. И все же, почему советский агитпроп в тридцатые годы решил вылепить из Щорса бюст всенародного героя, понять сложно. Возможно, возникла необходимость показать героя-большевика именно на украинском театре военных действий. Если, скажем, на Урале был Чапаев, то на Украине в героическом мемориале красных зияла брешь. Тем не менее выбор все же странный, если учесть, что гибель Щорса — темное пятно в истории. На роль легендарных героев, которые должны служить примером каждому пионеру, в те времена обычно подбирали личность, не вызывающую лишних вопросов. А тут… Летом 1919 года 44-я дивизия РККА под командованием Щорса упорно обороняла Коростенский железнодорожный узел, что обеспечило эвакуацию Киева (31 августа город был взят Деникиным) и выход из окружения Южной группы 12-й армии. Там же на передовой 30 августа он и получил свою смертельную пулю в голову. Только вот от кого, неясно до сих пор. Тем более странно, что рядом в этот момент находилось несколько человек. В сборнике 1935 года "Легендарный начдив" есть, например, свидетельство Ивана Дубового — заместителя Николая Александровича, который стоял рядом: "Щорс взял бинокль и начал смотреть туда, откуда шел пулеметный огонь. Но прошло мгновение, и бинокль из рук Щорса упал на землю". По утверждению Дубового, пуля вошла в голову спереди, а вышла сзади, хотя как опытный военный человек, он не мог не знать, что входное пулевое отверстие меньше выходного. Почему солгал, неясно. Медицинского освидетельствования не было, а экспертиза, проведенная в 1949 году после эксгумации тела, подтвердила, что Щорса убили с близкого расстояния выстрелом в затылок. Странно и то, что тело комдива не похоронили там же, где он погиб, как это обычно происходило на войне. Нет, тело забальзамировали и в запаянном цинковом гробу вывезли в Самару, причем печальный груз сопровождала не только его жена Фрума, но еще десять военных курсантов и несколько политработников. Предполагаю, что главную роль в этом сыграла решительная Фрума. Как чекистка она, возможно, кого-то уже подозревала, а потому постаралась сохранить тело до того момента, когда можно будет произвести тщательную и объективную экспертизу. То, что эти люди искренне любили друг друга, сомнений нет. Фрума все доказала, оберегая тело своего мужа. А он при каждой разлуке писал ей страстные письма: "Люблю тебя, уважаю, безумно поглощен тобой". Щорс на Гражданской войне был солдатом, а бывшая портниха и руководитель профсоюза портных Фрума Ефимовна стала сначала разведчицей, а потом контрразведчицей. В 1918-м, выполняя задание, раненой попала в плен к полякам, грозил расстрел, но повезло — обменяли на пленных польских офицеров. С Щорсом Фрума познакомилась в Унече. Этот крупный железнодорожный узел недалеко от Брянска в ту пору служил важным перевалочным пограничным пунктом на пути следования многих, кто бежал от советской власти за кордон. По другую сторону временной границы стояли немцы и петлюровцы. А в районе активно действовала не только агентура противника, но и контрабандисты. Так что здешнее ЧК, которую возглавляла жена Щорса, выполняла как контрразведывательные, так и таможенные функции. Под ее началом действовал и особый отряд из китайцев и казахов, которые ранее работали по соседству на строительстве железной дороги. К тому же Фрума была членом здешнего ревкома, а потому фактически являлась первым лицом на станции и в ее окрестностях. То, что красивая и энергичная молодая чекистка запомнилась многим эмигрантам как великое зло, естественно. Именно она отбирала, согласно инструкции, у пересекавших границу валюту и драгоценности, а в силу своего революционного правосознания вылавливала из эмигрантской массы особо опасных "врагов трудового народа". По слухам среди эмигрантов, расстреливала и сама, что, конечно, возможно, хотя обычно этим занимались китайцы и казахи. Аркадий Аверченко, удачно пройдя досмотр, уже в безопасности шутил в своем известном фельетоне "Приятельское письмо Ленину": "На Унече твои коммунисты приняли меня замечательно. Правда, комендант Унечи, знаменитая курсистка товарищ Хайкина, сначала хотела меня расстрелять. — За что? — спросил я. — За то, что вы в своих фельетонах так ругали большевиков. Я ударил себя в грудь и вскричал обиженно: — А вы читали мои самые последние фельетоны? — Нет, не читала. — Вот то-то и оно! Так нечего и говорить! А что "нечего и говорить", я, признаться, и сам не знаю, потому что в последних фельетонах — ты прости, голубчик, за резкость — писал, что большевики — жулики, убийцы и маровихеры". Заглянул в справочник. Маровихер — это вор и мошенник. Подобной публики (как среди коммунистов, так и антикоммунистов) действительно тогда хватало. Впрочем, хватает их и среди демократов. Знаем, видели. Только вот к Фруме этот эпитет едва ли применим. Расстреливала идейных врагов — это да. Но и белые во имя своей идеи столь же убежденно ставили человека к стенке. Однако Фрума никогда не воровала. А после войны, став инженером-строителем и энергетиком, моталась по всей стране и по колено в грязи выполняла план ГОЭРЛО. И, кстати, успешно его выполнила. Достаточно ли "лампочки Ильича" для искупления смертного греха? Это вряд ли. Но маровихерами ни Щорс, ни Фрума точно не были. Просто этим людям "повезло" влюбиться в эпоху, переполненную смертными грехами. Стерильно чистыми в белых одеждах из революции и Гражданской войны вышли немногие. Да и тем, как правило, просто крупно повезло. Революция их сначала сосватала, а потом насильно развела. У этой безумной свахи всегда в ридикюле имелись револьвер и пуля. Либо в лоб, либо в затылок.