The Guardian (Великобритания): «Сталинград» Василия Гроссмана — один из величайших романов XX века
В сентябре 1942 года высшее командование Германии объявило, что город Сталинград пал. Советские войска с трудом держались на узкой полосе земли вдоль Волги и контролировали пару крупных фабрик к северу оттуда. Их положение казалось безнадежным. После впечатляющего продвижения вперед немецкие офицеры были уверены, что выиграли войну, а Красная армия обречена и отступает по всему фронту. Неожиданное советское контрнаступление составляет кульминацию романа Василия Гроссмана «Сталинград» 1952 года, одного из величайших романов XX века, который впервые опубликован на английском языке. Гроссман изначально рассматривал «Сталинград» и другой свой шедевр, «Жизнь и судьба» (1960), как единое органическое целое. «Сталинград» в этом контексте — блестяще написанный приквел. Описанные там герои появляются в обеих книгах. Среди них — физик Виктор Штрум и политический комиссар Николай Крымов, чей опыт близок самому Гроссману. В конце Крымов переплывает Волгу под обстрелом. Он достигает кровавого западного берега. Там советские и немецкие войска находятся в пылу жесточайшей битвы за город, которую Гроссман называет «более тяжелой, более беспощадной, чем Фермопильское сражение или даже осада Трои». Гроссман почти три года проработал советским военным корреспондентом. Он чуть было не попал в плен, когда гитлеровские дивизии безжалостно продвигались на восток, и провел четыре месяца на сталинградском фронте. Там он говорил с солдатами и генералами, снайперами и санитарками. Его репортажи, написанные необычайно ясно и правдиво, принесли ему настоящую славу. В «Сталинграде» Гроссман превращает свой репортаж в художественную прозу, полную лиризма и яростной мощи. Его описания битвы индустриальной эпохи — одни из самых живых из когда-либо написанных: свист вражеских орудий, когда «каждый осколок издавал отдельный звук. Один, у которого, должно быть, были особенно неровные, зазубренные края, звучал, как если бы кто-то играл на расческе или казу. Другой просвистел, разрывая воздух как гигантский стальной коготь», — пишет он. Пока немцы праздновали победу, батальон советских солдат с боем прорывался к железнодорожной станции Сталинграда. Они продвинулись в расположение противника на один километр четыреста метров. Гроссман описывает последующую немецкую ночную атаку с танками и волнами десанта — ожесточенную рукопашную схватку с пулеметами и минометами, винтовками и пиками, сквозь темноту, заполненную «криками, стонами и хрипами» и «последним клокотаньем и бульканьем уходящей жизни». Как и Толстой, Гроссман убедительно изображает мысли и чувства простых солдат в предсмертные часы. Все постепенно понимают, что обречены. Тем не менее, пока падают бомбы, они продолжают рисовать в своем воображении «свой, хороший конец войны: (…) их жизнь будет счастливой и полной, — счастливее, разумеется, чем в прошлом… Некоторые думали о женах, давая себе зарок обращаться с ними нежнее». В начале романа Петр Вавилов, колхозник средних лет, прощается с женой и детьми и уезжает из деревни на фронт. Позже в Сталинграде он принимает командование после того, как ни одного офицера в живых не остается. Вавилов — советский человек: авторитетный, пользующийся всеобщим уважением, практичный и скромный. Его смерть на железнодорожном вокзале от пуль «соперничающих друг с другом» немецких пулеметов изображена почти религиозно. Он растворяется в «пыльном, молочно-желтоватом» тумане. Гений Гроссмана позволяет ему изобразить и немецких захватчиков. Один из героев книги — лейтенант Питер Бах, интеллектуал, которого в Берлине ждет невеста. Достигнув Волги, Бах преодолевает свои давние сомнения в отношении нацизма и принимает «жестокую и блестящую» немецкую власть. Гроссман показывает нам Гитлера в его канцелярии — его «измученный взгляд» и «воспаленные выпученные глаза» не похожи на его портреты на фотографиях. Мы видим также и Муссолини. Большая часть действия романа разворачивается в Сталинграде до того, как налетает «жестокий смерч». События вводятся через круг семьи Шапошниковых. Штрум женат на дочери матери семейства, Александры; другие члены семьи работают на электростанции; Крымов, комиссар, — их бывший зять. Там есть место соперничеству между братьями и сестрами; ссорам между матерью и дочерью; влюбленностям, которые кончаются не совсем удачно. А потом — падают немецкие бомбы. Отсылки к Толстому были осознанными. «Сталинград», как и «Жизнь и судьба» созданы по образцу «Войны и мира» — единственной книги, которую, по словам Гроссмана, он мог читать на фронте. Гроссман сознательно взял на себя роль Красного Толстого. Он намеревался написать реквием для миллионов погибших советских граждан, особенно тех, кто погиб в месяцы после вторжения 1941 года. Он справляется с этой задачей, объединяя размах Толстого с чеховской любовью к деталям. В романе «Сталинград» Крымов, как Гроссман, во время войны совершает паломничество в Ясную Поляну, дом и усадьбу Толстого к югу от Москвы. Он видит внучку Толстого Софью Андреевну и задается вопросом, не является ли она «княжной Марьей, которая в последний раз прогуливается по саду до прибытия французов». Крымов посещает могилу Толстого. Он находит там «влажную, липкую землю; влажный, недобрый воздух; шелест осенних листьев под ногами». Бомбардировщик «Юнкерс» нарушает тишину. Толстой писал о событиях 1812 года по прошествии времени. Гроссман начал писать в более коварное время, когда память о войне была еще свежа, а Сталин начал антисемитскую кампанию. Будучи евреем, Гроссман мог стать ее мишенью. Он опубликовал первую версию «Сталинграда» в 1952 году под названием «За правое дело». Вскоре после этого книгу осудили как антисоветскую. Годом позже умер Сталин, и это, возможно, спасло Гроссмана от казни. В отличие от Толстого, Гроссман большую часть своего творческого пути боролся с цензурой. Редакторы настаивали на сокращениях и переделках: главы, в которых действие происходит в угольной шахте, были навязанными вставками. Роберт Чэндлер (Robert Chandler)- первый переводчик «Жизни и судьбы» на английский — подарил нам, в соавторстве с женой Элизабет, мастерскую новую версию «Сталинграда». Большей частью она основана на ранней машинописной рукописи Гроссмана и постсталинском издании романа 1956 года. Чэндлеры восстановили смелые, шутливые отрывки, вычищенные привередливыми чиновниками. В них есть в том числе упоминания о вшах, непристойном поведении и вероломстве. Гроссман так и не увидел «Жизнь и судьбу» в печати; в 1960 году КГБ «изъял» его рукопись. Роман был в конце-концов издан после его смерти, завоевав международное признание. В путинской России творчество Гроссмана по большей части не замечают. Удивительно, почему «Сталинград» долго не выходил на английском языке. Возможно, он стал жертвой отсутствия интереса к советской культуре. Роман неверно оценивали лишь потому, что считалось, что все опубликованное при Сталине не могло иметь литературных достоинств. На самом деле «Сталинград» равновелик «Жизни и судьбе». Это, пожалуй, даже более богатая книга, полная историями о судьбах людей и пронизанная чувством красоты и хрупкости жизни.
