«Преславная виктория». Как отмечали первый русский День Победы

Победа под Полтавой стала знаковой не только для Петра I — она стала таковой для всей России. Без преувеличения можно сказать, что это сражение стало главным для всей русской истории восемнадцатого века — точно так же, как главной битвой русского оружия века девятнадцатого станет Бородино. Именно победа, одержанная летом 1709 года, стала фундаментом Российской империи, создание которой царь-реформатор провозгласит спустя десять с лишним лет. Петр и его современники прекрасно понимали, насколько важно то, что случилось 8 июля (27 июня по старому стилю) 1709 года, поэтому отмечали «викторию» с особым размахом. Первые торжества начались в тот же день — в походном журнале Петра имеется запись о том, что 27 июня он «кушал со всеми министры» в Ставке у князя Меншикова. Присутствовали на застолье и высшие офицеры шведской армии, оказавшиеся в плену. А именно — первый министр короля граф К. Пипер, генерал-фельдмаршал К.Г. Реншельд, генерал-майоры Х.Ю. Гамильтон, К.Г. Руус, Б.О. фон Стакельберг и В.А. фон Шлиппенбах. Многие историки пишут, что после пиршества Петр вернул Реншельду его шпагу, однако это не совсем верно — в действительности, государь «благоволил себе взять» личное оружие фельдмаршала, а тому взамен отдал свою собственную шпагу. Также существует красивая легенда о том, что Петр якобы поднял тост «за учителей наших — шведов», однако документального подтверждения данного эпизода нет. В действительности Петр едва ли мог произнести такие слова, поскольку он, вопреки расхожему мнению, отнюдь не копировал шведский военный опыт — более того, государь относился к нему довольно скептически и русскую армию организовывал на иных принципах, что нашло отражение даже в стратегических планах, предшествовавших Полтавскому сражению. Красивая же история вышла из-под пера Вольтера, а у него ее перенял Александр Сергеевич Пушкин. Если 27 июня (8 июля по новому стилю) торжества были устроены «на скорую руку», то уже 29 июня была организована полномасштабная торжественная церемония. Выбор даты не был случайным — на этот день приходились именины Петра — день апостолов Петра и Павла. По поводу празднования государь оставил запись в журнале: «В 29-й день, то есть на праздник Петра и Павла, при воздаянии Богу благодарения, палили из пушек кругом всего нашего транжаменту трижды, также всею нашею армиею, конною и пешею, палили из мелкаго ружья трижды беглым огнем. Кушали у Царскаго величества все министры и генералы». Неделю спустя, 5 июля, состоялось триумфальное шествие царской армии через Полтаву, причем русские полки в колонне чередовались с полками пленных шведов. Для парада у Киевских ворот была спешно возведена триумфальная арка. Шествие возглавил Борис Петрович Шереметев, за которым везли трофейные пушки и знамена. Сам Петр ехал на коне, с обнаженной шпагой, позади плененных шведских офицеров и генералов. Спустя пять дней, 10 июля, были устроены новые торжества, на этот раз — «на том месте, где бой был». Был проведен благодарственный молебен, и «поставлены были все полки вкруг и троекратно палили из пушек, также и из мелкаго ружья, как пехота, так и конница». На следующий день шведский «полон» был отправлен по разным городам страны, а 13 июля выступила и русская армия. 22 июля Петр уже был в Киеве, и через день ректор Киево-Могилянской академии монах Феофан Прокопович прилюдно прочитал «Слово похвальное» в честь одержанной победы. Прекрасно понимая международное значение Полтавского сражения, Петр отдал распоряжение своим послам устроить празднования в европейских столицах, в которых те находились. В сентябре-октябре 1709 года послы в Копенгагене В.Л. Долгоруков, в Гааге А.А. Матвеев и посланник в Берлине А. фон дер Лит провели соответствующие мероприятия, сопровождавшиеся фейерверками. Апофеозом же стало триумфальное вступление царя и армии в Москву 21 декабря 1709 года. Шведский лейтенант по фамилии Лют, взятый в плен при Переволочне и присутствовавший на торжестве в качестве невольного гостя, оставил описание шествия: «…Рано утром все пленные шведские офицеры, унтер-офицеры и рядовые были подняты и построены так: первыми стояли рядовые, далее унтер-офицеры, корнеты и фендрики, за ними лейтенанты, капитаны и ротмистры, которые предваряли майоров, подполковников и полковников. Затем следовали генералы по трое в ряд, заключали колонну фельдмаршал Реншёльд и граф Пипер, все безоружные. За фельдмаршалом несли носилки нашего всемилостивого короля, которые он оставил во время сражения, пересев на коня, далее следовали литавры, знамёна и в конце — артиллерия. Когда всё было выстроено в таком порядке, началось так называемое триумфальное шествие, в котором последним следовал царь с гвардейским Преображенским полком на конях и с обнажёнными шпагами. Мы прошли под семью триумфальными арками, одна дороже другой, украшенными различными изображениями Полтавской битвы. С них разносились музыка и песни калмыков, казаков, а также татарские танцы и марши, направленные на осмеяние нас, пленных. Рядом с одной из триумфальных арок царь получил великолепное угощение, а с башни выстрелили пушки, вообще залпы раздавались по всему городу; в это время мы, пленные, должны были спокойно стоять до тех пор, пока мы не получили приказ маршировать дальше. Между триумфальными воротами лежало расстояние в четверть русской мили, на улицах с обеих сторон были развешены гобелены и дорогие покрывала, дома, как и улицы, были украшены яркими девизами и аллегориями. Во время шествия мы претерпели множество насмешек и издевательств от русских каналий, которые тысячами стояли по обе стороны дороги и были ужасно пьяны. Шествие длилось с утра до вечера, когда мы прошли через последние триумфальные ворота, расположенные напротив Немецкой слободы… голодные и усталые…» Эти сведения представляют собой чрезвычайно детализированный «слепок» с эпохи, позволяющий взглянуть на триумф русской армии словно очевидец со стороны, из толпы зевак. Другой швед, капрал Смепуст, так описывал ликовавшую толпу москвичей: «Да, все русские, у кого раскрывался рот, ликовали, орали во всю глотку, тыкали пальцами, трясли головами, скалили зубы и поносили нас гнусными словами на своём языке: Swinia, Suchna, grebiona mat, Smatri Shwed, Washi Kroll Pollon Sudi Budit, и прочими ругательствами, которые стыдно и записать». Солдаты Карла XII все-таки попали в Москву — правда, совсем не в том качестве, в каком прежде надеялись. Тогда же, в декабре 1709 года, в Москве был напечатан календарь на 1710-й, на страницах которого говорилось о начале нового торжественного отсчета лет от победного года: «От виктории, полученныя над свейским королем Каролусом 12-м под Полтавою в 7-й месяц». Естественно, что столь выдающуюся победу нужно было увековечить и материально — и уже 17 июля 1709 года Петр приказал «…в знак и вечное напоминание той преславной виктории на том самом месте, где тот бой был… сделать пирамиду каменную». Идея, однако, так и осталась на бумаге, и уже после завершения Северной войны, 29 апреля 1723 года, выступая перед Сенатом, уже император вновь поднял вопрос: «В память на Полтавских полях над свейскими войски полученной виктории в пристойном месте, где та баталия была, сделать пирамид каменной из доходов Малороссийской коллегии и для того в тое Коллегию при указе послать рисунок». Кроме того, тут же по разным городам России были разосланы рукописные реляции о битве, которые зачитывались прилюдно в храмах. Так, 17 июля 1709 года подобную реляцию зачитали в Рязани в кафедральном соборе. Начиная с 1710 года благодарственная служба в честь Полтавской виктории стала ежегодной, став, таким образом, первым в российской истории культом конкретной победы. Даже в 1711 году, в самый разгар похода против турок, Петр и армия праздновали вторую годовщину победы в военном лагере южнее Ясс. В 1712 году центром «полтавских празднований» выпало стать Риге — уже по традиции отслужили молебен, после чего устроили пальбу из пушек. Годовщину виктории праздновали ежегодно, порой — несмотря на трудности и даже трагические события. Однако сценарий праздника окончательно оформился только к 1723 году. Любопытно, что и Петр, и Меншиков праздновали годовщину победы в 1723 году, надев камзолы, которые были на них в день боя. После смерти государя его вдова, императрица Екатерина I, внесла изменения в регламент торжества — в частности, отменила обязательную прежде торжественную канонаду, а вскоре вся церемония вообще была «урезана» лишь до литургии. Привычный облик празднику вернула только императрица Анна Иоанновна в 1732 году, однако уже в 1735 году празднования были вновь сокращены до торжественного богослужения. Годовщины победы в Полтавской битве продолжала оставаться одним из важнейших событий для российской истории, однако никогда ее более не отмечали так широко и масштабно, как при Петре.