Исаак Бабель и Украина
Исаак Бабель оказался очень неудобной фигурой для современного украинского официоза. Имя знаменитого советского писателя стыдливо замалчивается на официальном уровне чиновниками, которые отвечают за правильную идеологическую линию в области истории и культуры. Еврей, коммунист, политработник в рядах Красной Армии, сотрудник ЧК и НКВД — все эти моменты в биографии Бабеля делают его чужим для националистической интеллигенции, которая, в самом лучшем случае, вспоминает о сравнительно аполитичных «Одесских рассказах», игнорируя остальные периоды его многогранного творчества. Между тем, жизнь этого человека всегда была связана с Украиной — самым тесным, а подчас и самым драматическим образом. Он родился в Одессе, на Молдаванке, в семье местного торговца, державшего своей магазин на Ришельевской улице. Родители писателя происходили из расположенного на Киевщине местечка Сквира. Юный Бобель — такой была подлинная фамилия писателя — пережил одесский погром и стал студентом Киевского коммерческого института, закончив его в предреволюционном 1917 году. Именно здесь, в Киеве, вышел его первый рассказ «Старый Шлойме», опубликованный в еженедельном иллюстрированном журнале «Огни» за подписью «И. Бабель». Молодой писатель стал заметным представителем местной богемы и завоевал сердце дочери состоятельного киевского купца. Ее родня была против брака — однако, к счастью влюбленных, грянувшая революция враз уровняла бывших богачей со своим малоимущим зятем, как раз поступившим на службу в красную «Чрезвычайку». Таланты Бабеля получили признание ведущих литераторов, поэтов и публицистов эпохи — Максима Горького, Михаила Кольцова и Владимира Маяковского. Весной 1920 года он был направлен в Первую Конную армию Семена Буденного, выполняя функции корреспондента газеты «Красный кавалерист», политработника и бойца. Писатель прошел вместе с буденновцами Волынь и Галичину — почти до самого Львова, описав этот поход в дневниковых записях, которые легли в основу его знаменитой книги «Конармия». «Под пушек гром, под звоны сабель от Зощенко родился Бабель», — писал в своей известной эпиграмме земляк писателя Валентин Катаев. Это рождение было трудным. Новеллы молодого одессита были максимально правдивыми, описывая бедность и беспросветный мрак западноукраинских местечек, и рассказывая о жестокостях, которые чинили все участники кровавой гражданской войны — белогвардейцы, поляки Пилсудского, махновцы и сами красноармейцы. Находясь в эпицентре этой всеобщей резни, Бабель мечтал о новом гуманном мире, связывая свои надежды с революционным преобразованием мира. «Поляк стрелял, мой ласковый пан, потому что он — контрреволюция. Вы стреляете потому, что вы — революция. А революция — это же удовольствие. И удовольствие не любит в доме сирот. Хорошие дела делает хороший человек. Революция — это хорошее дело хороших людей. Но хорошие люди не убивают. Значит, революцию делают злые люди. Но поляки тоже злые люди. Кто же скажет Гедали, где революция и где контрреволюция? Я учил когда-то талмуд, я люблю комментарии Раше и книги Маймонида. И еще другие понимающие люди есть в Житомире. И вот мы все, ученые люди, мы падаем на лицо и кричим на-голос: горе нам, где сладкая революция?», — говорит он об этом, вкладывая свои мысли в уста нищего еврейского мудреца. Командарм Буденный был возмущен откровенностью этой новаторской прозы, и написал знаменитую критическую статью под заголовком «Бабизм Бабеля в «Красной нови», — где весьма брутально характеризовал одесского писателя, называя его «дегенератом от литературы». «Конармия» вызвала негативные отзывы Климента Ворошилова и Иосифа Сталина, однако это не мешало стремительной литературной карьере Бабеля, который становится одним из самых популярных советских писателей. Его рассказы о криминальном мире Одессы поражали читателей яркими красками образов и сюжетов, раскрывая уникальный колорит приморского города. К слову, стоит отметить, что пьеса «Закат», посвященная королю налетчиков Бене Крику — а его реальным прототипом обычно считается легендарный авантюрист Мишка Япончик — была поставлена в двадцатые годы на украинском языке, которым прекрасно владел писатель. Константин Паустовский писал о том, какую огромную работу проделывал над своими рассказами Бабель, бесконечно обтачивая в черновиках маленькие, но совершенные по своему стилю новеллы. «Я беру пустяк: анекдот, базарный рассказ — и делаю из него вещь, от которой сам не могу оторваться. Она играет. Она круглая, как морской голыш. Она держится сцеплением отдельных частиц. И сила этого сцепления такова, что ее не разобьет даже молния. Его будут читать, этот рассказ. И будут помнить. Над ним будут смеяться вовсе не потому, что он веселый, а потому, что всегда хочется смеяться при человеческой удаче», — передавал он спустя годы слова своего давно погибшего друга. В тридцатые годы Бабель также постоянно обращается к украинской тематике. Он посещает строящийся Днепрогэс и промышленные гиганты Донбасса, собираясь подготовить книгу об индустриализации Юго-Востока УССР — однако в итоге забрасывает этот проект. Знакомится с режиссером Александром Довженко и работает над сценариями для Одесской киностудии. А в начале тридцатых годов приезжает на Киевщину, в села Бориспольского района — чтобы написать о происходящей здесь коллективизации и раскулачивании крестьян. Писатель был верен себе — поселившись в селе Великая Старица, после того, как в нем был убит уполномоченный по коллективизации, он не скрывал трагические противоречия «великого перелома» и описывал в своих последних рассказах реальных живых людей — причем, некоторые из них пережили репрессированного и расстрелянного Бабеля. Кулак Колывушка, главный персонаж одноименной новеллы, умер своей смертью в родном селе в 1962 году — и сейчас в Великой Старице живут его внучки, с которыми я пообщался в начале нулевых. Съездив в это село, я узнал, что судьба других бабелевских героев тоже оказалась трагичной — лидер местного Комбеда, глава сельсовета Назаренко скончался во время голода 1933 года, уполномоченного по коллективизации Устима Ивашко расстреляли в 1937-м году, а председатель местного колхоза Житник был осужден на десять лет лагерей. Арест и смерть Бабеля стали огромной потерей для советской литературы. Его имя было забыто вплоть до середины пятидесятых, когда реабилитированного писателя с Молдаванки вновь начали издавать миллионными тиражами. Иностранная аудитория тоже высоко ценила автора «Конармии» и «Одесских рассказов». «Музыка его стиля контрастирует с почти невыразимой жестокостью некоторых сцен», — восхищенно писал Хорхе Луис Борхес, а Эрнест Хемингуэй говорил о том, что одесситу удалось добиться невероятной лаконичности своих литературных повествований. Интерес к блестящей прозе Бабеля не ослабевает с годами и неподвластна смене идеологической конъюнктуры. Она остается актуальной и свежей — так что можно не сомневаться, что его наследие успешно переживет «холодную войну», которую ведет против него нынешний украинский официоз. Герои-конармейцы по-прежнему увлекают за собой молодежь, а приморские биндюжники и бандиты раскрывают перед читателями необыкновенное своеобразие старой Одессы. И никакая декоммунизация не в силах бороться с блестящим талантом, который всегда был и остается неугодным для власти.
