Смазали вонючей мазью и набили татуировки: как фашисты убивали индивидуальность узников
В июле 1942 года в концентрационный лагерь Аушвиц были доставлены и уничтожены первые советские военнопленные из числа командиров и политработников Красной армии. Об ужасах заключения в лагере смерти корреспонденту «ВМ» рассказал 92-летний Евгений Ковалев — один из немногих выживших узников. — Евгений Филиппович, где вас застала Великая Отечественная война? Помните, как она началась? — Я родился в 1927 году, в декабре. Рос без матери, ее не стало, когда я был совсем маленький. Отца не помню. Жил с братьями до 1941-го, потом нашу деревню немцы захватили, оккупировали ее. Под Смоленском это было. Все мои старшие братья на фронт ушли. Помню, в 1941 году вышли мы на площадь местную — мы там цветы сажали. Что-то типа ботанического сада у нас было. И вдруг видим, три самолета летят низко-низко. На них кресты. И тут бомбы сбросили, разбомбили всю нашу станцию железнодорожную. — Как вы оказались в лагере смерти? — После того как деревню захватили, многие наши ребята в партизаны ушли. Мне тогда около 12 лет было, и мне тоже давали задания: разведывал обстановку у железной дороги, смотрел, как все охраняется, а позже другие приходили, закладывали там бомбы и взрывали, чтобы немцы проехать не могли. Но в мае наш отряд схватили эсэсовцы. Построили по группам. Окружили нас автоматчики с плетками и погнали в бараки. Там нас загнали на санобработку, раздели всех догола и стали обливать холодной водой из шланга. Обрили всех «под ноль», смазали вонючей мазью и набили татуировки на руках — моя была с номером 149568. Обули нас в деревянные лапти, в которых все время сбивались ноги в кровь. Ежедневно по утрам немцы заставляли измерять температуру во избежание эпидемии тифа. Тех, у кого обнаруживали жар, загоняли в специальные душевые, где травили газом, а потом мертвых сжигали. — Какие работы приходилось выполнять в Аушвице? — Вместе с остальными пленными мы строили овощехранилище, занимались копанием подвалов и укрепляли их. Кормили ужасно, мы были голодные и избитые, на завтрак получали пустой чай, в обед — баланду овощную, а на ужин — чай и хлеб. Одну буханку приходилось делить на четверых. Национальностей в лагере было много: поляки, русские, евреи, цыгане и даже немцы. Один немец рассказал, что попал в Аушвиц за преступление: когда-то он вернулся домой и застал жену с любовником. Убил обоих. А еще был цыганский блок, который выжгли в одну ночь. Сначала всех их расстреляли, а потом вывезли тела в крематорий. Это ужас. Позже нас туда переселили, и тогда надежда на спасение у нас пропала — считали, что мы теперь смертники. Но потом к бараку пригнали несколько машин, и нас перевезли к пустым вагонам на железной дороге. Повезли в город Судеты, что в Чехии. Так мы очутились в филиале Освенцима. — Как вы были освобождены из плена? — В один день, на рассвете, всех, кто был в состоянии идти, погнали из лагеря. На протяжении трех часов шли без остановки, до полного изнеможения. После немцы велели нам сесть на землю и нацелили на нас автоматы. Так мы просидели довольно долго, а потом сопровождающие мотоциклисты уехали, и нас почему-то отправили к лагерю назад. Потом уехал броневик и автоматчики. И тут из колонны пленников выступили три чеха, которые надели на себя красные повязки, представились коммунистами из подпольной организации и сказали, что берут заключенных под свою защиту. В лагере они охраняли нас до 4 мая, до дня освобождения узников из Аушвица. Читайте также: Завтра была война. Накануне 22 июня «Вечерка» встретилась с 98-летним ветераном
