Василий Шульгин. Монархист, фашист и гость XXII съезда КПСС

Монархист? Конечно. Только вот именно этот монархист вместе с Гучковым ездил за отречением к Николаю II, а затем был среди тех, кто уговаривал отречься и Михаила Романова. Счел, что в сложившейся тогда ситуации это меньшее из зол. Это Шульгин назвал царя противником всего того, "что как воздух необходимо стране". Многие считают Шульгина русским "протофашистом", то есть тем, кто стоял у истоков этой идеологии у нас, однако он же искренне ненавидел Гитлера и был убежден, что между фашизмом Муссолини и гитлеризмом "великая разница". Летом 1944 года, находясь в Югославии на оккупированной немцами территории, Шульгин имел возможность перебраться в нейтральную страну — надо было только в документах написать "Хайль Гитлер!", однако он отказался "из принципа". В результате в 1945-м угодил в нашу тюрьму. Так и вернулся на родину. Да и занесло Шульгина "не в ту степь" — к фашистам — лишь потому, что искал выход из тупика, в котором оказалась белая эмиграция. Считал, что если бы каким-то чудом эмигранты и пришли к власти в России, они бы не знали, что делать. Эмиграция (по Шульгину) деградировала не только из-за склок между различными группами, но и потому, что ей катастрофически не хватало новых идей. Их-то — идеи для Белого движения — он упорно и искал, попадая при этом то в одну, то в другую ловушку. Был антисемитом, но, как сам подчеркивал, исключительно по политическим соображениям, а потому и здесь свои взгляды менял. В 1905 году, защищая монархию, стал черносотенцем. Но категорически выступал против погромов и решительно встал на сторону евреев в известном деле Бейлиса. Поэтому и с черносотенцами в конце концов расстался. Прожил долго: с 1878-го по 1976-й, то есть без малого целый век. Менялся мир, менялся и Шульгин, пытаясь осмыслить эти перемены. Конъюнктурщиком, искавшим личную выгоду, никогда не был, но считал совершенно естественным постоянную корректировку взглядов в изменяющемся мире. И наоборот, полагал нелепым, если человек упорно отстаивает какую-то позицию, хотя сама жизнь доказала ее ошибочность. Когда Шульгина пытались уличить в том, что когда-то он говорил или писал одно, а теперь — другое, он ничуть не смущался. "Да, — отвечал он, — в прошлом именно так я и думал. Ошибался". По происхождению — потомственный дворянин с Волыни, то есть с Украины. Впрочем, сам Василий Витальевич непременно бы сказал иначе: "Из Малороссии", поскольку одна из немногих идей, которую он пронес неизменной через всю жизнь, — это "великая, единая и неделимая Россия". Поэтому постепенно смягчалась его позиция и в отношении Страны Советов — он внимательно наблюдал за тем, как большевики возвращают Россию в границы прежней империи и создают крепкое государство. Позитивно оценивал и то, что Красная армия (в этом был един с Деникиным) создается по лекалам прежней царской армии. За исключением, разумеется, идеологии. Это Шульгину принадлежат слова, вошедшие в нашу историю: что некоторые "белые идеи переползли через красный фронт". Будучи русским националистом, терпеть не мог национализм украинский и тамошние сепаратистские устремления. А потому даже слово "Украина" непременно ставил в кавычки. Малороссия, считал Шульгин, и только так. В Думу избирался как раз от Волынской губернии. За годы, проведенные в Думе, его позиция изменилась с крайне правой до вполне умеренной. Монархист Шульгин даже сблизился с кадетами, поскольку, как и они, считал важным для России довести войну до победного конца. Полностью поддерживал Столыпина — и в реформах, и в подавлении революционного движения. По свидетельству очевидцев, был блестящим оратором, причем никогда, даже в самых горячих спорах, не выходил из себя. Отвечал оппонентам предельно вежливо, но иронично, причем настолько аргументированно, что доводил их порой до ярости. Жалил больно, за что и получил от своих противников прозвище "очковая змея". С 1905 года много писал и быстро завоевал славу видного публициста. Несмотря на участие в отречении императора, сам Февраль воспринял с отвращением. В те дни Шульгин написал слова, которые затем повторяли многие: "Пулеметов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя… Увы — этот зверь был… его величество русский народ". С Временным правительством сначала сотрудничал, а затем разочаровался в нем. После Октября уехал в Новочеркасск и стал одним из "отцов-основателей" Белого движения. В изначальном списке "Алексеевской организации", созданной генералом Михаилом Алексеевым, числился под № 29. Был едва ли не главным пропагандистом Белой армии и отправился в эмиграцию, лишь когда на улицы Киева входили войска красных. Пока не угодил в сети, расставленные ЧК (знаменитая операция "Трест"), пользовался большим влиянием в эмиграции. Игра, затеянная сотрудниками Дзержинского, решала ряд задач: ввести в заблуждение белоэмигрантов относительно наличия в России сильного антисоветского подполья, арестовать наиболее активных противников и — показать эмигрантам, как крепнет советское государство. Здесь-то и понадобился Шульгин. Исходили из его честности, понимая: что увидит, то и напишет. Дело было за малым — умело организовать пребывание гостя-нелегала в России, то есть подставить Шульгину нужных собеседников, показать то, что выгодно, и скрыть от его глаз то, что невыгодно. Работа филигранная, но провели ее чекисты блестяще. В 1925-26 годах Шульгин побывал в Киеве, Москве и Ленинграде. Это было время НЭПа, экономика оживала, да и вообще многое увиденное им (или, точнее, показанное ему) произвело на него благоприятное впечатление. О чем он и написал, вернувшись за кордон, в книге "Три столицы". По согласованию с Шульгиным книга прошла редактуру, как он считал, в "Тресте", а на самом деле, разумеется, в ЧК. И опять надо отдать должное тогдашним чекистам: рукопись вернулась в руки Шульгина практически без правки, не убрали даже резкие выпады в адрес Ленина. В результате поставленная ЧК задача была успешно решена. Книга внесла немалую растерянность в ряды эмиграции. А после того, как стала известна правда об операции "Трест", она же нанесла непоправимый ущерб репутации автора. В 1947 году "за антисоветскую деятельность" его приговорили к 25 годам. Можно сказать, еще повезло, судили в тот короткий период, когда в СССР была отменена смертная казнь. Отбывал срок во Владимирском централе. После освобождения поместили в дом престарелых, но позже, решив старика еще раз использовать в своих целях, дали однокомнатную квартиру во Владимире, где он жил под надзором КГБ. В годы хрущевской оттепели стали снова возить по стране, показывая достижения СССР, а в качестве гостя Шульгин даже побывал на XXII съезде КПСС. В 1965 вышел документальный фильм "Перед судом истории". Там Шульгин делится воспоминаниями. Впрочем, картину пришлось снять с проката уже через три дня, поскольку с запозданием, но все же сообразили, что на этот раз Шульгину удалось взять реванш за обман с операцией "Трест". На фоне лицемерного агитпропа его собеседника — якобы историка (сотрудника КГБ) — Шульгин держался с достоинством, от своих взглядов не отказывался, был правдив и естественен. После краха СССР посмотреть эту ленту не только поучительно, но даже, пожалуй, забавно — настолько нелепо выглядит позиция оппонента Шульгина, выступавшего в роли бесспорного исторического победителя. Однако история — гонка без определенного финиша, поэтому каждая победа — явление временное. И не стоит этого забывать. В 2001 году Шульгин был реабилитирован. Полностью.