Никогда не засиживался в студии: Генриху Боровику – 90
16 ноября — 90 лет знаменитому журналисту-международнику, писателю и драматургу Генриху Боровику, конечно, и отцу Артема Боровика. Он принял "Вести в субботу" у себя на даче в знаменитом поселке "Советский писатель". "Друзья мои, у меня папа был замечательный. И играл. Я вспоминаю до сих пор", — говорит Генрих Боровик. Ему есть какие вспомнить мелодии. Самые разные. - Я тут фотографию нашел вашу американскую. С Рейганом. Обаятельный человек был? - Был неплох, — вспоминает Боровик. - Хитрый? - Хитер. А зажглась звезда Генриха Боровика на небосклоне отечественной журналистики вот с чего. - Флаг Кубы. Это же, наверное, один из революционных флагов? 1960 год? - Абсолютно, — пояснил Боровик. "Пылающий острова". Этот фильм они делали с самим Романом Карменом. Исколесили Остров Свободы вдоль и поперек. И еще тогда ответили на вопрос, почему эта революция выживет. А заезжал на Кубу Генрих Боровик и как журналист, и как обладатель задания от члена Политбюро Анастаса Микояна осмотреться, понять, что это за революция такая. С ним вместе они и попали к Эрнесту Хемингуэю. - Я знаю, что вы его своего рода украли на интервью у Микояна? - Мы тут крали друг у друга, — улыбается Боровик. Были у него и другие необычные миссии. - Генрих Аверьянович, а почему Югославия развалилась? - Ну, уж вы хотите, чтобы я все сказал. Он действительно много чего видел и знал, но главным все-таки было выдать полученную информацию на газетные полосы и в эфир. Бирма, Кипр и Индонезия… А еще, конечно, была тема, к которой все возвращаются и возвращаются сегодняшние журналисты-международники, — Ближний Восток. Он никогда не засиживался в студии в Москве. - Генрих Аверьянович, это ваш чемодан для командировок? - Пустой, — говорит Боровик. - Уже не ездите в командировки? - Нет, почему… - На всякий случай стоит? - Еще как! В Нью-Йорке они как-то затеяли Валентином Зориным одну интересную передачу. Впрочем, законы жанры тогда были такие, что, конечно же, западное общество потребления должно было быть немедленно разоблачено. Однако согласимся, что Боровик указал на то, от чего действительно одни беды, — показал советским зрителям нью-йоркский оружейный магазин. У него в кабинете — трофейная рация и оптический фильтр, применявшиеся ВВС США при ковровых бомбардировках Вьетнама. И там он тоже был, видел ковровые бомбардировки собственными глазами, став одним из первых в послевоенном Советском Союзе фронтовых корреспондентов. Ему есть что вспомнить. - Пишете? - Пишу, — говорит Генрих Боровик. - Сами верите, что вам — 90? - А куда деваться? Я же живу, хожу. И он повел нас смотреть удивительный подмосковный поселок, где его соседями были Роман Кармен и Юлиан Семенов, Юрий Нагибин и Константин Симонов. И сегодня поселок называется "Советский писатель". Боровик и журналист, и драматург. Например, по итогам своих заездов ко вскоре свергнутому Пиночетом президенту Альенде написал пьесу "Ночь в Буэнос-Айресе". Кого же это мы видели рядом с Генрихом Аверьяновичем во время прогулки? То были внуки! Сначала — об Иване. - Как же вы похожи! - Серьезно? - А у Максима сколько "мелькает"…. Максим — это сын Артема Боровика, чья гибель для всей семьи была, конечно, страшным ударом. Но Генрих Аверьянович не сдался. Создал премию имени сына — за достижения в расследовательской журналистике, а сам все пишет, пишет, пишет… - Генрих Аверьянович, удивительно: появились перед вами камеры — и сразу полуоборот. Как будто ничего не поменялось. - Серьезно? - Абсолютно. У вас же фирменный разворот был. В сегодняшнем мире у него — большие надежды на коллег: он мечтает о том, чтобы планета, наконец, отказалась от войн. - У вас есть ощущение, что человечество ничему не научилось за эти десятилетия? - Нет, почему? Кое-что есть, — полагает Генрих Боровик. Боровик считает, что есть наработка, — это "Движение за мир". Он уверен, что его надо возрождать.
