"Русские не хотят уходить из Москвы": контрнаступление 1941 года глазами солдат

Когда маршала Георгия Жукова спрашивали, что ему сильнее прочего запомнилось из Великой Отечественной войны, он всегда отвечал: "Битва за Москву". Она оказалась самой трудной. "В первых числах декабря по характеру действий и силе ударов всех группировок немецких войск чувствовалось, что противник выдыхается и для ведения наступательных действий уже не имеет ни сил, ни средств… Противник в ходе битвы за Москву растянул войска до такой степени, что в финальных сражениях на ближних подступах к столице они потеряли пробивную способность. Гитлеровское командование не ожидало таких больших потерь, а восполнить их не смогло. В некоторых ротах осталось по 20–30 человек…" — писал Жуков в книге "Воспоминания и размышления". К концу ноября советское командование уже одержало две локальные победы на противоположных участках фронта. На юге войска СССР освободили от немцев Ростов-на-Дону, что позволило остановить наступление вермахта на Кавказ. На севере — отвоевали Тихвин, благодаря чему германские войска не смогли войти в Ленинград, и заняли там глухую оборону почти на три года. 29 ноября Жуков предложил Сталину начать контрнаступление под Москвой и тот согласился. Ускользнувшая добыча Контрнаступление началось в ночь с 5 на 6 декабря на фронте от Калинина до Ельца. Жуков сосредоточил усилия против клиньев, которые противник вбил в советскую оборону к северу и югу от Москвы. Войска гитлеровцев отходили от предыдущих боев и были морально подавлены из-за того, что Москву не удалось взять с ходу. Генерал Гудериан, командовавший одной из группировок, планировавших взятие Москвы, обустроил свою штаб-квартиру в 15 км к югу от Тулы, в Ясной Поляне — усадьбе, где когда-то жил и работал Лев Толстой. Именно здесь в ночь с 5 на 6 декабря он принял решение отозвать передовые части своей танковой армии и перейти к обороне. "Холодное и никуда не годное жилье, недостаток обмундирования, большие потери в живой силе и технике, скудные поставки горючего — все это превращает боевые операции в пытку, меня все больше и больше гнетет тяжкий груз ответственности, который, несмотря ни на какие высокие слова, никто не может снять с моих плеч", — писал он жене. Вскоре Гитлер отстранил генерала от должности. Удар оказался для немецкой армии совершенно неожиданным. За десять дней боев войска противника были отброшены на исходные порции ноябрьского наступления. К 25 декабря Красная армия вышла к Оке. Одну из первых наступательных операций, целью которой было освобождение Клина, проводила 8-я танковая бригада Александра Винтовкина. Танки Т-34 успешно преодолевали снежную целину, обходили опорные пункты врага и наносили удары по флангам и тылу. "Танкисты освободили первые населенные пункты: села Борщево и Трехднево, — вспоминал Винтовкин. — В последнем было захвачено 15 автомашин, кузова которых доверху были наполнены награбленным добром: пальто, юбками, кофтами, теплой обувью, одеялами… Всем этим гитлеровские вояки, так и не дождавшись от фюрера зимнего обмундирования, пытались спастись от русских морозов". "Каждый час приносит страшные вести" Гитлер назвал "решающей" битву за Москву дважды: в директиве от 6 сентября о подготовке наступления и 30 сентября, в день начала штурма в воззвании к войскам. Незадолго до начала советского контрнаступления он заверил народ Германии, что СССР уже никогда не оправится от понесенных потерь. Сила, инициатива и технический опыт действительно были на стороне немцев. Как и в начале войны, не было сплошной линии советской обороны; но на этот раз дело происходило не на дальних западных границах, а в немногих сотнях километров от Москвы. Столица внезапно оказалась без защиты. Гитлер лично отдал приказ о формировании специальной команды, которой предстояло стереть Кремль с лица земли. О том, что стало с этими планами в реальности, впоследствии будет написано немало воспоминаний. Генерал Гюнтер Блюментритт: "Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя". Офицер Луитпольд Штейдле: "Пятого декабря начались сильные удары с воздуха по тыловым коммуникациям и исходным районам, где до сих пор можно было чувствовать себя в безопасности. Несколько десятков самых боеспособных немецких дивизий было разбито. По обе стороны шоссе лежали убитые и замерзшие. Это был пролог к Сталинграду; блицкриг окончательно провалился". Немецкий рядовой Фольтгеймер (из письма жене): "Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести. Умоляю тебя, перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми, я погибаю, я умру, я это чувствую". Говоря о причинах итогового поражения под Москвой, гитлеровские генералы и западные историки, которые основывались на их свидетельствах, упоминали огромные русские пространства и жестокие морозы. Но известно, что температура в декабре 1941 года не превышала –20 °С. Советские военачальники и современные российские историки говорят прежде всего о моральных качествах, сплоченности, сознании собственной правоты. Немаловажно и то, что сами немцы в разы переоценили свои возможности. Гитлеровские генералы были убеждены, что СССР не сможет оправиться от летних поражений. О самоуверенности немцев писал и Жуков: "Гитлеровское верховное командование допустило крупную ошибку в расчете сил и средств. Оно серьезно недооценило возможности Красной армии и явно переоценило возможности своих войск". Каждодневные подвиги Сражение шло и на фронте и в тылу. "От той суровой поры 1941–1942 годов особенно помнятся постоянный голод, холод, кромешная темнота, звуки сирен воздушной тревоги, разрывы бомб и залпы зенитных пушек, установленных в скверах и парках. Особенно страшно было добираться до своего завода в ночную смену..." — вспоминал московский авиационный ремонтник Вячеслав Кругликов. Жизнь самого города частично переместилась в метро, которое выполняло не только функцию бомбоубежища. Например, на станции "Курская" работала библиотека, на других станциях — магазины, парикмахерские. В московском метро родилось 217 детей. Мирные жители, ждавшие освобождения от нацистских захватчиков, держались из последних сил. Любовь Яшкина из деревни Рузино вспоминала: "Когда к нам в деревню пришли немцы, домов наших уже не было. Они были сожжены нашими солдатами, чтобы немцам негде было скрываться. Мы жили в землянках, которые на скорую руку были выкопаны… Они издевались над нами… И (когда освобождали нас, наши солдаты) сказали: "Теперь мы их погоним". И вот они, в общем, погнали, и мы наутро встали, стали выползать на улицу, было очень снежно, было очень холодно. А мы и голодные, и холодные, и пошли мы в свои пепелища собирать эту картошку, что было в подполах". Итоги и последствия Советское наступление продолжалось вплоть до весны 1942 года. Немецкое командование было вынуждено спасать свои войска от разгрома. 8 декабря Гитлер подписал директиву о переходе к обороне на всем советско-германском фронте. Однако и это не помогло. К началу января 1942 года были полностью освобождены Тульская, Рязанская и Московская области, многие районы Калининской (ныне Тверской), Смоленской и Орловской областей. Немцев отбросили на расстояние от 100 до 300 км от столицы. Гитлеровцы потерпели первый разгром во Второй мировой войне, началось общее наступление советских войск. В битве под Москвой гитлеровцы потеряли около 400 000 человек, 1300 танков, 2500 орудий, более 15 000 машин и множество прочей техники. Немецкие военные трибуналы осудили 62 000 солдат и офицеров за дезертирство, самовольное оставление позиций и неповиновение приказам старших офицеров. 35 высших чинов германской армии лишились постов. Потери Красной армии, по официальным данным, составили 272 000 человек, еще около полумиллиона было ранено. 20 апреля 1942 года длившаяся семь месяцев битва под Москвой полностью завершилась. Она запомнилась как одно из крупнейших сражений в истории мировых войн, в котором приняло участие свыше 7 млн человек. Георгий Панкратов