От банкета к разгрому. Тайна тоста вождя и трагедии его сына
Но только на самого генсека и его страну, а не на собственно героя легенды, в котором большинство видит объект, а не субъект. Спорить с верующими в том, что Сталин был гений или злодей, — бессмысленно. Однако есть в истории о пленении Якова Иосифовича Джугашвили и совершенно неожиданный контекст. Воюющие дети вождей По этому поводу тоже спорят, и тоже в разрезе личного отношения к Сталину. При абсолютно привилегированном положении руководителей первого в истории государства рабочих и крестьян их дети отправились на фронт, а не получили бронь в тылу. Но тот же младший сын вождя, Василий, приводится в пример того, как можно, находясь на войне, быть поставленным в самое выгодное положение. Но спорить с фактом, что он воевал, нельзя. Тем более когда есть и другие биографии. Например, у Сталина был и третий сын — приемный. Звали его Артем Сергеев, сын революционера Артема Сергеева, который был руководителем Донецко-Криворожской республики. Он пошел на фронт. Три из пятерых сыновей Анастаса Микояна — Алексей, Владимир и Степан — сражались в авиации. Владимир погиб в 18 лет. Сын Хрущева, Леонид, был бомбардировщиком, сражался начиная с 1941 года, получил ранение, снова стал в строй и не вернулся с боевого вылета 11 марта 1943-го. Воевали Серго Берия, два сына легендарного Василия Ивановича Чапаева, сын Валерия Чкалова и многие другие. Сегодня этот пример толкуют как исключительную самоотверженность и честность, поскольку, например, руководство Украины своих собственных детей тщательно охраняло от участия в реальных боях. На самом же деле 30-е годы — это другая планета, совсем другой мир, в котором о войне мечтали, а служба в ВВС сама по себе была привилегией. Скорее всего, история Якова Джугашвили была очень типичной для представителя советской элиты, которые устраивали сыновьям именно военную карьеру. И вот в этом месте и начинается миф «Ледокола», который отталкивается от «секретной» речи Сталина для выпускников военных академий. В начале 90-х это выглядело логично: большинство читателей на тот момент не владело никакой фактической информацией и легко верило во что угодно. Что случилось 5 мая 1941-го Информация о том, что Сталин на приеме в Кремле в честь выпускников военных академий произнес «секретную» речь, в которой рассказал о планах СССР напасть на Германию, является ложью от первого до последнего слова. Ни протокола, ни стенограммы не существует. А зачем? Это был прием, торжественное, а не специальное мероприятие, не пленум, не съезд и тем более не совещание. Речь вождя, согласно всем воспоминаниям, была торжественно-поздравительной. Затем последовал банкет с обильными выпивками и закусками. Сталин не вел дневников, не оставил мемуаров. Он был конспиратор, скупой на слова. В его характере было жестоко наказывать даже родственников, если они начинали «много болтать». Именно в его системе для детей был рассказ «Военная тайна», делавшая планы и секреты страны Советов священными. Можно ли, зная это, представить, что в условиях соглашение о ненападении с Рейхом, когда дипломатия СССР всеми силами показывала верность этому документу, Сталин вдруг сошел с ума и разболтал планы нарушить договор и напасть на Германию? Еще и на банкете? Вряд ли. Не было никакой «секретной» речи, было обычное торжественное выступление, банкет с тостом вождя. Яков Джугашвили с мая 1941 года — командир батареи, выпускник, скорее всего присутствовавший на этом приеме. Все легенды рождены участниками и каждый, много лет спустя, вспоминал разное. Одни — что Сталин говорил по бумажке, другие, что без. Склонность преувеличивать и приукрашать, умноженное на недостатки фотографической памяти, заставляло «вспоминать» то, чего не было и быть не могло. Например, что вождь высказал недовольство начальником артиллерийской академии РККА им Фрунзе генерал-лейтенантом Аркадием Кузмичем Сивковым и его учебными программами на основании знакомства с конспектами сына Якова. Сталин: — Наши военные школы еще отстают от армии. У меня есть знакомый, который учился в Артиллерийской академии. Я просматривал его конспекты и обнаружил, что тратится большое количество времени на изучение пушки, снятой с вооружения в 1916 году. Сивков: — Изучают и современную артиллерию. Сталин: — Прошу меня не перебивать! Я сам читал конспекты вашей академии. По легенде, Сивков, пытаясь сгладить ситуацию, поднял на банкете тост «за сталинскую политику мира». На что Сталин резко оборвал его: «Этот генерал ничего не понял. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне». Сын Иосифа Сталина Яков Джугашвили с дочерью Галиной Тост за войну Разумеется, начальник курсанта Джугашвили не мог перебить Сталина, когда он выступал с трибуны. Участники же банкета приводят разные слова тоста вождя. Кто-то согласен с легендой о Сивкове. Википедия же предлагает на своих страницах обычный, торжественный «тост за царицу полей». Но вот посол Рейха в СССР фон Шуленбург, который следил за всем, что происходит в Москве с фотографическим вниманием и докладывал об этом в Берлин, писал, что речь Сталина была вполне нейтральной и в духе соглашений с Рейхом. А то, что начальника артиллерийской академии сняли, говорит только о том, что его назначили на более важный пост инспектора артиллерии. Генерал Говоров, сменивший Сивкова, долго академию не возглавлял, с началом войны отправился на Западный фронт начальником артиллерии. А Академией стал руководить Анатолий Благонравов, из царских военспецов. Конспирология, рожденная тайной поражений 1941 года и «слепоты» Сталина, оказавшегося неготовым к войне с Германией, всегда ведет не туда. Потому что от тоста до начала войны оставалось немного, Яков Джугашвили был тем, к кому этот тост был обращен, он был сын вождя, и у него есть боевой путь, до момента попадания в плен. Его подразделение было приписано к 20-й армии Второго стратегического эшелона на рубеже Днепра и Западной Двины. В подчинении командарма Курочкина было 2 стрелковых корпуса и 7-й мехкорпус. В составе последнего воевала 6-я батарея 14-го гаубичного полка 14-й танковой дивизии. Ее и возглавлял Яков Джугашвили. Грузились они в Москве, на Белорусском вокзале, уже 25 июня. То есть не было никакой «тайной» переброски мехкорпусов, все делалось в соответствии с мобилизационными планами уже после начала войны. Ехали туда, не зная, что уже пал Минск и разгромлен Западный фронт. Уже кипят два котла — Минский и Белостокский, — а немцы идут к рубежу рек Западная Двина и Днепр с тем, чтобы оттуда начать новое наступление на Московском направлении. Начальник германского Генерального штаба генерал-полковник Франц Гальдер записал в свой дневник 3 июля: «Я считаю правильным высказывание одного пленного командира корпуса о том, что восточнее Западной Двины и Днепра мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьёзно помешать наступлению германских войск». Отцы и дети Все так и вышло: уже 4 июля части не только 20-й, но и 16-й, и 19-й армий попали в окружение под Витебском. Вернее, приказом нового командующего Западным фронтом Тимошенко была сделана попытка все-таки реализовать довоенную стратегию, которой учили в академиях тех самый выпускников, которым предназначался тост Сталина. Стратегия была наступательной, и Тимошенко, выполняя ее, приказывает силами 7-го и 5-го мехкорпусов остановить наступление немцев лобовым контрнаступлением, отказавшись от рытья окопов и ухода в оборону по образцу Первой мировой войны. Результат обернулся битвой у Лепеля, совершенно неизвестной, в отличие от победоносных операций, ибо у поражения нет родителей. Это было одно из крупнейших на тот момент танковых сражений в истории. Окончилось оно поражением, по той простой причине, что немецкие войска воевали лучше, а наши хуже в связи с полным отсутствием боевого опыта, слаженности и взаимодействия. То, что для поражения придумывают другие причины, — всего лишь оправдание поражения. При СССР была общая легенда о «неготовности к войне» и «превосходстве сил немцев». После появился «миф Ледокола» о том, что у нас было больше оружия, просто Гитлер опередил Сталина. В Лепельском встречном сражении у нас было полторы тысячи танков, а у немцев тысяча. Но немцы были гораздо опытнее, воевали уже давно, а Яков Джугашвили и тысячи таких, как он, никакого опыта не имели, кроме учебных стрельб и конспектов о пушках 1916 года. Но 7 июля Яков все равно представлен сразу к Ордену Красного Знамени, а 15 августа газета «Красная звезда» пишет о его исключительном героизме, хотя он уже месяц как в плену. Потому что сын вождя. Бригадный командир ищет пропавшего старшего лейтенанта, а комиссар строчит отчеты. Отстал от полка Яков Другашвили, что стало с его батареей, был его плен следствием панического отступления, сознательное дезертирство или роковая случайность, мы никогда не узнаем. Зато очень важно понимать факт того, почему тот торжественный банкет в Кремле в честь выпускников академий РККА не был чем-то особенным и таинственным. Не было и планов нападения на Европу. Была возрожденная из пепла революций Русская армия с новыми поколениями русских солдат. Которой настолько гордились, что в ней сверкали петлицами и скрипели портупеями сыновья вождей. Которых, увы, отцы отправляли на смерть.
