17 января 1945 года Красная Армия освободила столицу Польши от фашистов
Центральный же участок фронта - в Польше - Гитлер ослабил. А между тем именно там Сталин готовил главный удар зимней кампании. Удар, выводивший от Вислы, с захваченных в августе 44-го на ее западном берегу Магнушевского, Пулавского и Сандомирского плацдармов, к Познани и в Силезию. Направление главного удара Удар должны были нанести два самых мощных советских фронта - 1-й Белорусский и 1-й Украинский (Маршалы Советского Союза Георгий Жуков и Иван Конев). Имевшие четыре из шести советских танковых армий, они были еще и сверх меры усилены артиллерией. "Тесно было на плацдарме от сосредоточенной массы артиллерии. Видел, как некоторые командиры, размахивая пистолетами и не жалея крепких слов, "бились" друг с другом за место для постановки своих орудий" (бывший командир дивизиона 76-мм пушек Валентин Иванов)1. "Артиллерийские орудия стояли колесо к колесу длинными многоярусными рядами. Между ними нельзя было проехать на машине" (бывший начальник оперативного отдела штаба армии Илларион Толконюк)2. Плотность артиллерии на плацдармах довели до 230-250 орудий на километр фронта. Снарядов только на Магнушевском и Пулавском накопили почти 3,8 миллиона - 3289 вагонов. И в артиллерии, и в танках, и в авиации, и в живой силе Жуков и Конев превосходили противника в 9-10 раз3... Орудийный расчет ведет огонь по оружейной группировке гитлеровской армии. Район Грауденца, 1945 год. Фото: РИА Новости Триумф "бога войны" Уже доказано, что Висло-Одерскую операцию начали не раньше намеченного срока (спасая якобы теснимых в Арденнах союзников), а, наоборот, позже. Не говоря уже о том, что к январю 1945 года наступление немцев в Арденнах выдохлось, удар на Висле намечался отнюдь не на 20-е, а на 9-10 января. Решили, однако, выждать улучшения погоды - чтобы можно было корректировать артогонь и использовать авиацию4. Но погоды все не было... И Конев ударил 12 января с Сандомирского плацдарма в густой снегопад, а Жуков, 14-го, с Магнушевского и Пулавского, в густой туман. 14-го же, с Рожанского и Сероцкого плацдармов на реке Нарев, перешел в наступление на польской земле жуковский сосед справа - 2-й Белорусский фронт Маршала Советского Союза Константина Рокоссовского. (Это уже была составная часть другой стратегической операции - Восточно-Прусской.) На Магнушевском плацдарме "земля вздрогнула, запульсировала, раздались раскаты невообразимого грохота"5 (Илларион Толконюк). "Выстрелы слились в сплошной ревущий гул. А несущаяся над головой лавина металла ощущалась физически, вызывая желание пригнуться, как будто и не было над нашим блиндажом перекрытия в несколько накатов. [...] Над вражескими позициями вздыбилась земля и высоко поднялась стена дыма, смешанного с землей и снегом. Ее пронизывали огненные смерчи разрывов. Она как бы зависла в воздухе и оставалась стоять не только на всем протяжении артиллерийской подготовки и последовавшего за ней огневого вала артиллерии, катившегося в глубину вражеской обороны, но еще долго по их окончании"6 (Валентин Иванов). Командующий 8-й гвардейской армией генерал-полковник Василий Чуйков двинул пехоту с танками - под защитой огневого вала - даже раньше срока. И не ошибся. "Пехотинцы шли в полный рост, не спеша. Они не держали винтовки наперевес, как мы привыкли видеть в кинофильмах, а произвольно, кто как, несли их в руках". Ведь немецкие траншеи первой линии "были сравнены с землей. Кругом виднелись груды бревен разбитых блиндажей и дерево-земляных огневых точек, смешанные с телами убитых. От оборонительных сооружений не осталось ничего"7 (Валентин Иванов). "Появляются очумелые, оглушенные пленные, у многих из ушей струится кровь"8 (Илларион Толконюк)... То же и на Сандомирском плацдарме. "Над линией фронта я попал в настоящий ад: шла артиллерийская подготовка. Наши снаряды летят и светятся в облаках. Ощущение, что вокруг тебя все горит"9 (бывший летчик-штурмовик Николай Пургин). "Все кругом было буквально перепахано, особенно на направлении главного удара армий Жадова, Курочкина и Пухова. Все завалено, засыпано, перевернуто. [...] Перед танками открылись ворота - хоть на тройке въезжай!"10 (бывший командующий фронтом Иван Конев). Советская пехота идет по Кракову. Фото: РИА Новости Четыре танковых тарана Конечно, прорыв даже первой позиции немцев достался не бескровно. "Первая траншея сровнялась с землей, песок почернел от огня, всюду лежали обгорелые немецкие трупы. Здесь же разбитые орудия и пулеметы. Но в последующих траншеях мы вступили в бой с уцелевшими немцами. Всюду пулеметные вспышки, свист пуль. Мы ворвались в одну из траншей. Мелькали каски, лица. Немцы оборонялись отчаянно. [...] Пройдя мелколесье, наша рота вышла на поле и увидела подбитые и горевшие танки. И наши, и немецкие"11 (бывший командир саперного отделения Андрей Иванов). Тем не менее "бог войны" позволил прорвать все три позиции либо в первый же день (у Конева), либо (у Жукова) к середине второго. И уже 12 января в пробитую артиллерией, пехотой и танками брешь устремились танковые армии Конева - 3-я гвардейская (генерал-полковник танковых войск Павел Рыбалко) и 4-я (генерал-полковник Дмитрий Лелюшенко). А 15-го - 16-го в прорыв вошли танковые армии Жукова - 1-я и 2-я гвардейские (генерал-полковники танковых войск Михаил Катуков и Семен Богданов). Не ввязываясь в затяжные бои, обходя очаги сопротивления, оставляя их идущим следом общевойсковым армиям, эти четыре быстроходных тарана устремились на запад, в глубокий тыл группы армий "А" генерал-полковника Йозефа Гарпе. Прорыв танков Богданова к Сохачеву вынудил немцев отойти из района Варшавы. Это помогло 1-й польской, 47-й и 61-й армиям Жукова вытеснить 17 января врага из польской столицы. "Обугленная провалами домов, клочьями рваных стен, костлявыми призраками домов, обглоданными лавиной снарядов и огня, всем безмолвием развалин Варшава мучительно озирала нас"12 (бывшая военная переводчица Елена Ржевская). После восстания 1944 года Варшава "представляла собой горы руин, подвалы которых были заполнены телами убитых поляков. Могилы виднелись повсюду - на улицах, в скверах"13 (бывший старшина медсанроты Николай Никулин)... Мост через реку Варту в польском городе Познань. 1945 год. Фото: РИА Новости "Вызволить братьев-поляков..." Нехватка у врага резервов умножилась на возросшую к 1945 году боеспособность советских танковых войск. С танковыми бригадами шли самоходно-артиллерийские полки, пушки и гаубицы на буксире "шевроле" и "студебеккеров", "форды" и "студебеккеры" с мотострелками. Часть пехоты ехала на броне Т-34 и "Шерманов"... "Перед глазами раскинулись серые холмистые поля Польши, кое-где прикрытые снегом, поля бедноты. Справа или слева недалеко от дороги встречались мелкие населенные пункты с десяток домов. Иногда оттуда слышались выстрелы, но у нас своя задача: только вперед"14 (бывший командир мотострелковой роты Евгений Бессонов). Контрудар врага под Кельце армия Лелюшенко отразила, не ввязываясь во фронтальные бои. Обходя немецкие дивизии с флангов, прорываясь в промежутки между ними и отрезая их друг от друга и от тылов... Крепость Познань армия Катукова обошла - оставив ее пехоте Чуйкова... "Танки "Т-34" катят на запад. [...] От сверхъестественного числа танков волосы становятся дыбом"15 (бывший пилот "Юнкерса-87" Ганс Ульрих Рудель). "Фашисты не успевают драпать, много их валяется по дорогам, а часть рассыпалась по лесам"16 (бывший артиллерийский разведчик Евгений Селиванов). Получали свободу военнопленные и подневольные иностранные "арбайтеры". Вел колонну итальянцев однорукий серб, Под норвежским флагом фура проплелась, пыля, И мне честь, шагая мимо, отдал офицер В непривычном мне мундире службы короля. [...] Так и шли людские толпы. Что там толпы - тьмы! - Всех языков и наречий, всех земных племен. В эти дни свободу возвращали мы. В эти дни был сломлен нами новый Вавилон17. И день за днем выполнялся отданный еще 1 мая 1944 года приказ Верховного главнокомандующего: "Вызволить из немецкой неволи наших братьев-поляков"18. Жительницы Белостока кладут цветы на могилы советских солдат - освободителей города. Фото: РИА Новости "Вызволить братьев-поляков..." Выделяя среди "союзных нам народов" поляков и "чехословаков" как "наших братьев", Сталин апеллировал к популярной в России идее славянского единства. "Вот почему-то при встречах возникало чувство славянского единения, братства. Кроме того, близкий язык, правда, у них католическая церковь, не православная, это не единило нас. Но видели, что славяне бьют немцев, возникало внутреннее чувство славянского патриотизма"19 (бывший командир батареи "Катюш" Юрий Новиков). Тем сильнее был охвачен этим чувством корреспондент газеты 2-й ударной армии 2-го Белорусского фронта Сергей Наровчатов - поэт, выпускник знаменитого ИФЛИ*, с гордостью ощущавший себя в те дни как Русских войск строевой капитан. "Поляки тепло и радостно встречают наших бойцов и офицеров и горячо благодарят за освобождение из-под немецкого гнета. Население повсеместно с огромной ненавистью говорит о бесчинствах и злодеяниях..."20 (отчет политуправления 2-го Белорусского фронта). 2-й Белорусский, а за Лодзью (переименованной немцами в Литцманштадт) и 1-й Белорусский шли по польским землям, присоединенным в 1939 году к Германии. Где поляков выбрасывали из квартир, где им не продавали колбасу и масло, где им не давали говорить по-польски... Шли мимо разрушенной в 44-м Варшавы. "Стало уже светать, когда повстречали первых варшавян. Измученные и изможденные, они на колясках и телегах везли детей и свои жалкие пожитки, возвращаясь из соседних деревень в родной город. [...] Многие бежали за нами, старались пожать нам руки или хотя бы просто дотронуться до нас, а вслед нам кричали: "добре пани", "спасибо за свободу"21 (бывший командир взвода женской роты снайперов Нина Лобковская). "Москалей" приветливо встречали даже там, где еще в 1914м добра им не желали. "Вместе с пехотой мы вошли в город [Краков. - Авт.], из домов выскакивали поляки и звали: русс, идем водку пить"22 (бывший командир взвода батареи 122-мм пушек Владимир Ходош). Польские монахини навестили в госпитале советских солдат. Фото: РИА Новости На Берлин! Развал немецкой обороны позволил продолжить наступление и за меридиан Познани - к Одеру. И 29 января 1945 года танки Катукова, пройдя всю Польшу, вступили на территорию Германии - в прусскую землю Бранденбург. (Танки Рыбалко еще 19-го вошли в прусскую землю Нижняя Силезия...) То есть за 17 дней была освобождена почти вся территория Польши к западу от Вислы - кроме "польского коридора" между Померанией и Восточной Пруссией. 31 января войска Жукова вышли к реке Одер. "Напрасно он лег поперек германских дорог, ржавчину игл ощетиня, разинув драконову пасть у Штеттина. Глубоко мы вонзили копье, Одер, в холодное брюхо твое! Насквозь прошло острие"23. На западном берегу был захвачен плацдарм, и Красная армия оказалась в 60 километрах от Берлина. * Институт философии, литературы и истории. 1. Иванов В.М. Война глазами лейтенанта. 1941-1945 годы. СПб., 2001. С. 195. 2. Толконюк И.А. Раны заживают медленно. Записки штабного офицера. М., 2004. С. 423. 3. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945. Т. 5. М., 1963. С. 61-62, 64. 4. Киселев В.Н. Висла - Арденны, 1944-1945 // Военно-исторический журнал. 1993. N 6. С. 29-34. 5. Толконюк И.А. Указ. соч. С. 427. 6. Иванов В.М. Указ. соч. С. 200-201. 7. Там же. С. 201, 203. 8. Толконюк И.А. Указ. соч. С. 428. 9. Драбкин А. Я дрался на Ил-2. М., 2006. С. 46. 10. Конев И.С. Записки командующего фронтом. 1943-1945. М., 1985. С. 320, 322. 11. Першанин В. Сталинградская мясорубка. "Погибаю, но не сдаюсь!" М., 2012. С. 114, 115. 12. Ржевская Е. Далекий гул. Повесть // Дружба народов. 1988. N 7. С. 5. 13. Никулин Н.Н. Воспоминания о войне. М., 2014. С. 227-228. 14. Бессонов Е. На Берлин! М., 2005. С. 174-175. 15. Рудель Г.У. Пилот "Штуки". Мемуары аса люфтваффе. М., 2003. С. 276-277. 16. Селиванов Е.И. Дорога к победе. Записки русского солдата Великой Отечественной войны (дневники). Очерки о послевоенных встречах. М., 2000. С. 59. 17. Наровчатов С. Дорога в Тчев // Наровчатов С. Стихи. М., 1960. С. 90-91. 18. Сталин И.В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1953. С. 146. 19. Драбкин А. На войне как на войне. М., 2012. С. 570-571. 20. Наровчатов С. Польские стихи // Наровчатов С. Стихи. С. 58-59. 21. Лобковская Н.А. Была такая рота // Военно-исторический архив. Вып. 10. М., 2000. С. 72-73. 22. Ходош В.А. Воспоминания участника и свидетеля многих важных событий ХХ века в России // Военно-исторический архив. 2005. N 6 (66). С. 71. 23. Кирсанов С. Одер // Кирсанов С. Избранное. М., 1949. С. 178. Польша. 1945 год. Фото: РИА Новости Сергей НАРОВЧАТОВ ПРАЗДНИК В ЦЕХАНОВЕ Я вошел в Цеханов утром, в час, когда над ним свобода Снова крылья распростерла, крылья светлые свои. На востоке встало солнце, и лучи его восхода Стали первыми лучами счастья, дружбы и любви. И над каждым встречным домом, над венцами древних башен, Как над каждым честным сердцем этой горестной страны, Кровью, пролитой по снегу, кровью польской, кровью нашей, Флаги Речи Посполитой бело-красные цвели. Рядом с ними развевались наши праздничные флаги, Флаги чести и свободы, флаги праведной войны. И дома от них хмелели, как на празднестве от браги. Как при встрече с давним другом из далекой стороны. По цветастой этой вьюге, среди плещущих полотнищ, Я прошел как именинник, как виновник торжества, Принимая поздравленья площадей, домов и сходбищ, Щедрой горстью возвращая им приветные слова. На скрещенье узких улиц - Маршалковской с Кастелянной - Я увидел дом из камня прочной кладки давних дней, Здесь меня судьба настигла, повстречав глазами с панной, Что стояла недвижимо у резных его дверей. Если б с звездами сравнил я ослепительные очи И посмел сравнить со снегом белизну ее лица, Звезды крикнули б "спасибо", рассиявшись среди ночи, И растаял снег от счастья у январского крыльца. Словно вышла мне навстречу молодая королевна Из крылатого сказанья незапамятных времен, - Ведь недаром на сугробе, сбитый с древка силой гневной, Распластался флаг враждебный, как порубленный дракон. Я стоял, застыв в молчаньи, красотой смущен жестокой, Как нежданно и внезапно, удивив сверх всяких мер, Вдруг сказала королевна, мне отдав поклон глубокий: - Про'шу Вас зайти до дому, незнакомый офицер. Сердца стук смирив, сказал я, что она меня обяжет, Рассказав, чем заслужил я приглашенье в этот дом. Но ответила мне панна: - Вам отец об этом скажет, Это он Вас приглашает, он и скажет обо всем. И по знаку незнакомки я поднялся по ступеням, И вошел за нею следом в распахнувшуюся дверь, Словно случаю подвластный, околдованный мгновеньем, Позабывший почерк горя и язык своих потерь. Седогривый и костлявый, схожий с яростною птицей, Схожий с о 'ржелом* старинным ягеллоновских монет, За столом, накрытым щедро, среди убранной светлицы, Восседал хозяин дома - ойц** шестидесяти лет. Он поднялся мне навстречу, заключил меня в объятья. Исколол меня усами, руку сжал в своей руке, И по хватке по медвежьей, по хрустящему пожатью Я тогда узнал, что сила не ослабла в старике... - Если пан в распоряженье полчаса имеет праздных, Перед тем как подниму я чарку первую свою, Я хочу ему поведать, почему здесь нынче праздник И за что я вместе с другом эту чарку разопью. Коли спросите в округе, кто, ни в грош не ставя разум, Как хмельную свадьбу, прожил долгий свой и грешный век, Все друзья мои ответят, весь Цеханов скажет разом: "Это, верно, Ян Поплавский, беспокойный человек". Но при всем своем беспутстве сына вырастил и дочку, Сын давно пошел в казарму, на семнадцатом году, Ну, а дочка помогла мне закопать большую бочку, Всем друзьям моим в подарок, в небольшом моем саду. А вино в зарытой бочке, к нашей гордости и чести, Было тем вином бесценным, что в начале всех начал В чарках искрилось у деда в час, когда на этом месте Он своих друзей высоких привечал и угощал. Мы в роду его пивали лишь на свадьбах и крестинах, И когда враги ворвались в древний наш и славный край, Я сказал своим соседям - детям, женщинам, мужчинам: "Все, что дедами добыто, сохраняй и охраняй!" Нет, ни я и ни соседи не смогли бы это сделать, Если б нам не помогала наша польская земля, Если к нам бы на подмогу россиян не встала смелость, Не пришли бы к нам на помощь ваши долы и поля. В этой здравице застольной, в смысл ее любого слова, Все, чем мы близки с Россией, навсегда заключено. Нас приветствует сегодня, из земли воспрянув снова, Дружбы Польши и России многодавнее вино. Дочка вышла Вам навстречу в переулок этот узкий, У резных дверей стояла, волю выполнив мою, Потому что приказал я: кто бы ни был первый русский, С ним вино любви и братства я тотчас же разопью. Седогривый и костлявый, он поднялся над светлицей: - Так за Польшу и Россию я подъемлю этот тост! - И подняла королевна вверх тяжелые ресницы, Черным жемчугом сияло отраженье вышних звезд. Так меня Цеханов встретил в день, когда над ним свобода Снова крылья распростерла, крылья светлые свои. На востоке встало солнце, и лучи его восхода Стали первыми лучами счастья, дружбы и любви * Орлом (искаж. польск.) ** Отец (польск.)
