Что заставляет российских патриотов верить в «загнивающий Запад» и заговор против СССР и России
«Загнивающий Запад», «англичанка гадит», «поскребите русского и найдете татарина», «все мы вышли из гоголевской "Шинели"» — кто не знает этих устойчивых выражений, которые сейчас принято называть мемами. Историю происхождения этих и других крылатых фраз, веками живущих в русской культуре, проследил известный литературовед Александр Долинин в книге «"Гибель Запада" и другие мемы: Из истории расхожих идей и словесных формул». Книга вышла в «Новом издательстве». «Лента.ру» с разрешения издательства публикует главу, посвященную мему «англичанка гадит». В самом начале «Ревизора» почтмейстер Иван Кузьмич Шпекин, узнав, что в город направляется какой-то чиновник, объясняет это необычное событие геополитически: «…война с турками будет. Право, война с турками. Это все француз гадит». На протяжении всего XIX века почтмейстерскую мудрость неоднократно цитировали, когда речь заходила о неистребимой привычке русских дураков объяснять все домашние неурядицы и проблемы происками иноплеменников. «Когда в нас что-нибудь неладно, то мы ищем причин вне нас и скоро находим: „Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм…“ — писал Чехов Суворину в 1898 году. — Капитал, жупел, масоны, синдикат, иезуиты — это призраки, но зато как они облегчают наше беспокойство!» Вследствие изменений в политической обстановке и/или появления новых патриотических фобий на место француза могли подставляться другие национальности. Так, рецензируя в 1868 году очередную антипольскую книгу, автор «Отечественных записок» писал: «Предки наши, в несчастных обстоятельствах, говаривали глубокомысленно: „Это все француз гадит“; потомки заменили название одной национальности другой». Двадцать лет спустя Н. В. Шелгунов французов даже не упоминает: «Непременно нам кто-нибудь да гадит, то немец, то поляк, то жид. Право уж пора бы кончить с подобным младенчеством и школьничеством, авось дела наши пошли бы лучше». Естественно, что англичанин время от времени тоже попадает в исходную матрицу, но, насколько можно судить, довольно редко. Например, в большой статье о текущих событиях в восставшей Италии «Непостижимая странность. (Из Неаполитанской истории) » (1860) Добролюбов насмехался над «благомыслящими людьми» (то есть реакционерами), которые никак не могут найти объяснение военным и политическим успехам революционеров и «ничего не находят лучшего, как сказать, что это англичанин нагадил…». Критик явно отдавал себе отчет, что перифразирует Гоголя, о чем свидетельствует, в частности, эпиграф к статье из «Ревизора»: «Ах, какой реприманд неожиданный». Н. К. Михайловский в «Записках современника» (1882), наоборот, забывает (или делает вид, что забыл) гоголевскую цитату, допуская замену француза на англичанина: «Все француз гадит». Кажется, француз, а может быть, и англичанин. Не помню цитаты. Но это, пожалуй, безразлично, потому что нам решительно все гадят, кроме нас самих, разумеется. Сами по себе, мы так чисты, так чисты — «чище снега альпийских вершин»; чисты и притом смиренны, благодушны, хоть и грозны врагам. Понять даже трудно, отчего нам, при подобных совершенно неблагоприятных условиях, все-таки все гадят: чистоты нашей не ценят, грозы не боятся, точно мы вовсе не чисты и не грозны. В самом конце XIX — начале ХХ века, однако, картина резко меняется: гоголевского француза внезапно вытесняет ранее не встречавшаяся «англичанка», что придает формуле не литературный, а простонародный оттенок, поскольку в народе англичанкой называли королеву Викторию и — метонимически — Великобританию. А. Н. Энгельгардт в своих письмах «Из деревни» зафиксировал такое словоупотребление в середине 1870-х годов, в связи со слухами о предстоящей войне: О войне стали поговаривать уже давно — года три-четыре назад. Носились разные слухи, в которых на первом месте фигурировала «англичанка». Потом стали говорить, что будет набор из девок, что этих девок царь отдает в приданое за дочкой, которая идет к англичанке в дом. Девок, толковали, выдадут замуж за англичан, чтобы девки их в нашу веру повернули. Слухи о войне упорно держались в народе — о войне с англичанкой. Как ни нелепы были эти слухи и рассказы, но общий смысл их был такой: вся загвоздка в англичанке. Чтобы вышло что-нибудь, нужно соединиться с англичанкой, а чтобы соединиться, нужно ее в свою веру перевести. Не удастся же перевести англичанку в свою веру — война. По свидетельству сестры милосердия Е. М. Бакуниной, во время Русско-турецкой войны раненые солдаты тоже поминали «англичанку»: Слухи ходят самые тревожные, иные рассказывают: что вся Европа идет на нас и вся Азия тоже, и даже половина Африки! Первые слова, как только войдешь в отделения: «А что сестрица? Говорят, Англичанка поднимается, как же не стыдно сватья на свата!» В одной из солдатских песен, тогда же сложенных, «англичанку» называли теткой турок: Уж вы, турки, ротозеи, Где вам с нами воевать, Ваша тетка-англичанка Не успела помогать! Известный этнограф Е. Л. Марков уже в начале 1890-х годов записал рассказ монаха-гостинщика из Белогорского монастыря на Дону о том, как началась турецкая война: Царь турецкий стал губить народов православных, — румынов там, булгар, греков, сербов, разных народов, — все ведь они веры русской, а англичанка за него сейчас поднялась; она исстари на нас лютует, сейчас это все народы иноземные пособрала; посылают нашему царю сказать: давай на три года войну поведем . От «англичанка лютует» до «англичанка гадит» — то есть до гибрида простонародной синекдохи с гоголевской цитатой — всего один шаг, и этот шаг, по-видимому, был сделан в газетах 1890-х годов. Во всяком случае, на рубеже веков обновленное выражение по крайней мере два раза встречается в журнальных обзорах текущих газет. В 1898 году П. Ф. Якубович пишет в «Русском богатстве»: Смешно, право, и стыдно сказать: у нас нет до сих пор ни одной сколько-нибудь самостоятельной, свободной и солидной политической газеты… Политиканствующие, конечно, есть в изобилии. Одна с пеной у рта силится доказать в своих передовицах, что в интересах культуры и цивилизации необходимо возможно скорее… разграбить Китай, уделить по хорошему куску каждой сильной державе; другая тем временем не устает подмигивать на англичанку, которая, мол, во всем нам гадит и которую поэтому давно следовало бы шапками закидать; третья везде видит «жида» и корчит из себя российскую Libre Parole. Три года спустя В. Г. Короленко в том же журнале сетует: И вот, часть печати от истинной патриотической борьбы за будущие «возможности», лежащие в зародышевом состоянии в нашем обществе и народе, переходит к борьбе за готовые шаблонные лозунги вульгарного якобы патриотизма, которые тотчас же без дальнейших рассуждений и вызывают отклики. И, разумеется, успех обеспечен — навстречу печати стремятся готовые рефлексы, толпа с удивлением видит, что ее нехитрые лозунги, производящие на нее необъяснимое, мгновенное, хотя и неосмысленное действие, в роде «все англичанка гадит» или «жиды Христа распяли!» — теперь повторяются с печатных страниц «образованными господами», которые так ловко, красиво, умело и даже чувствительно развертывают их в целые фельетоны, передовицы, рассказы, изукрашая их стилистическими цветами и даже глубокомысленными историческими и иными соображениями… Особую популярность формула получила во время англо-бурской войны, когда накал англофобии в России достиг точки, сопоставимой лишь с реакцией на ультиматум лорда Керзона или на дело об отравлении Сергея Скрипаля и его дочери. Об этом вспоминал Василий Шульгин, писавший в мемуарных очерках: «Значительная часть русского общества в то время осуждала Англию за эту войну и была на стороне буров. Нападки на Англию в особенности поддерживала газета „Новое время“. В вульгарном смысле это настроение выражалось в знаменитой формуле „англичанка гадит“ Поносить Англию под лозунгом „Англичанка гадит“ было торной дорогой. Ею легко было идти». Если гоголевская фраза неизменно воспринималась как образец отечественного идиотизма, то в видоизмененном виде, потеряв связь с сатирическим контекстом, для русских шовинистов, мракобесов и просто «немыслящих тростников» она становится образцом народной мудрости, противопоставленным интеллигентскому либеральному западничеству. «Крепко сидело в простом Русском народе убеждение, что в решительные минуты успехов Русских всегда — „англичанка гадит“», — писал, например, генерал Краснов. В сети часто цитируют стихи Н. Н. Вентцеля, поэта-сатирика из «Нового времени»: Нельзя, mon cher, нельзя, Чтоб, как салопница-мещанка, Твердили мы весь век, что «гадит англичанка». Цитирующим, кажется, невдомек, что у Вентцеля в «Неизданных сценах из „Горя от ума“» эти слова произносит отрицательный персонаж, пустобрех-англофил князь Григорий, который винит патриотическую прессу за сочувствие к бурам и призывает к союзу с Британией, грабящей Россию. Подобным же образом весной 1917 года Демьян Бедный издевался в «Правде» над дружескими отношениями тогдашнего министра иностранных дел П. Н. Милюкова с британским послом Джорджем Бьюкененом: Народная примета В чем сказалась перемена Нам со строем новым? В дружбе сэра Бьюкенена С сэром Милюковым! Где один нас приутюжит, Там другой пригладит. А народ сидит да тужит: «Англичанка гадит!» По мере быстрого распространения формулы ее генетическая связь с «Ревизором» ослабевает и в конце концов вообще перестает осознаваться. Так, в 1901 году публицист-народник М. А. Протопопов, рецензируя ксенофобскую книгу С. Н. Сыромятникова, обличавшего «британскую лживость и политическую подлость», еще может сделать курьезную ошибку и приписать фразу «англичанка гадит» гоголевскому почтмейстеру. Но уже в годы Русско-японской войны и первой русской революции Гоголя не вспоминает никто. «Давно кем-то сказано „англичанка гадит“, — замечает публицист «Русского богатства» С. Н. Южаков. — Наш обыватель этому охотно верит; готов верить и теперь». Описывая настроения перед началом японской войны, ее участник, боевой офицер М. В. Грулев удивляется тому, как плохо «люди грамотные» понимали, что происходит на Дальнем Востоке: «…знали, что там угрожают нам боксеры и хунхузы и что с ними заодно японцы или „макаки“, а пуще всех нам „англичанка гадит“». Саркастически цитирует сакраментальную фразу и обозреватель эсеровской газеты «Революционная Россия» при обсуждении так называемого гулльского инцидента, когда балтийская эскадра под командованием адмирала Рождественского, направлявшаяся на Дальний Восток, расстреляла шотландские рыболовецкие суда в Северном море, приняв их за японские миноносцы: «Как известно, англичанам геройство адмирала Рождественского и его офицеров не понравилось (завистливый народ!.. да и вообще „англичанка нам всегда гадит“…) и дело чуть не дошло до войны с Англией». «Заезженной формулой» назвал ее В. Г. Короленко в 1906 году, говоря о ложных обвинениях «коварной англичанки» в намерениях истребить русский флот и в подкупе бастующих русских рабочих. Полузабытая в советское время, «заезженная формула», к сожалению, оказалась востребованной в современной России, где ею активно пользуются нынешние патриоты-мракобесы. «Англичанка гадит» — «крылатые слова, которым уже не одна сотня лет, столь устойчивы в русском языке, что кажутся неистребимыми», — недавно врал с телеэкрана один из главных лжецов нашего времени. Утешает одно: как и их предшественники предреволюционных лет, нынешние англофобы не способны понять, что для тех, кто читал «Ревизора», они — персонажи комические, ибо над ними незримо витает тень почтмейстера Шпекина.
