Страх получать письма. Смерть писателя

Он покинул этот мир после своего 96-го дня рождения. И незадолго до 75-летия Великой Победы, которая была добыта, в том числе, и его руками. Юрий Бондарев пережил войну, она ему вспоминалась, снилась. И навсегда осталась в сердце. Книги Бондарева – романы «Горячий снег». «Батальоны просят огня», «Тишина», «Двое», «Берег», повести «Юность командиров», «Последние залпы» и другие произведения так или иначе связаны с пережитым. Они пахнут порохом, дымом пожарищ. Честные и правдивые, они налиты свинцом, как пули, которые вонзались в тысячи тел… Высказывания писателя о войне – емкие, чувствительные. Вот одно из них: «Война - это горький пот и кровь, это после каждого боя уменьшающиеся списки у полкового писаря, это последний сухарь во взводе, разделенный на четырех оставшихся в живых, это котелок ржавой болотной воды и последняя цигарка, которую жадно докуривает, обжигая пальцы, наводчик, глядя на ползущие танки. Война - это письма, которых ждут и боятся получать; и это особая обнаженная любовь к добру и особая жгучая ненависть к злу и смерти; погибшие молодые жизни, непрожитые биографии, несбывшиеся надежды, ненаписанные книги, несовершившиеся открытия, невесты, не ставшие женами…» Когда грянула Великая Отечественная война, парню из Замоскворечья было семнадцать. Юра строил оборонительные сооружения под Смоленском. В эвакуации окончил десятый класс. Стал курсантом пехотного училища, но не доучился – Бондарева и его товарищей бросили на фронт. В самое пекло, под Сталинград. Бондарев сражался в тех местах, был ранен, контужен и обморожен. Потом вспоминал: «Метели, бураны. Танки в снежной степи. Черно-белые смерчи разрывов. Неумолкающий пулеметный перестук, свист пуль и осколков. Безмолвные тела с застывшим взором – те, кого пять минут назад называл по имени. Ненавистное солнце - оно обещало летную погоду и, значит, косяки пикирующих на траншеи «юнкерсов». Он был командиром минометного расчета, позже – командиром орудия. Участвовал в боях под Воронежем, форсировал Днепр и освобождал Киев. В боях за Житомир снова получил ранение и опять попал в госпиталь. Вернулся в строй, снова воевал… Бондарев, как и многие, выжил на войне чудом. Были случаи, когда он буквально смотрел смерти в глаза. Однажды снаряд буквально ввинтился в бруствер прямо перед ним, но не взорвался. В голове промелькнуло: «Господи, спаси и сохрани!» «Когда мы работали с режиссером Юрием Озеровым над многосерийным фильмом «Освобождение», то долго изучали архивные документы, - вспоминал Юрий Васильевич. - Мне запомнилось признание немецкого генерала Гюнтера Блюментритта: «Мы никогда не ожидали встретить такую Красную Армию. Мы поразились ее стойкости». .…В одном из интервью Бондарев рассказывал: «Задумываться о литературной профессии начал еще в школе. На войне относился к событиям, встречам, разговорам с «задней мыслью» - вдруг пригодится? Что-то мерцало в сознании... Первые рассказы стал сочинять, вернувшись с фронта» На Бондарева обратил внимание Константин Паустовский, взял на свой семинар в Литературном институте. Он говорил: «Юра, надо работать! Забудьте про все увеселения этой изменчивой жизни. Работайте, ищите образ, метафору, слово». Паустовский занимал в советской литературе особое место. Выделялся стилистикой, выбором героев. Во всех жанрах проявлял себя интеллектуалом высшей пробы. Бондарев вспоминал о нем с глубоким уважением… Бондарева как-то спросили о его нравственных учителях. Он задумался: «Одного назвать трудно. В первую очередь это Лев Толстой, второй - Чехов. Этого человека я полюбил с ранних лет. Кстати, Чехова любил мой отец и всегда говорил: «Сын, читай Чехова». Я с детства полюбил этого писателя и люблю его до сих пор. Очень почитаю Бунина. Это - непревзойденный мастер языка в мировой литературе». …Бондарев был последним здравствующим представителем «литературы лейтенантов» или «лейтенантской прозы», жанра, в котором творили Василь Быков, Константин Воробьев, Виктор Курочкин, Григорий Бакланов. И - Виктор Некрасов - Бондарев говорил, что его повесть «В окопах Сталинграда» приняли и полюбили за правдивую, доверительную интонацию. Это фронтовая книга, как для Европы «На Западном фронте без перемен» Ремарка. На страницах книг бывших младших офицеров война – суровая и грубая реальность: героизм, трусость, страдания, боль. Но в этом жестком мире находилось место и для любви, и для надежды. «Мы научились ненавидеть фальшь, трусость, ложь, - писал Бондарев, - ускользающий взгляд подлеца, разговаривающего с вами с приятной улыбкой, равнодушие, от которого один шаг до предательства…» «Лейтенантская проза» началась с романа Бондарева «Батальоны просят огня». Два пехотных батальона переплавляются на занятый немцами берег Днепра и завязывают бой. Цель - отвлечь врага на себя и позволить главным силам форсировать реку. Однако командование переносит направление главного удара, обрекая отважных пехотинцев на смерть. И они тщетно, разрывая черноту неба сигнальными ракетами, умоляют об артиллерийской поддержке... В 70-х годах Бондарев приехал в ФРГ, и знакомый мюнхенский издатель, зная, что писатель собирает материалы по Второй мировой войне, предложил ему встретиться с фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном. В декабре 1942 года он командовал группировкой вермахта, спешившей на выручку попавшей в окружение 6-й армии генерала Фридриха фон Паулюса. Небольшое отступление. Несмотря на истерические призывы Гитлера, немцы не смогли пробиться сквозь стену огня, мужества и железной воли советских воинов. Те стояли насмерть и не позволили гренадерам Манштейна разорвать стальные оковы. Операция «Зимняя гроза» закончилась крахом, и вскоре щемящие звуки реквиема, прозвучавшие по германскому радио, возвестили о гибели в России 200-тысячной армии. А ведь недавно, ранней осенью сорок второго жители Третьего рейха ликовали. Звучали фанфары и гремели марши. Немцы с горящими глазами смотрели кинохронику - на ее кадрах улыбающиеся немецкие солдаты черпали воду из Волги и плескали на свои потные шеи… Если бы контрудар Манштейна успешно осуществился, то, по мнению Бондарева, немцы закрепились бы на Кавказе, и это отодвинуло бы сроки окончания войны не на месяцы, а на годы. «Мы стискивали кольцо с одним желанием уничтожения, - вспоминал он. - И это было справедливо, как возмездие». Много лет спустя Юрий Васильевич написал свой потрясающий роман о тех событиях - «Горячий снег». …Встреча русского писателя и немецкого полководца не состоялась. «Русский писатель? Он хочет узнать от меня о Сталинграде? – несказанно удивился Манштейн. Затем, после долгой паузы, произнес: «Я все сказал о себе и Паулюсе в своей книге «Потерянные победы». И, уже приняв окончательное решение, сказал: «Нет, я не смогу с ним встретиться. Извините, у меня болит горло, я плохо себя чувствую». «У этих вояк всегда болит горло, когда надо отвечать серьезно», съязвил издатель, положив трубку. «В сущности, я не очень желал этой встречи с восьмидесятилетним гитлеровским фельдмаршалом, - вспоминал Бондарев, - ибо испытывал к нему то же, что испытывал двадцать пять лет назад, когда стрелял по его танкам в незабытые дни 1942 года...» Бондарев был совестливым, отзывчивым на боль человеком. Такими были многие из военного поколения. По словам писателя, они сумели сохранить, пронести в себе через огонь лучезарный мир, веру и надежду. Пройдя фронт, люди становились непримиримее к несправедливости, добрее к добру, и их совесть стала вторым сердцем. Ведь эта совесть была оплачена большой кровью… В последнее время Юрий Васильевич горько сожалел, что в России слишком много лжи и боли, слишком много нищих и потерянных. Он говорил: «Для меня смысл жизни - в известном изречении Канта: «Звездное небо над головой и нравственный закон внутри». Где нет нравственности, бессмысленны любые законы». …Я очень люблю два романа Бондарева: «Тишина» и «Двое». Они – о судьбе двух друзей, прошедших фронтовые испытания - Сергея Вохминцева и Константина Корабельникова. Но они не знают покоя и в послевоенной жизни. Кипят страсти, сталкиваются характеры, идет борьба правды и лжи. Один из героев едва не погибает в неимоверной толчее на похоронах Сталина: «Он знал, что сейчас умрет - чувствовал теплую солоноватую струйку крови, стекающую у него изо рта, он глотал ее, закрыв глаза, стараясь спокойно понять, кто виноват в его смерти, кто это сделал и почему он должен умереть… Но то, что показалось ему, не было смертью. Он лишь на несколько минут потерял сознание от удара боком и головой о железо машины…» Сергей Вохминцев выжил. Появился надежда. Эта самая надежда – на лучшее, на другую жизнь - трепетала, жила во многих произведениях Юрия Бондарева. Даже когда, казалось, уже нет шансов на спасение...