Самарские истории Великой Победы. Повесть о настоящих людях

5 апреля 1942 года самолет Алексея Маресьева был подбит немцами и упал в лесу. С этого дня начался путь героя-летчика к всенародной славе. Он станет легендой, нравственным ориентиром для нескольких поколений жителей нашей страны. Потеряв обе ноги, Маресьев вопреки всему снова поднимется в небо. Возвращение в строй произойдет в Куйбышеве – «запасной столице» страны. Куйбышевские врачи поставят на ноги не только национального героя. Они совершат свой подвиг: счет солдат и офицеров, возрожденных ими к жизни, пойдет на десятки и сотни тысяч.х ими к жизни, пойдет на десятки и сотни тысяч. Между Москвой и Куйбышевом – Так что же вы, батенька мой, нас морочите? Столько времени отняли. Не думаете же вы без ног пойти в авиацию? – сказал наконец врач.– Я не думаю: я пойду! – тихо сказал Алексей, и его цыганские глаза сверкнули упрямым вызовом. (Б. Полевой, «Повесть о настоящем человеке») «Повесть о настоящем человеке» настолько близка к биографии легендарного летчика, что реальный Маресьев и Мересьев литературный практически слились в сознании читателей. Но разница, конечно, есть. И она не только в единственной букве фамилии, которую изменил писатель. Были в реальности и медведь-шатун, подбиравшийся к потерпевшему крушение летчику, и деревня, куда раненый Маресьев добрался ползком. Были боль, отчаяние и обретение надежды. Был подвиг, о котором узнала вся страна. Но где медсестра Зиночка (точнее, ее реальный прототип) учила летчика танцевать на протезах? И где состоялся процитированный выше диалог Маресьева с врачами медкомиссии? Ампутацию ног, сохранить которые не удалось из-за начавшейся гангрены и заражения крови, произвел в Москве профессор Николай Теребинский. Только так можно было спасти жизнь летчика. Было это в мае 1942-го. А потом… О том, что было потом, есть две версии – «подмосковная» (как у Полевого) и «куйбышевская». В большинстве публикаций они существуют независимо друг от друга: одни авторы указывают только реабилитационный центр в подмосковной деревне Судаково, другие – только дом отдыха летного и командного состава, который располагался на бывшей даче купца Соколова в Куйбышеве (сейчас это здание принадлежит санаторию им. Чкалова). Так кто же прав? К счастью, Алексей Петрович прожил очень долгую жизнь. И когда в 1989 году накануне 45-летия Победы в Куйбышеве возник вопрос, был ли летчик среди пациентов «дворца» купца Соколова, а перед этим – эвакогоспиталя №3999, решили выяснить у него лично. Встретиться с героем поехал Олег Яковлев, начальник Куйбышевского госпиталя для инвалидов Великой Отечественной войны – это учреждение, носящее сейчас название Самарский областной клинический госпиталь ветеранов войн, стало правопреемником эвакогоспиталя №3999. В беседе с Олегом Григорьевичем Маресьев рассказал, что после ампутации ног был доставлен санитарным эшелоном в Куйбышев. Эвакогоспиталь №3999 на Корпоративной, 196 (ныне – улица Молодогвардейская) был выбран потому, что имел протезно-ортопедический профиль. Здесь летчику сделали реампутацию голеней фасциально-надкостничным методом, разработанным ведущим хирургом госпиталя Н.А. Мишиным. Здесь Маресьев начал пользоваться протезами. А затем был санаторий на высоком волжском берегу и… танцы. Фото: Санаторий имени В. П. Чкалова «Сидя на кровати в дымчатом свете луны, под храп майора Алексей составил план упражнений. Он включил сюда утреннюю и вечернюю зарядку, хождение, бег, специальную тренировку ног, и что особенно его увлекло, что сулило ему всесторонне развить его надставленные ноги, – была идея, мелькнувшая у него во время разговора с Зиночкой.Он решил научиться танцевать». (Б. Полевой, «Повесть о настоящем человеке») Во время встречи с Яковлевым летчик рассказал и о том, что ездил через Волгу в село Рождествено на военный аэродром. Здесь по приказу наркома обороны для Маресьева изготовили приспособления для ручного управления истребителем. Письмо с просьбой об этом Маресьев написал еще в Москве, но теперь цель у него была иной – полностью вернуться в строй и управлять самолетом без каких бы то ни было дополнительных приспособлений. Ради этого он и тренировался. Долгожданное «слияние с машиной» произойдет через несколько месяцев в Чувашии. Но ервые полеты после потери ног Маресьев совершил на самарской земле. Сейчас в Самаре можно увидеть зал санатория имени Чкалова, где летчик осваивал танцевальные коленца, чтобы «войти в форму» и добиться отправки на фронт. Узнать, что именно в эвакогоспитале №3999 Маресьева поставили на ноги. Кстати, информацию о пребывании летчика в Куйбышеве подтверждают и его сын Виктор, и музей Маресьева в его родном городе Камышине. А противоречия и разные версии, кочующие из публикации в публикацию… Что ж, такова судьба легенды – у каждого собственное представление о биографии героя. Интересно, что разночтения есть даже в таких деталях: некоторые авторы описывают протезы Маресьева как «тяжелые и неудобные» – однако у Полевого, писавшего со слов летчика, они «очень ловко сконструированы и пригнаны по мерке». Увидеть, на чем ходил Маресьев, можно в музее героя в Камышине. Но почему начальнику куйбышевского госпиталя пришлось ездить к Маресьеву в Москву, почему нельзя было просто заглянуть в документы? Город Камышин. Памятник самолету, на котором летал легендарный летчик. Точная копия самолета Як-1 Фото: Камышинский историко-краеведческий музей «Мересьев лежал, рассматривая валявшиеся подле кровати свои новые ноги, и чем больше он на них смотрел, тем больше они ему нравились и остроумностью конструкции, и мастерством работы, и легкостью: на лисапете ездить, польку-бабочку танцевать, на самолете летать аж до господа бога. «Буду, все буду, обязательно буду», – думал он». (Б. Полевой, «Повесть о настоящем человеке») Поближе к фронту, подальше от врага …Эвакогоспиталь №1638 из здания куйбышевской школы №30 передислоцирован в Чапаевск, со второй половины августа 1941-го ему присвоен №3276. На улице Обороны, 3 (сейчас это улица Алексея Толстого) организован эвакогоспиталь №5779, в последующем – эвакогоспиталь №5909. В Чапаевске вместо убывшего эвакогоспиталя №1856 развернут эвакогоспиталь №5910. Реорганизации, переезды, переименования… Разобраться в этой круговерти под силу разве что самым дотошным историкам. Какие-то документы уже тогда, в годы войны, могли потеряться и исчезнуть. Или оказаться в архивах там, где их до сих пор не нашли. Период «запасной столицы» вообще был для Куйбышева «сумасшедшим» временем. С осени 1941 года тут строился огромный промышленный конгломерат, получивший по ближайшей железнодорожной станции название Безымянка. В старом городе расселялись многочисленные государственные учреждения, эвакуированные из Москвы. Нужно было найти дома и квартиры иностранным дипломатам и артистам Большого театра. И уже в самом начале войны была поставлена задача организовать сеть эвакогоспиталей для раненых солдат и офицеров. «Запасная столица» была для этого чрезвычайно удобной. Она находилась в тылу – но не настолько далеко, как Свердловск или Новосибирск. В Куйбышеве был крупный железнодорожный узел, способный ежедневно принимать десятки эшелонов. А с запада, откуда на страну надвигалась война, город прикрывала Волга – река, которую фашисты так и не преодолели. Словом, Куйбышев был удобен по многим параметрам, поэтому он и стал «запасной столицей». Летом 1941 года в Куйбышеве было оборудовано семь госпиталей. Находились они в хорошо отремонтированных зданиях, имели все необходимое: операционные, лаборатории, физиотерапевтические и зубоврачебные кабинеты. Но вскоре эти госпитали были… расформированы. Дело в том, что еще в июле 1941-го в Куйбышев, пока даже не имевший статуса «запасной столицы», перевели некоторые правительственные учреждения, сотрудников которых расселили в зданиях, ранее отданных госпиталям. Но уже к осени стало ясно, что масштабы боевых действий требуют гораздо большего количества тыловых медучреждений. Решением особого заседания облисполкома №403 от 20 октября 1941 года при Куйбышевском облздравотделе был создан отдел эвакуационных госпиталей. Благодаря действиям ОЭГ наряду с клиниками и санаториями военные медики получают здания, прежде не имевшие отношения к медицине. Главная сложность заключалась в том, что там нужного оборудования не было. Чтобы обустроить в опустевших классах палаты и операционные, пришлось завозить все, от шприцов и хирургических инструментов до матрасов и тарелок. Тем не менее, школы превращались в госпитали всего за несколько недель. Так врачи «запасной столицы» совершали свои первые трудовые подвиги. Но это, как и восемнадцать дней пути раненого летчика Маресьева по новгородским лесам, было лишь началом. Советские ангелы Основными базами военных медиков стали существовавшие учреждения ПриВО – такие, как окружной госпиталь №358 на улице Осипенко. Но коек для раненых нужно было гораздо больше. Эвакогоспитали открывались по всей области. Им отдавали институтские общежития, армейские и сельские клубы, гостиницы, но чаще всего – училища и школы. Самый известный самарский адрес уже упоминался – Молодогвардейская, 196, сейчас это один из корпусов «Академии для одаренных детей (Наяновой)». В середине прошлого века тут была школа №30, в здании которой разместился тот самый «маресьевский» госпиталь. Мемориальная доска висит и здесь, и на сегодняшнем корпусе медицинского университета на Чапаевской, 89, где был эвакогоспиталь №5334. На самом деле адресов намного больше, чем памятных досок. Фото: Здание бывшего госпиталя №3999 По данным Самарского областного медицинского информационно-аналитического центра (МИАЦ), в период войны на территории области работали 54 госпиталя. Через них прошли 181 850 раненых и 19 317 больных, поступивших с фронта. Более 200 тысяч человек – половина населения довоенного Куйбышева! И многие пациенты находились в крайне тяжелом состоянии. «Конечно, о сне говорить не приходилось, потому что раненые кричали от боли. Особенно танкисты, у которых были тяжелые ожоги. Мы приносили тазы с холодной водой, куда клали их руки и ноги, чтобы облегчить боль. Помню, как в наш госпиталь на улице Ленина, где прежде была Шихобаловская больница, привезли мальчика лет шестнадцати-семнадцати. Бывший партизан. У него была вырезана звезда во всю спину, фашисты собирались его повесить. Но партизаны спасли этого ребенка, доставили в Москву, а потом он прибыл в наш госпиталь. Он лежал молча, хотя боли были ужасные». — Мы с девочками стали носить на носилках раненых. Их привозили на дальний путь нашей железной дороги, куда приходили санитарные поезда. Сами мы весили килограммов по сорок, а раненые были очень тяжелые. Некоторые просили: «Девочки, бросьте нас, вам же рожать, вам же жить! Что вы делаете?!» А мы несли их через Комсомольскую площадь. Это – воспоминания Софьи Бортник-Шихобаловой. Работать санитаркой в госпиталь она пошла добровольно. В начале войны она была десятиклассницей – по сути, сама ребенок. На фронт «своим ходом» поэтому не пустили (в Сызрани высадили из поезда и вернули домой), но помогать Родине можно было в госпитальных палатах. Сейчас Софья Поликарповна – в числе немногих, кто еще может рассказать о том далеком времени. Школьницы-санитарки появлялись в госпиталях не от хорошей жизни. Многие врачи ушли на фронт. Военно-медицинская академия, позднее преобразованная в гражданский медицинский институт, готовила новые кадры ускоренными темпами, но для оказания помощи больным и раненым все равно был важен каждый. Добровольцами становились школьники, студенты, рабочие заводов. Для них это означало практически полный отказ от отдыха и того, что называется личной жизнью, ведь дежурить приходилось по ночам, после работы или учебы. Но на западе шла страшная война. И люди, которые 22 июня 1941 года остро ощутили единство со всем своим народом, считали долгом помогать раненым защитникам страны. Хотя это было трудно – и физически, и морально. «Сестренка… плакать не надо: и без вас на свете слишком сыро... Ну, что вы, советский ангел!.. Как жалко, что ангелов, даже таких, как вы, встречаешь только на пороге... туда». (Б. Полевой, «Повесть о настоящем человеке») При всей самоотдаче добровольцев наибольшая нагрузка легла, конечно, на профессиональных медиков, которые проводили самые сложные операции и процедуры. Работать приходилось в тяжелейших условиях, при нехватке самого необходимого. Девочки-санитарки стирали использованные бинты, потому что новых и чистых просто не было. А в одном из районных эвакогоспиталей рентгенологические исследования производились только по вечерам – когда в здание подавали электричество. Все это нужно помнить, когда видишь сухую статистику результатов лечения в госпиталях Куйбышевской области: возвращено в строй – 67,5%, уволено из армии по ранению и болезни – 31,4%, умерло от ран и болезней – 1,1%. Эффективности лечения способствовало то, что в «запасной столице» собрались медики высочайшего уровня. Для них эвакогоспитали стали огромной площадкой, где апробировались передовые методы лечения практически во всех областях медицины. В Куйбышев прибывали с контузиями, ожогами, обморожениями, ранениями и травмами всех видов, при большой скученности людей в палатах и коридорах постоянно возникала опасность распространения инфекционных заболеваний. Борьба за жизни и здоровье защитников Родины велась «по всем фронтам». И врачи одерживали победы. Что важно: любое медицинское достижение тут же становилось общим достоянием. В Куйбышеве был создан госпитальный совет, решения которого немедленно доводились до медицинского персонала. Даже в самые тяжелые периоды войны, когда, казалось бы, заниматься этим просто некогда, создавались научные труды. По данным газеты СамГМУ «Медик», во время Великой Отечественной сотрудниками Куйбышевского мединститута были изданы 482 научные работы. Мощная медицинская школа, созданная в «запасной столице», вывела куйбышевский вуз на одно из первых мест в стране. Статьи о работе и научной деятельности куйбышевских врачей в годы Великой Отечественной публиковались в газете «Медик» с октября 2019-го по февраль 2020 г. Ознакомиться с ними можно на портале Самарского государственного медицинского университета. Фото: Совещание хирургов эвакогоспиталей. «Волжская коммуна», 5 июня 1942 г. Вернуть надежду …Дядя Ваня берет в руку молоток. Прибивает пружины к деревянной раме матраса он ровно и красиво, гвоздь загоняет ловко, с одного удара. Мальчишки с улицы Кооперативной (вскоре ее переименуют в Молодогвардейскую) специально бегают к мастерской и восхищенно смотрят на слепого мастера. Это правда – дядя Ваня не может видеть. Но работает. И работает хорошо – всем бы так! После большой войны инвалиды стали привычными на улицах Советского Союза. Кто-то из них отчаялся и сдался. Да что говорить: даже герой и оптимист Маресьев не сразу нашел в себе силы смотреть в будущее. Борис Полевой подробно показывает, как происходит обретение нового смысла жизни. Да, речь о литературном Мересьеве, но что-то подсказывает, что прототип прошел тот же путь – с помощью соседей по палате, медсестры – «советского ангела» Клавдии Михайловны – и, конечно, доктора. Медики «запасной столицы» видели самых разных пациентов и прекрасно понимали, что одного врачебного мастерства недостаточно. Летчику Маресьеву нужно было дать мечту о возвращении в небо. Другим солдатам и офицерам – свои надежды и цели. Или хотя бы поднять настроение, потому что это тоже влияет на скорость выздоровления. Так в эвакогоспиталях начали появляться клубы. С их гостями «запасной столице» повезло. Например, в Куйбышеве находился Большой театр. За два года эвакуации он дал 201 концерт в госпиталях. Перед солдатами и офицерами выступали писатели Алексей Толстой и Михаил Шолохов, композитор Дмитрий Шостакович и другие знаменитости. Ради возможности их увидеть и услышать в залах собирались не только ходячие – на кроватях с колесиками выкатывали даже тяжелораненых. А выздоравливающие бойцы кроме всего прочего занимались спортом или работали на огородах, помогая кормить товарищей и мечтая о скорейшем возвращении на фронт. А как же «уволенные по ранению и болезни»? Они тоже могли найти новый смысл жизни. При госпиталях открывали мастерские, где можно было получить профессию токаря, слесаря, обувщика, счетовода, плотника, жестянщика, швейника, даже фотографа. Секретарю Куйбышевского обкома Федору Муратову докладывали, что на 1 сентября 1942 г. в эвакогоспиталях Куйбышевской области трудообучалось 211 инвалидов, еще 377 уже окончили производственное обучение. То есть в мастерских тогда занимались 588 человек, из них 29 – потерявших зрение. Кстати, самой популярной у раненых была профессия счетовода – ее выбрали 297 человек. Всего же за годы войны, по данным МИАЦ, в 10 госпиталях области прошли трудообучение по 27 специальностям 2 049 тяжело раненных бойцов. Настоящие люди Страшные годы, самая беспощадная из войн, случившихся за историю человечества… Как заявил на Нюрнбергском процессе Геринг, фашистское правительство знало численность Красной Армии, количество танков и самолетов, мощь военных заводов. Но не знало силу духа советского народа. Речь бывшего рейхсминистра авиации так взволновала Бориса Полевого, что планы написать о безногом летчике превратились в книгу, которую прочитал, наверное, каждый советский человек. Но остались миллионы людей, которые не дождались «своего Полевого», о чем так жалел Алексей Маресьев. Какие же подвиги совершали жители «запасной столицы», далекие от фронтов? Может, их поступки нельзя назвать столь громким словом, но без них тоже не было бы Победы. Маресьев стеснялся своей славы, не считал себя легендой. Говорил, что среди фронтовиков много куда более достойных людей – просто на них «не нашлось своего Полевого». Читаем газету «Наш фронт» – ее выпускали эвакуированные в Куйбышев авиационные заводы. Номер от 1 мая 1943 года: «Молодая патриотка Евдокия Ильина девять раз отдавала свою кровь для раненых бойцов нашей родной Красной Армии. «Мой муж на фронте бьет проклятых фашистов, – говорит тов. Ильина. – Пусть мой скромный взнос поможет нашему общему делу борьбы с немецкими захватчиками»». Подобными заметками пестрят и страницы главной областной газеты «Волжская коммуна». «Кровь 53-летней Спициной оказалась высокого качества… От платы Спицина отказалась и деньги передала в фонд обороны страны». ««В вашем возрасте не рекомендуется эта операция», – сказали 58-летней преподавательнице музыкальной школы т. Бардской. И лишь после ее настойчивых просьб у нее взяли кровь. Она оказалась высокого качества. Тов. Бардская сдала уже 1 500 граммов и чувствует себя прекрасно». На днях станцию [переливания крови] посетили три корреспондента английских газет Г. Бландэн, П. Холт и П. Винтертон. — Русские проливают кровь за наши общие интересы, — сказали они, — считаем своим долгом и честью стать донорами и спасти своей кровью жизнь нескольких доблестных бойцов Красной Армии. Причитающуюся им плату англичане передали в фонд обороны.Сдать кровь для раненых бойцов – пожалуй, все-таки подвиг для людей, получавших хлеб по карточкам. Одна из работниц сызранской фабрики №4 поставила рекорд – сдала 14,8 литра. Не остались в стороне и иностранцы, эвакуированные из Москвы в «запасную столицу». Областная газета сообщает о донорах – английских журналистах. А, пожалуй, самым высокопоставленным иностранцем на Куйбышевской станции переливания крови стал норвежский посланник Ральф Отто Андворд. Сопроводительное письмо неизвестному воину он начал такими словами: «Пройдут столетия, и дети Советского Союза и других свободолюбивых стран с горящими глазами будут читать в книге истории главу «Храбрый русский солдат спасает цивилизованный мир»». Кровь норвежского посла досталась лечившемуся в Куйбышеве старшему лейтенанту Петру Цевко. Он прислал ответное письмо, которое завершалось так: «Радостно становится на душе, когда сознаешь, что народ Вашей страны вместе с нами ведет героическую борьбу со злейшим врагом всего прогрессивного человечества. Я верю в победу, после которой мы вместе с Вами будем строить новый мир, бороться за процветание науки, техники, искусства». Конечно, в этой истории много дипломатии. Но эта дипломатия – человечная. Ежедневный небольшой подвиг совершали сами работники областной станции переливания крови. Донорская кровь передавалась не только в эвакогоспитали – каждый день по 500 флаконов самолетами отправляли на фронт. Это помогло спасти тысячи жизней. Впрочем, сами куйбышевцы относились к себе и своим поступкам «по-маресьевски». В самом деле, рубить дрова, помогать с ремонтом, дежурить в палате или организовать шефский концерт для бойцов, которые скоро снова отправятся под вражеские пули и бомбы, – разве ж это подвиг? Это лишь малая часть того, что заслужили герои. Когда 10 сентября 1941 года в эвакогоспиталь №3277 на станции Тимашево прибыл первый поезд с ранеными, все жители поселка вышли встречать их с цветами, а раненых донесли до госпиталя на руках. Даже простенькие букетики цветов, которые куйбышевские девушки ставили на тумбочках в госпитальных палатах, помогали бороться с ранами и болезнями. — Насколько мы все были близки друг другу! Какая была любовь к Родине! Мы жили голодно, были карточки, мы получали мало хлеба, конечно, не наедались. Но, тем не менее, мы жили и радовались жизни. (Из воспоминаний Софьи Бортник-Шихобаловой Фронт уходит на Запад Алексей Маресьев вернулся в действующую армию в июне 1943 года. До конца войны сбил еще семь фашистских самолетов. Два из них – в том воздушном бою, когда он спас жизни двух своих товарищей. За это Маресьеву присвоили звание Героя Советского Союза. Значит, правильно сделали доктора, когда поверили человеку, который «морочил им голову» на медкомиссии. Врачи сами получали боевые ордена – и на фронте, и в тылу за огромную пользу, которую приносили армии. А время куйбышевских эвакогоспиталей понемногу уходило. Некоторые еще в 1943-м начали покидать «запасную столицу» и передислоцироваться ближе к фронту. В победном 1945-м те, которые еще не уехали или не были расформированы, преобразовали в госпитали для обслуживания инвалидов Великой Отечественной. К 1946 году из них остался один – тот самый, бывший №3999. Маресьевский. А эвакогоспиталь №3285 на станции Кабановка в 1945 году передали для лечения военнопленных. Поверженный враг стал пациентом. И это – тоже «по-маресьевски». — Однажды отца навестила наша общественная организация, которая получила просьбу от немцев отдавать им останки, если это немецкая могила. Спросили его мнения – как одного из основателей ветеранского движения. Алексей Петрович ответил, что он воевал с немцами в воздухе, а под землей не будет. (Из интервью Виктора Маресьева) Фото: А. П. Маресьев