Дальневосточный Че Гевара

По долинам и по взгорьям В 1918 году в Приморье после мятежа чехословацкого легиона Советы пали. Край оккупировали интервенты из Японии, Америки, Англии… Большевики ушли в подполье. К весне 1919 года партизанское движение, зародившееся в долине Сучана, приняло широкий размах. В сопки потянулись рабочие, матросы, шахтёры, студенты… Отряды стали объединяться. У партизан были своя печать, промышленность, пусть специфическая (отливка пуль, изготовление гранат), даже ЗАГСы и суды. Командующим всеми партизанскими силами Приморья был избран Сергей Лазо, бывший подпоручик царской армии. В июне 1919 года партизаны под его руководством вывели из строя Сучанский рудник и железную дорогу, чтобы лишить белый Владивосток угля. «Американский гарнизон был разбит, железнодорожный путь разрушен, — вспоминала вдова Ольга Лазо. — Шахтёры взорвали подъёмники на узкоколейке, по которой доставлялся уголь, партизаны уничтожили шесть мостов, захватили винтовки, патроны, телефонную аппаратуру… Партизанские отряды действовали уже не разрозненно, а под единым командованием». В качестве ответной меры белые и интервенты провели ряд карательных акций. Был схвачен и жестоко убит (закопан заживо) адъютант Лазо — Попов. Лазо бродил по тайге с походной канцелярией за плечами, опухший от болезни почек, и готовил зимние базы. Однако зимовать в сопках не пришлось: осенью Красная армия перешла Урал, взяла Сибирь… Колчаковцы нередко переходили на сторону красных. Лазо понял: наступает удачное время. Он возглавил подготовку восстания во Владивостоке. Красный Дон Кихот Кто же он, этот «партизанский генерал»? Уроженец Бессарабии, потомственный дворянин, Лазо учился в Петербургском технологическом институте, на физмате Московского университета. В 1916-м призван в армию, в чине прапорщика попал в Красноярск, в запасный полк. Лазо, как писал он сам, не желал «судьбы городского обывателя, который чувствует себя неловко вне своей квартиры и привычного места службы», не хотел «превратиться в трусливое животное, готовое поступиться своими мыслями и вступить в сделки с совестью, лишь только ему угрожает опасность и лишения». Осознанно порвал с предназначенной ему судьбой: «Нужно было отказаться от всего, от всех благ, но и от всех зол того строя, в котором я вырос». В Красноярске Лазо сошёлся с политическими ссыльными, примкнул к левым эсерам, вёл антивоенную пропаганду… Занялся политикой — или она занялась им? После Февральской революции солдаты избрали Лазо командиром роты и в Красноярский Совет депутатов. Позже Лазо стал военным комендантом и начальником гарнизона Иркутска. Весной 1918 года Лазо стал большевиком, вошёл в состав Центросибири (руководящий орган советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке), командовал партизанами в Забайкалье. Проявил себя блестящим военачальником, тактиком, дипломатом. Своей задачей видел не столько уничтожение врага, сколько превращение его в друга. «На полях сражений в Забайкалье в 1918 году он образцово сочетал… оперативное искусство с талантом организатора и воспитателя масс», — писал о Лазо один из создателей партизанского движения в Приморье Николай Ильюхов. Осенью Лазо попал во Владивосток, вошёл в подпольный обком РКП(б), весной 1919-го принял командование партизанскими отрядами Приморья. Писатель Александр Фадеев, в юности партизанивший в Приморье под именем Булыга, вспоминал Лазо: «Лицо поразительной интеллектуальной красоты». Поэт Николай Асеев, живший в те времена во Владивостоке, запомнил Лазо «тонким, ловким и лёгким, как девушка». Партизанский командир Иосиф Певзнер (прототип Левинсона в фадеевском «Разгроме») отмечал «исключительную культурность» Лазо: способный математик, блестящий шахматист… Известен список книг, изучавшихся Лазо зимой 1918−1919 годов в подполье: Маркс, Энгельс, Ленин, Бокль, Шопенгауэр, Мах, Вольтер, Фихте, Клаузевиц, «Этика японцев», книги о судовых турбинах и двигателях внутреннего сгорания, Салтыков-Щедрин, Чернышевский, Короленко, Вересаев, Герцен, Лондон, высшая математика… Когда высокий Лазо ехал верхом, стремена едва не касались земли, а сам он возвышался, как каланча. «Внешне он напоминал Дон-Кихота», — пишет Фадеев, но оговаривается: «Это совершенно не соответствовало внутреннему его облику». С другой стороны, у Дон Кихота и Лазо сходство было не только внешним: оба были идеалистами, романтиками. Как и революционер следующего поколения Че Гевара, в прощальном письме сказавший: «Я вновь чувствую своими пятками рёбра Росинанта…» «Партизанские отряды занимали города…» Успех восстания во Владивостоке во многом зависел от позиции офицерского училища, созданного на острове Русском при участии британского генерала Нокса. В советское время писали, что Лазо один отправился на Русский, обратился к курсантам с речью («За кого вы — русские люди, молодёжь русская… Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрём, но не отдадим её никому!») и убедил их держать нейтралитет. Однако реалистичность этого похода вызывает сомнения. В дневниках Лазо об этом не говорится. Историк Олег Стратиевский указывает: Лазо был загружен работой, почти не спал. Краевед Нелли Мизь: «Школа прапорщиков уже тогда была против выступления, её агитировать уже было не надо». Не говоря о том, что такой поход мог окончиться для самого Лазо фатально. Переворот во Владивостоке произошёл 29−31 января. В город без выстрела вступили партизаны. Наместник Колчака генерал Розанов отбыл в Японию. Владивосток покинули интервенты — все, кроме японцев. Одни большевики настаивали на немедленном восстановлении Советов, другие предлагали подождать, учитывая «читинскую пробку» атамана Семёнова, стоявшего между Приморьем и Советской Россией. Сошлись на компромиссе: власть приняла Приморская областная земская управа во главе с эсером Медведевым. Но фактически все основные решения принимал Лазо как зампредседателя Военного совета и член Дальбюро ЦК РКП(б). Наступило странное и тревожное затишье. Друг напротив друга стояли японские и красные гарнизоны. Смерть героя В качестве повода для «японского выступления» 1920 года был использован «инцидент Тряпицына». Прапорщик-орденоносец Первой мировой, Яков Тряпицын командовал партизанским отрядом. В советское время его не жаловали, да и теперь нередко пишут, что Тряпицын попросту уничтожил Николаевск-на-Амуре, вырезав жителей. С другой стороны, есть основания считать Тряпицына жертвой оговора, а «николаевский инцидент» — следствием провокации японцев. В феврале партизаны Тряпицына осадили Николаевск; в ответ на предложение перемирия японцы убили парламентёров Орлова и Сорокина. Партизаны открыли огонь по казармам, японцы пошли на переговоры и позволили партизанам войти в город, но 12 марта вероломно их атаковали. Тряпицын согласовал с Советами в Благовещенске вопрос об эвакуации пятитысячной армии и 15-тысячного населения, а сам город поджёг, чтобы помешать японцам создать базу в устье Амура. За превышение полномочий Тряпицына расстреляли летом того же года, причём линчевал его некто Андреев — белый офицер, перешедший к красным только в феврале и вскоре перебежавший к японцам… Как бы то ни было, в ночь на 5 апреля японцы атаковали красные гарнизоны по всему Дальнему Востоку. «Выступление японцев являлось враждебной оккупацией Владивостока, сопровождавшейся бессмысленной, вызвавшей человеческие жертвы стрельбой на улицах», — писал генерал Грейвс, командующий американскими экспедиционными силами. Большевик Пётр Никифоров: «С Тигровой сопки и японских судов по городу ударили орудия, улицы простреливались из пулемётов». С особой жестокостью японцы взялись за корейцев. Ольга Лазо: «Окружили Корейскую слободку и буквально сжигали там людей». То же творилось в других городах; всего погибло до 7000 красных бойцов и мирных жителей. В Спасске-Приморском в бою с японцами был ранен Фадеев. Во Владивостоке на улице Полтавской, ныне носящей имя Лазо, японцы схватили руководство Военного совета — самого Лазо, разведчика и востоковеда Алексея Луцкого, кузена Фадеева — Всеволода Сибирцева. По официальной советской версии, в мае арестантов доставили на станцию Муравьёв-Амурский (ныне Лазо), где белые из отряда Бочкарёва сожгли их в топке паровоза: Лазо — заживо, Луцкого и Сибирцева — расстреляв. В перестройку эту версию оспаривали. Один приморский краевед заявил: в топку «пролезет только кошка». Другой не понимал, зачем японцам понадобилось везти Лазо за сотни километров от Владивостока и сдавать бочкарёвцам… Однако в гибель Лазо в топке верится куда проще, чем в поход на Русский. Размер шуровочного отверстия топки паровоза Ел−629 — 350×550 мм, габариты колосниковой решётки — 2746×2191 мм, минимальная высота топки — 1645 мм. По словам преподавателя Приморского института железнодорожного транспорта Сергея Бойчуня, топка «специально сконструирована, чтобы в неё можно было залезть человеку. Это связано с технической необходимостью». Передача пленников бочкарёвцам тоже объяснима: японцы были связаны новым мирным соглашением, но отпускать Лазо не хотели — и покончили с ним чужими руками, вдали от Владивостока. Советская власть окончательно установилась в Приморье только в октябре 1922 года. Мученическая гибель Лазо стала фактом литературы: от «В паровозных топках сжигали нас японцы…» из поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин» до Виктора Пелевина, описавшего в «Жёлтой стреле» коньяк «Лазо» с пылающей топкой на этикетке. В середине 1920-х во Владивостоке демонтировали памятник адмиралу Завойко — организатору обороны Камчатки от англо-французской эскадры в 1854 году. В 1945 году по предложению первого секретаря Приморского крайкома ВКП(б) Николая Пегова на постамент водрузили фигуру Лазо. Интересно, что в 1941 году Пегов, готовя край к возможной войне с Японией, оборудовал в тайге партизанские базы на местах стоянок Лазо. Во Владивостоке спорят о том, не пора ли вернуть Завойко на место. Безусловно, адмирал заслуживает памятника и памяти. Но не хотелось бы, чтобы Лазо низвергали, как когда-то низвергли Завойко. По большому счёту, оба делали одно дело: защищали интересы России на Дальнем Востоке. Губернатор Приморья Олег Кожемяко уже дал понять: Лазо останется на месте, а для Завойко найдут другую достойную локацию. …Тем более что у Лазо нет даже могилы. Он ушёл напрямую в небо — через паровозную трубу. А его родному селу, в советское время носившему имя Лазо, независимая Молдавия в 1991 году вернула название Пятра.