Секретный архив Адольфа Гитлера

Настоящей сенсацией издательского дела ХХ века стали дневники Адольфа Гитлера. В 1983 году мир нервно всхлипнул от одного лишь допущения того, что найдены материалы, в которых рукой главы Третьего Рейха изложена фактическая хронология его преступлений. Зачитанная до дыр «Mein Kampf», считающаяся главным трудом фюрера, разумеется, не могла покрыть интереса к самому загадочному злодею столетия. «Моя борьба» хоть и расписывала процесс становления Гитлера как яростного антисемита, но была датирована 1925-1926 гг. А что творилось в голове у Гитлера, когда он напал на Польшу, а затем и на Советский Союз? Какие мысли преследовали Адольфа в ходе Сталинградской битвы? Что чувствовало он, когда советские бомбардировщики весной 1945-го кружили над Берлином? Наконец, каковы были его последние мысли по поводу всей этой затеянной им заварухи? Мировая пресса анонсировала появление этих мемуаров на свет. И Гитлер, вне всяких сомнений, был бы очень рад, узнав, что ему предоставлена уникальная возможность взойти на трибуну из преисподней. Немного истории 20 апреля 1945 года было совершенно очевидно для всех, в том числе, для укрывшегося в бункере фюрера, что Вторая мировая война на излёте. Бомбардировщики союзников заканчивают «отрабатывать» Берлин, стирая его с лица земли. Когда закончат военные, начнётся кропотливая работа не только судей, но и аналитиков, в первую очередь, историков, которым как-то нужно объяснить фантастическую бесчеловечность. В этот день, 20 апреля, фюрер был не просто жив, но и весьма недурно отмечал свой, как оказалось, последний – 56-й! — день рождения в бункере. Согласно распространённому «преданию», соратники Гитлера настоятельно советовали ему перевести личное имущество и архив в тайное укрытие. Где-то там, высоко, в горах Южной Германии, заблаговременно было подготовлено хранилище, а также обустроена штаб-квартира, где можно пересидеть и выносить план дальнейших действий, если Берлин всё-таки падёт. Скрепя сердце, Гитлер даёт согласие. И в небо взмывает десяток самолётов, которые, совершая немыслимые воздушные трюки, пытаются ускользнуть от преследующих их американских и советских истребителей. Удаётся это лишь девяти. Один самолёт исчезает бесследно. Якобы именно в этом самолёте летел заветный архив – переписка, дневники, личные бумаги и документы, историческая ценность которых будет расти год от года. Когда фюрер узнаёт, какой именно самолёт не достиг пункта назначения, у него случается приступ паники. А через неделю, 30 апреля 1945 года, он проглатывает ампулу с ядом и для верности стреляет в себя из пистолета. Пропавший самолёт с хроникой преступлений фюрера, которая записана его же рукой. Какая великолепная метафора! Она давала шанс на то, что Адольф Гитлер, избежавший Нюрнбергского трибунала, сможет пояснить человечеству, какие эмоции испытывает один из властелинов мира сего, которому удалось ввергнуть великую нацию, родину Гёте, Шиллера и Гейне в кошмарное безумие и затянуть её в мясорубку самой страшной в истории человечества войны? Наибольший интерес дневники представляли для немецкого народа. Немцы не столько хотели узнать, кем был Гитлер, и какой была частная жизнь этого человека. Важней было понять: как так случилось, что вчера ещё добропорядочные бюргеры, привыкшие к дисциплине и выработавшие за многие века присущую немецкому народу рациональность и скупость чувств, вскинув руку в нацистском приветствии, шли убивать и умирать с именем Гитлера на устах. Молодым немцам, новым поколениям было очень важно узнать, почему их бабушки и дедушки проявили завидную выдержку, когда нацисты спокойно убивали шесть миллионов евреев, сжигая их тела в печах или делая из их кожи дамские сумочки. Ответы не прозвучали даже на Нюрнбергском процессе, после которого соратники Гитлера дружно просунули голову в петли и унесли с собой многие тайны. Одна надежда была на пропавший самолёт. Но он упал непонятно где, а листы архива разметало по опалённой войной земле. Шли годы. Имя Гитлера стало ругательством. Свастика – символом, за публичное воспроизведение которого за рамками исторически-документального или художественного кино, можно получить штраф или даже срок. Но в 70-е годы ХХ века в ФРГ вдруг возникло такое социокультурное явление, как Hitlerwelle– дословный перевод «Гитлеровская волна», носителем которой была группа немецкой молодёжи, уставшая оправдываться за ошибки своих родителей. Неонацисты воскрешали Гитлера в произведениях искусства и литературы, появилась беспрецедентно широкая палитра сувениров, в которой краеугольным камнем являлось изображение Фюрера или нацистская символика. На прилавках магазинов можно было найти дорогостоящие экземпляры ключевого труда Гитлера – книги «Моя борьба». Всплывают неизвестные фотографии и фрагменты хроники, где фигурирует Адольф Гитлер в неожиданных, порой, трогательных ипостасях. Женщины начинают питать повышенный интерес к личности Евы Браун. Один из самых популярных немецких журналов «Штерн» начинает публиковать неизвестные факты из биографии фюрера, словно желая сделать «апгрейд» или окончательную версию истории жизни этого человека, расставив все точки над i. Гитлер становится не просто личностью, а торговой маркой, брендом, спустя тридцать лет после смерти сплачивающим вокруг себя новых почитателей. Любой клочок бумаги, на котором стоит не поддельная, а всамделишная подпись Гитлера, начинает приобретать нереальную ценность, ещё дороже стоит клочок волос якобы принадлежавший Еве Браун. Но количество вдруг возникших фрагментов её шевелюры зашкаливает настолько, что складывается впечатление, будто Браун все годы её жизни с Гитлером обрабатывали машинкой для стрижки овец. В 1973 году на свет Божий вдруг выплывает частная яхта Германа Геринга Carin II, на которой бывал Адольф Гитлер. Стоимость этого основательно проржавевшего корыта составляет $65 тысяч. Приобретает это сокровище нацистской эпохи немецкий фотожурналист из журнала «Штерн» Герд Хайдеман, который в этом году отметит свой 89-й день рождения. «Штерн» являлся одним из популярнейших новостных и культурно-развлекательных журналов ФРГ, где Хайдеман и его коллеги усиленно освещали деятельность Hitlerwelle. Спустя 3 года, в 1976-м, подсобрав деньжат, старина Хайдеман не просто реставрирует Carin II, а, бросив клич, собирает на борту именитого судна всю нацистскую атрибутику, включая имевшие отношение к Гитлеру или его окружению. Здесь находят своё место посуда и сервизы, пепельницы и даже форма Геринга, демонстрируемая на борту, как реликвия. Действия Хайдемана были сдержанно восприняты властями, не ставшими запрещать создание этого «великолепного музея нацизма». Увидев, что власти не чинят препятствий Хайдеману, частыми гостями и устроителями весёлых посиделок на борту Carin II стали ещё не очень старые нацисты, чувствовавшие себя героями войны и приветствовавшие радушного хозяина яхты «по старинке» - поднятие руки и прославлением имени 30 лет назад почившего фюрера. Хайдеман отвергал любые претензии по части попыток реставрации нацизма, говоря, что он всего лишь выполняет редакционное задание родного журнала и выявляет социокультурные тенденции нацистского толка. В 1979 году Хайдеман узнаёт о том, что один из дневников Гитлера чудесным образом удалось спасти. И начинается бесконечный – фанатичный! – поиск этого материала. Не найти его было просто невозможно, потому что спрос рождает предложение, а к 1980 году увлечения немецкой молодёжи личностью фюрера и порождёнными этим человеком нацистскими идеями восходят на пик. В январе 1980 года в Штутгарте Герд Хайдеман встречает Фрица Штифеля и понимает, что он не одинок. Именитый немецкий коллекционер и промышленник по крупицам усердно собирал всё, что имело малейшее отношение к личности Гитлера, накопив за годы немало реликвий. Открытки, раритетные письма и фотографии, так или иначе связанные с Гитлером, вызвали у Хайдемана неподдельный интерес, но когда в руках Штифеля появилась небольшая книжица в кожаном переплёте, страницы которой были заполнены от руки очень знакомым почерком, фоторепортёр почувствовал, что его начинает бить крупная дрожь. Многообещающий и загадочный взгляд Штифеля красноречиво сказал ему о том, что это «оно». На волне новой «Гитлеризации» Германии можно было не просто хорошо заработать, а стать настоящим апостолом Hitlerwelle и преумножить тираж родного издания. Герд Хайдеман это прекрасно понимал. - Откуда это у вас?! – срывающимся от напряжения голосом спросил он у Штифеля. Немолодой коллекционер объясняет, что сей бесценный дар пожертвован ему неким «профессором Фишером». Хайдеман предпринимает нечеловеческие усилия для того, чтобы обнаружить источник. Внятный ответ находится в книге под названием «Пилот Гитлера», где изложены воспоминания генерала Ганса Бауэра – того самого человека, который организовал транспортировку личного имущества и архива Гитлера в «безопасные горы». В книжке Бауэра находится и упоминание об авиакатастрофе, которая произошла в деревне Börnersdorf, расположенной в ГДР. В деревушке действительно есть могилы двух погибших пилотов. Здесь-то и обнаруживаются свидетельства крестьян-старожилов, утверждавших, что при крушении самолёта хорошо сохранились многие документы, которые пылились в близлежащих амбарах, а затем были втихаря переправлены на Запад. Хайдеман, предвкушая грядущий «хайп», спешит сообщить о результатах расследования Генри Наннену, 67-летнему исполняющему обязанности главного редактора журнала «Штерн». Тому категорически не нравится потворство нацистской пропаганде. И Хайдеман, грубо нарушая субординацию, обращается к финансовому директору корпорации, владеющей «Штерном», сообщая, что раскрыл главную тайну Третьего Рейха. Прикинув, какие дивиденды сулит публикация дневников изданию, финансовый директор Манфред Фишер на секретном совещании подтверждает возможность приобретения дневников у коллекционера Штифеля с целью последующей публикации. Попытка выхода на загадочного однофамильца финансового директора — того самого «профессора Фишера», от которого Штифель получил дневник Гитлера, оказалась не такой простой. Никто не знал об этом человеке в Штутгарте, но в пылу безудержной эйфории Хайдеман списал данный момент на то, что человек, обладающий такими документами, светиться перед общественностью не обязан. Поиски «законспирированного Фишера» увенчались успехом только когда Штифель (не сразу) дал его номер телефона. На встрече профессор огорошил Хайдемана информацией про то, что оставшиеся 27 томов дневников фюрера находятся в его распоряжении. Истекающему слюной фоторепортёру он сообщил, что готов передать эти священные материалы, получив в качестве аванса миллион долларов, а за каждый из 27 томов – ещё по 40 тысяч. Заручившись финансовой поддержкой Манфреда Фишера, Хайдеман с лёгкостью пообещал «профессору» эти деньги. — Придётся подождать. Сами понимаете: книги хранятся в разных уголках Германии и для того, чтобы собрать их, потребуется некоторое время, - сообщил профессор. Но заметив некоторую настороженность на лице Хайдемана, поспешил в качестве маленького приятного бонуса скрасить ожидание выдачей журналисту… фрагментов праха Гитлера и Евы Браун. Когда «профессор Фишер» воочию увидел, как Хайдеман жадно втянул ноздрями преподнесённый им прах лидера Третьего рейха и его супруги, он понял, что встреча с таким человеком, как Герд Хайдеман, - подарок судьбы. Хайдеман не знал, что под личиной «профессора Фишера» скрывается художник Конрад Куяу, профессионально зарабатывающий на жизнь фабрикацией разного рода гитлеровских сувениров. «Дневники Гитлера» передавались Хайдеману в течение долгих двух лет с интервалом в 2 месяца, в предлагаемых обстоятельствах жесточайшей конспирации, на которой настаивал профессор Фишер. При этом горячий поклонник Гитлера из числа пишущей братии (к величайшей удаче авантюриста Куяу) решил не публиковать труды фюрера фрагментарно, а выдать их только в тот момент, когда все 27 томов дневников будут находиться в полном распоряжении репортёра. Встречаясь с Хайдеманом где-нибудь в укромном местечке, вроде глубокого винного погреба, «профессор», то и дело озираясь, рассказывал, как трудно было на сей раз «не попасться», транспортируя Хайдеману очередное творение Гитлера. «Частить со встречами не следует. Я свяжусь с человеком, который курирует местонахождение следующего тома», - примерно так заканчивал каждую свою встречу «профессор Фишер», тративший эти два месяца на то, чтобы сочинить и нарисовать «очередной труд Гитлера». После того, как Хайдеман просматривал каждый из дневников, его помещали на хранение в банковскую ячейку в швейцарском Цюрихе. Когда 27-й том был готов к передаче, Фишер неожиданно шокировал Хайдемана информацией о том, что томов на деле не 27, а 67. И если репортёр заинтересован в их получении, ему следует… заплатить ещё больше. Но тянуть с публикацией материалов, за которые суммарно заплатили уже 4 млн долларов, было нельзя. Они должны были начать окупаться. И 22 апреля 1983 года они увидели свет, аккурат в 38-ю годовщину той самой авиакатастрофы, в ходе которой магическим образом не просто уцелели, но и прекрасно сохранились труды Гитлера. Вот уж воистину – «рукописи не горят»! В преддверии публикации все 28 томов взял на экспертизу самый авторитетный почерковед из США Ордвей Хилтон, заявивший, что почерк, которым написаны дневники, принадлежит Гитлеру. Ему вторили эксперты западногерманской полиции, свидетельствовавшие о том, что по предварительным данным чернила и бумага могут быть отнесены к эпохе Второй мировой. Однако для окончательного вердикта требуется ряд дополнительных экспертиз. Нужно ждать. Но «Штерн» не хочет ждать. Оттягивать момент, когда фюрер вновь начнёт говорить с многомиллионной аудиторией, больше невозможно. Перспектива получения несметной прибыли будоражит издателей! С режиссёром Барбарой Дикман был заключён договор на создание фильма, благодаря которому о дневниках Гитлера могло узнать максимальное количество потенциально заинтересованной аудитории. Его премьера должна была состояться в день публикации, до которой оставалось всего три недели. Но в процесс создания фильма Барбара Дикман, с которой взяли три подписки о неразглашении, вглядывалась в глаза Герда Хайдемана и понимала, что решение о публикации материалов принимает человек, который должен принимать сильнодействующие лекарства, подавляющие маниакальную увлечённость личностью фюрера. Хайдеман нервничал и пил. Его поведение становилось всё более странным. Уверенность в том, что Хайдеман псих, взошла на пик, когда журналист показал Барбаре Дикман свою потайную комнату с реликвиями, принадлежащими фюреру. В том числе, его грязное нижнее бельё и те самые фрагменты праха, которыми он дышал не в переносном, а в прямом смысле слова. Хайдеман говорил безудержно много. Но никак не соглашался раскрыть личность «профессора Фишера», уверяя Дикман и весь мир, что «Штерн» печётся о безопасности своих источников. Наконец, право на публикацию дневников Гитлера решил приобрести владелец лондонской «Таймс» Руперт Мёрдок, настоявший на том, чтобы повторную экспертизу провел не кто-нибудь, а Хью Тревор-Ропер, человек-легенда, эксперт по истории Третьего Рейха, декан исторического факультета Оксфорда. «Дневники Гитлера» оказались в руках главного мирового «гитлероведа», который… увидев вываленный из сейфов Цюрихского банка материал, заявил, что такой объём просто не может быть фальшивкой. «Профессор Фишер», наверное, едва не умер от смеха, когда ликующий Хайдеман набрал его номер и сообщил, что лучшая в мире экспертиза установила подлинность его живописной макулатуры. - Может, я и есть Гитлер? – подумал Куяу и лёг спать, потому что на часах была половина второго ночи. Он был не только талантливым художником, умевшим подделать почерк фюрера, но и прекрасным копирайтером способным буквально перевоплощаться в Гитлера. Работая над созданием подделок, этот человек умудрился перелопатить несколько тысяч источников (книг, архивных материалов, газет), в деталях восстановив поминутно график Гитлера. Не верила происходящему только дотошная режиссёрша Дикман, которая прекрасно понимала, что ни один здравомыслящий человек не стал бы ждать 40 лет, чтобы продать такую сенсацию, как дневники Гитлера. Час «Х» пробил Утром 21 апреля 1983 года «Штерн» собрал помпезную конференцию, на которой заявил про обнаружение бесценных дневников. А по телевизору в этот же день показали фильм Барбары Дикман. И как только дневники становятся мировой сенсацией, Федеральный архив Германии уведомляет «Штерн» о том, что всесторонняя экспертиза материалов позволяет сделать вывод: дневники – 100%-я подделка, при изготовлении которой использованы белители и полиэстер. Даже в этих предлагаемых обстоятельствах «Штерн» отказался остановить печатный станок. Похоже, маховики создания сенсации были раскручены настолько сильно, что никого не интересовало, идёт речь об уникальных исторических материалах или красивой легенде, согласно которой Гитлер переплюнул Ленина, написав собрание сочинений из целых 67-ми томов? Негативное заключение федерального архива не было опубликовано ни в Германии, ни в Англии «Бизнес есть бизнес!» - произнёс тогда фразу Руперт Мёрдок, глава «Таймс». И 23 апреля 1983 года выдержки из «дневников Гитлера» «украсили» первые полосы самой авторитетной британской газеты. Два миллиона первой части «дневников Гитлера», опубликованные, тем временем, в «Штерне» выходят в Германии и мгновенно сметаются с прилавков выстроившимися в очередь читателями. Миллионы людей во всём мире смогли по достоинству оценить фантазии Конрада Куяу, который, «перевоплотившись в Гитлера», писал: «У Евы проблемы с желудком… От неё плохо пахнет!» Но это мелочи. В своих (именно в своих) дневниках, написанных от имени Гитлера, Конрад Куяу, этот «профессор Фишер», использовал достаточно распространённый приём «обеления» мрачных исторических личностей. В частности, из дневников следовало, что Гитлер… вообще не знал о том, что планировалось уничтожение еврейского народа. Всё устроило его чёртово окружение, а сам фюрер – был «достаточно неплохим парнем», которого если что-то и заботило, так это судьба Великой Германии и немецкого народа. Суд над создателями «Дневников Гитлера» длился два года. Гениальному Конраду Куяу, изготовившему 28 книг в своей штутгартской мастерской, дали 4 года и 6 месяцев. Герд Хайдеман получил на 2 месяца больше. За любовь к фюреру. Такая история.