Пасху в 1945-м отмечали по-особенному: отслужили даже в бывшем концлагере
Два самых больших, самых искренних праздника, которые россияне отмечают весной, – Пасха и День Победы. В этом году их разделяет три недели. А вот в 1945-м они почти совпали: Христово воскресение по православному календарю пришлось тогда на 6 мая. Пасха военного времени… — их было четыре. В 1942 году – 5 апреля, в 1943-м – 25 апреля, в 1944-м – 16 апреля и в 1945-м – 6 мая. Наступившая из-за разгоревшейся тяжелейшей войны «религиозная оттепель» в Стране Советов дала результаты, о которых еще совсем недавно верующие в СССР и мечтать не могли. Например, в каждую пасхальную ночь специальным распоряжением «сверху» в городах и поселках отменялся строго установленный комендантский час, чтобы люди могли побывать на праздничной службе. Так удивительно сложились обстоятельства, что в победном для нашей страны году два важнейших военно-политических события оказались фактически «привязаны» по времени к двум важнейшим церковным праздникам. Чуть более, чем через сутки после наступившей православной Пасхи, в ночь на 7 мая 1945 года представителями Верховного главнокомандования вермахта был подписан в Реймсе первоначальный акт о капитуляции. Еще двое суток спустя – в ночь на 9 мая, в пригороде Берлина состоялось окончательное подписание Акта о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. А семь недель спустя, 24 июня в Москве состоялся грандиозный Парад Победы. И это случилось на пятидесятый день после Пасхи, когда отмечается двунадесятый православный праздник Троицы. Как же встречали верующие ту «предпобедную» Пасху? Некоторые интересные факты и подробности нашлись в архивных документах и воспоминаниях очевидцев. Из служебной записки, направленной 25 апреля 1945 года под грифом «Совершенно секретно» И. В. Сталину: «Совет по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР полагает целесообразным, по примеру 1942-1943 и 1944 гг., допустить ночную пасхальную службу в церквах Москвы и других городах, объявленных на осадном и военном положении, и, в связи с этим, разрешить беспрепятственное хождение по городу в ночь с 5 на 6 мая сего года…» Вождь в итоге согласился. На исходе 3 мая, то есть за двое суток до праздника, в Кремля дали «добро» на проведение ночной пасхальной службы. Более того, на многих предприятиях, в организациях и учреждениях были объявлены нерабочими не только сам воскресный день 6 мая, но и предшествующая ему страстная суббота 5 мая (а ведь страна-то еще жила в условиях тотальной мобилизации сил для ведения военной кампании!). По распоряжению властей на хлебозаводах и в пекарнях был оперативно налажен выпуск куличей, которые, поступив в продажу, пользовались большим стросом в Москве и других городах. Верующим, собравшимся в храмах в связи с наступлением главного христианского праздника, зачитывали послание патриарха Алексия I: «Пасхальная радость Воскресения Христова соединяется ныне со светлой надеждой на близкую победу правды и света над неправдой и тьмой… Свету и силе Христовой не возмогли противиться и препятствовать темные силы фашизма, и Божие всемогущество явилось над мнимой силой человеческой…» По данным, собранным для итогового отчета по линии НКВД, в общей сложности для проведения пасхальных богослужений в стране было открыто около 10000 храмов. По самым скромным подсчетам их посетили в ночь с 5 на 6 мая более 5 миллионов человек. Но кроме этих десяти тысяч богослужений было и еще одно – уникальное. Оно происходило в недавно освобожденном концлагере Дахау. Подробности сохранились в воспоминаниях бывшего фашистского узника Глеба Александровича Рара – известного впоследствии церковного и общественного деятеля русской эмиграции. Судя по его рассказу, записанному в 1998 году, в Дахау — один из самых больших концентрационных лагерей, созданных ведомством Гиммлера, Глеб Александрович попал за несколько дней до Победы, 27 апреля, – в составе последней партии заключенных, отправленных сюда из другого страшного лагеря, Бухенвальда. Переезд сопровождался массовой гибелью узников, – люди умирали от тифа, от крайнего истощения, многие обессилевшие были застрелены охраной… Из эшелона в 5000 человек в Дахау живыми попали только 1300. Их подневольное пребывание здесь за колючей проволокой оказалось совсем не долгим. Уже вечером 29 апреля лагерь Дахау освободили американские солдаты. К тому времени в бараках оставалось в живых около 32,5 тысяч заключенных. Сразу же вывезти их в другое, более приспособленное для нормального существования место не получалось. Однако американцы постарались обеспечить этим измученным людям хоть мало-мальски сносные условия. В числе прочего освободители установили в бараках радиоприемники, реквизированные у состоятельных немецких семей из соседннего городка Дахау. Так бывшие заключенные смогли узнавать самые последние – радостные, новости: Гитлер покончил жизнь самоубийством, Красная Армия взяла Берлин, войска вермахта в других районах страны массово сдаются в плен… «Конечно, я все это время отдавал себе отчет в том, что эти многозначительные события происходили во время Страстной седмицы, — вспоминал Глеб Рар. — Но как мы отметим ее, помимо нашей тихой, частной молитвы? Один соузник и главный переводчик Международного комитета заключенных, Борис Ф., навестил меня в «блоке 27» — моем бараке для зараженных тифом, чтобы уведомить меня о предпринимаемых попытках организовать совместно с Греческим и Югославским комитетами заключенных православное богослужение в день Святой Пасхи 6 мая. Среди заключенных находились православные священники, диаконы и монахи со Святой Горы Афон. Но не было ни облачений, ни каких-либо книг, икон, свечей, просфор, вина… Попытки раздобыть все эти предметы из русского прихода в Мюнхене не были увенчаны успехом, поскольку американцам не удалось найти кого-либо из этого прихода в разрушенном городе. Несмотря на это, удалось решить некоторые из этих проблем: приблизительно 400 католическим священникам, заключенным в Дахау, было разрешено остаться вместе в одном бараке и служить мессу каждое утро перед уходом на работу. Они нам, православным, предложили воспользоваться их молитвенной комнатой в «блоке 26», который был как раз напротив, через улицу от моего собственного блока. Кроме деревянного стола и списка иконы Ченстоховской Божией Матери, висевшей на стене над столом, часовенка была совершенна пустой…» Далее Глеб Александрович вспомнил, как удалось выйти из ситуации с облачением церковнослужителей. Заключенные сшили необходимые для совершения службы епитрахили священников и орари дьяконов из длинных полотенец, взятых в больнице при концлагере. Посередине на них прикрепили там же, в больнице, найденные нашивки с красными медицинскими крестами, заменив ими кресты православные, которые должны присутствовать на церковном облачении. «В день Святой Пасхи, 6 мая (23 апреля по церковному календарю) — который знаменательным образом в этом году приходился на день памяти св. Великомученика Георгия Победоносца, сербы, греки и русские собрались у барака католических священников, — читаем в воспоминаниях Рара. — Несмотря на то, что русские в Дахау составляли примерно 40% от общего числа заключенных, только немногим удалось принять участие в богослужении. К тому времени «репатриационные офицеры» специального отряда «СМЕРШа» уже прибыли в Дахау на американских военных самолетах, и начали возводить новые отгородки из колючей проволоки с целью изолировать советских граждан от прочих заключенных, что было первым шагом для приготовления их к возможной насильственной репатриации. За всю историю Православной Церкви, вероятно, не было такого пасхального богослужения, как в Дахау в 1945 году. Греческие и сербские священники и сербский диакон облачились в самодельные «ризы», которые они надели на серо-голубые полосатые одежды заключенных. Затем они начали песнопения, переходя с греческого на церковно-славянский, а затем снова на греческий. Пасхальный канон, пасхальные стихиры — все пелось наизусть. Евангелие от Иоанна — также по памяти. И, наконец, Слово св. Иоанна Златоуста — тоже по памяти. Молодой греческий монах-святогорец встал перед нами и произнес его с таким проникновенным энтузиазмом, что мы его никогда не забудем до конца нашей жизни. Казалось, что сам Иоанн Златоуст говорил через него к нам и также ко всему остальному миру! Восемнадцать православных священников и один диакон, в большинстве — сербы, участвовали в этой незабываемой службе. Подобно расслабленному, которого через отверстие в крыше опустили перед ногами Христа Спасителя (этот эпизод описан в Евангелии – А. Д.), один из бывших заключенных, греческий архимандрит Мелетий был принесен в часовню на носилках, где он пробыл лежащим во время всего богослужения…» Уже в постсоветское время, в первой половине 1990-х, стараниями военнослужащих нашей Западной группы войск в Германии при активной поддержке Глеба Александровича Рара и других русских эмигрантов была построена в Дахау православная часовня Воскресения Христова. Позади престола в ней размещена необычная, неканоническая икона: изображены два ангела, отворяющие ворота концлагеря Дахау, и Иисус Христос, который выводит узников на свободу. Во время каждой литургии, проводимой в этой часовне-памятнике, обязательно поминаются священнослужители, участвовавшие в том уникальном богослужении в Дахау на Пасху 1945 года.
