Мой «Бессмертный полк»: о личном в День Победы

Московский парад и шествие «Бессмертного полка» всегда вызывали всплеск бешенства у украинских националистов — как символы технического, военного и духовного превосходства советской истории и российской современности над их потугами. Но если марширующих по Красной площади солдат им не атаковать, то поглумиться над беззащитными соотечественниками, выходящими почтить память своих предков в «Бессмертном полку», им вполне под силу — что не раз и с сожалением мы наблюдали в таких городах, как Киев. И вот теперь — к большой радости недоброжелателей — «Бессмертный полк» повсеместно отменён из карантинных соображений. Жаль, это действительно незабываемый опыт эмоционального единения. Пару раз мне приходилось участвовать в шествии: сначала с портретом деда в Севастополе, в прошлом году с портретом второго предка на Красной площади. В нынешние майские дни предполагал быть в Сербии, выйти с тамошними друзьями с фотографией родного дяди моего отца (у меня многие в семье воевали). Одного деда помню хорошо: когда он умер, мне уже исполнилось шестнадцать лет; другой скончался, когда я был ещё совсем маленьким, хотя его личные вещи — погоны, пуговицы мундира, военные атласы — долго составляли важную часть моей детской жизни; третьего я не видел никогда, он погиб задолго до моего рождения. Геннадий Павлович Иванов (1944 год) Первый — родной дед по маминой линии, Геннадий Павлович Иванов. До революции простой пастух из-под Бахмута (Артёмовск), которому революция дала всё и за которую он сражался, начиная с 1919 года, член ВКП(б) с 1921 года. На фронт отправился добровольцем. 15 августа 1943 года капитан Иванов поднимал 3-й батальон 1176-го стрелкового полка в атаку на гитлеровцев, засевших в селе Краснополье (недалеко от его родного Артемовска). «Батальону было поручено изгнать немецко-фашистских захватчиков, засевших в селе Краснополье Ворошиловоградской области и мешавших своим огнём продвижению вперёд 1176-го стрелкового полка, — говорится в представлении Геннадия Павловича к ордену Красной Звезды. — Благодаря умело поставленной политико-воспитательной работе среди личного состава батальона и личному героизму капитана Иванова, боевая задача была выполнена, враг был разгромлен, батальон занял село Краснополье. Преследуя врага, во время боя в районе села Краснополье, капитан Иванов был тяжело контужен и отправлен в госпиталь на излечение». Второй дед, отчим мамы — в те годы ещё полковник Пётр Леонидович Савич — происхождения самого непролетарского, из династии потомственных военных. В 1917 году окончил Николаевское инженерное училище в Петрограде (его учебный корпус более известен как Михайловский замок). С 1919 года в рядах РККА, к 1942 году заместитель командующего 4-й танковой армии по инженерной части; в ноябре того же года, во время изматывающих оборонительных боев на Сталинградском направлении, тяжело ранен при бомбежке. Среди большого количества наград (орден Ленина, три Красных Знамени и т.д.) у него была и медаль «За оборону Сталинграда». Пётр Леонидович Савич (60-е годы) А родной дядя отца, младший брат моей бабушки, Иван Константинович Канишев, до победы не дожил — пал смертью храбрых в январе 1943 года на Волховском фронте. «Заместитель командира 5 стрелковой роты по политической части тов. Канишев в боях за Рабочий посёлок №5 проявил волевые качества политработника, — сказано в скупых строках представления к награде. — Вместе со своими бойцами несколько раз ходил в атаку. После выбытия командира роты взял командование на себя и первый со своей ротой штурмовал Рабочий посёлок и первым вошёл в него». Это была его первая и последняя награда — 27 января харьковчанин Иван Канишев был убит и, согласно донесению, его «тело оставлено на поле боя». Была ещё ветвь семьи, выкошенная войной под корень: неизвестно, где сложили головы пропавшие без вести Николай и Игорь Северские. Их жена и мать, одна из моих бабушек — Татьяна Константиновна Канишева — до самой своей смерти безуспешно пыталась узнать их судьбу. Потому каждый неизвестный солдат — это боль и нашей семьи. Иван Константинович Канишев (30-е годы) Пока они воевали, их малые наследники, то есть мои родители (ещё, разумеется, не знакомые между собой) оказались в оккупированном Харькове, а немолодой уже дед Тигран, спасая от голода семейство, лютой зимой 1941-42 года пешком увёл его в Полтавскую область. Мои отец и мать своими глазами видели, что творили оккупанты, и немцы конфетами их почему-то не угощали. Не грантоедам с украинских истфаков и телеканалов рассказывать мне, харьковчанину в третьем-четвёртом поколении (Тигран родился в Харькове в 1893 году), насколько хороша была нацистская оккупация — чему я вроде бы должен «поверить», исходя из содержания обычно редактируемых националистами-коллаборантами оккупационных газет. Впрочем, будни оккупации Харькова детально описаны в мемуарах Людмилы Марковны Гурченко, дневниках профессора Льва Петровича Николаева, материалах Харьковского открытого судебного процесса над нацистскими преступниками 1943 года. Сегодня духовные наследники нацистских преступников старательно увековечивают о них память в названиях улиц украинских городов и разрушают памятники советским воинам. Они гордятся гитлеровскими полицаями и людьми в форме вермахта или ваффен-СС, а я иду по жизни с памятью о своих предках, которые этих гитлеровцев разгромили. И помяну: выпью за своих погибших и выживших дедов и за переживших оккупацию родителей, которых из нацистской неволи освободили советские солдаты — чьи портреты в «Бессмертном полку» поднимут другие, незнакомые мне люди.