75 лет назад на Красной площади в Москве прошел Парад Победы. В нем принимали участие воины-победители — отличившиеся в боях Великой Отечественной войны солдаты всех фронтов и родов войск. Но мало говорится о самых юных участниках того исторического парада — подростках-суворовцах, чьи отцы погибли или стали инвалидами в годы войны. Они стояли на площади рядом с бойцами, державшими поверженные знамена немецко-фашистских армий, а повзрослев, отправились служить в самые разные уголки СССР, стали участниками войны во Вьетнаме, золотой эпохи освоения космоса и других знаковых моментов истории. «Лента.ру» собрала воспоминания нескольких тогдашних выпускников Горьковского суворовского военного училища. Иван Алексеевич Порошин: Я попал в Суворовское училище в 1944 году, когда мне было 12 лет. На приемную комиссию в Киров приехал вместе с отцом, который вернулся с фронта без ноги. Мы опоздали. Прием был уже завершен. Однако меня зачислили в кандидаты, узнав о непростой ситуации, в которой находится наша семья. Я весил всего 25 килограммов, и перед тем, как отправить в Горький, где находилось училище, меня и других наших кировских ребят поместили в санаторий, где нас не муштровали, а выхаживали. Помню, тогда я быстро набрал три килограмма. По приезде нас переодели в форму. Очень она нам нравилась! С той поры у меня даже сохранился один погон. Началась учеба. Занимались по обычной тогда школьной программе за пятый класс. Сразу хочу сказать, что в училище мы не только образование получили и хорошую физическую форму приобрели, но и порядочность. Что такое подлость, мы не знали. Еще шла война, а мы старательно занимались учебой и спортом. У меня и там, и там были успехи. В итоге окончил я училище с серебряной медалью. Точно не помню сейчас, как именно пришла новость о Победе, но, конечно, мы ликовали. Завершилась война, на которой у многих из наших ребят погибли отцы. У моего близкого друга Левки Сарычева, например. Похоронка его матери пришла. Не знаю почему, ведь пацаном я был невысоким, но меня отобрали для участия в Параде Победы. В Москве тренировались каждый день на площади перед Театром Советской армии, и получалось у нас хорошо. Нам нравились строевые занятия, никогда мы не роптали. По крайней мере, точно могу сказать за себя и за ребят из моей роты. На Красной площади мы стояли возле памятника Минину и Пожарскому. Рядом были сержанты и старшины, которые держали немецкие знамена. Один из участников дал мне свастику, которая увенчивала какой-то немецкий штандарт. Оторвал и кинул в руки. Некоторым ребятам клочки бархотки достались. С фронтовиками на площади особенно общаться возможности не было, но я помню, что они к нам очень тепло относились. Мне повезло, так как я шел вторым справа в предпоследней шеренге и мог хоть немного посмотреть на трибуну, когда наша коробка шла мимо нее. Я уже знал в лицо по разным плакатам всех почти, кто на ней стоял. И Сталина, конечно. Но особенно разглядывать его и других было нельзя. Нужно было держать равнение в шеренге. В итоге наша коробка суворовская прошла очень даже хорошо. Впрочем, сам парад-то сохранился на кинопленке, и его можно посмотреть, а мне очень памятно то, что происходило потом. Когда мы ехали на грузовиках в казарму, то где-то на Садовом кольце наши машины со всех сторон обступили москвичи. Они закидывали нас цветами. А вечером грянул салют! Я и другие наши кировские ребята первый раз такое видели, ведь мы парни-то деревенские. Неописуемый восторг! Конечно, это не было для меня единственным случаем встречи с ветеранами. Гораздо более глубоким это общение стало годы спустя, когда я, будучи молодым летчиком-истребителем, имел честь служить бок о бок с прошедшими войну асами. Ветераны стали нашими учителями и в небе, и на земле. И в преферанс нас научили играть тоже. Я застал начало эры реактивных самолетов. Два десятилетия провел в небе. Потом мне запретили летать из-за плеврита, и через несколько лет я попал во Вьетнам, когда там шла война с американцами. Занимался планированием операций, инспекцией авиаполков. Мотался на газике с шофером и переводчиком. Но это уже другая история... Анатолий Геннадьевич Сунцов: В 1941 году мой отец, будучи военным, получил отпуск, и мы всей семьей приехали из Монголии в Москву. Поезд пришел на Ярославский вокзал 22 июня, то есть прямо в день, когда началась война. Отец тем же днем уехал обратно в Монголию в свою часть, а моя мама осталась с нами — двумя сыновьями — в столице. Нас приняли родственники, жившие в Москве. Я пошел учиться в школу. Свободное время вместе с братом проводил на улице. Помню, как катались на подножках трамваев, прятались от бомбежек. Это было тревожное время, немцы подступали к столице, и нас даже эвакуировали на время. В годы войны железные дороги были очень загружены. Эшелоны, шедшие с востока на запад большой страны, порой простаивали некоторое время в крупных транспортных узлах. Но благодаря этому нам удалось встретиться с отцом — на вокзале в Казани. Его поезд шел на фронт, а наш — в Москву. Это была короткая последняя наша встреча. Отец погиб в Курской битве в 1943 году, в первый день с начала контрнаступления наших войск. Он служил в пехоте, командовал батальоном. Матери было сложно справиться с нами, учитывая наши шалости, вечные поиски опасных приключений, и в 1944 году я поступил в Горьковское суворовское училище. Мне и самому было интересно туда попасть. Очень понравилась форма: брюки с лампасами, фуражка и так далее. Быстро подружились с другими ребятами. Следили за сводками с фронта, как и все. Волновались. Новость о Победе пришла, когда мы еще лежали в постели. До подъема. К нам забежал помощник офицера-воспитателя, а у нас это были сержанты, старшины, прошедшие с войны, и поднял нас криком «Победа!». Ну, и тут началось... Все мы закричали, схватили подушки и устроили бой. Перья летели по всей комнате. Где-то в конце мая нам сообщили, что суворовцы будут участвовать в параде, но двоечников и разгильдяев в Москву не возьмут. После этого сразу успеваемость подтянулась и дисциплина тоже. Когда приехали в столицу, разместились и тренировались мы недалеко от дома, где я жил с матерью и братом. Подготовка была тяжелой. Трудно было держать равнение в шеренге на 20 человек. Поднимали нас в пять утра, чтобы мы маршировали до того, как транспорт и люди заполнят центр города. Но занимались не натощак, а после завтрака. Нам давали вкусные сдобные булочки и стакан какао. На Красной площади наша коробка стояла возле Лобного места, где к Параду Победы соорудили фонтан. «Дяденька, дай крестик!» — так мы обращались к стоявшим рядом сержантам и старшинам, державшим немецкие знамена и штандарты. Интересно же было! Ну и они, улыбаясь, отрывали и кидали нам эти фашистские кресты. Потом эти трофеи у нас забрали офицеры-воспитатели. Мы стояли далековато от трибуны, поэтому следили не за ней, а за воротами Спасской башни, откуда выехали на двух красивых конях маршалы Георгий Жуков и Константин Рокоссовский. Оба они выглядели блистательно, были увешаны орденами. Да и все тысячи участников парада выглядели очень здорово. У всех, и у нас тоже, была новенькая парадная форма. Когда же коробка проходила мимо трибуны на мавзолее, тогда все наши взоры были устремлены на нее. Конечно, хотелось увидеть живого Сталина, ведь он был нашим кумиром. Но, правда, мы и влево боковым зрением смотрели, чтобы шеренга двигалась ровно, без изъянов. Когда потом мы повзрослели и служили, как все, в армии, то даже не вспоминали почти этот парад. Разбросало нас по просторам Родины. Я прослужил 27 лет в армии, из них 17 лет провел в лесах, будучи офицером Ракетных войск стратегического назначения, и за это время никому не рассказывал, что участвовал в Параде Победы. Да никто и не спрашивал особо. Была только отметка в моем личном деле. А вот когда демобилизовался в 1978 году, то уже появилось время оглянуться назад в прошлое, навести справки о своих друзьях-суворовцах, вспомнить о том замечательном историческом дне в июне 1945 года. Вечером 9 мая 1945 года нас отпустили погулять в городе, и я, конечно, побежал навестить маму. Горожане проявляли к суворовцам большой интерес. Для них мы тоже были представители армии победителей. Они и руками нам махали, и поздравляли как настоящих воинов. Многие, вероятно, знали, что мы дети погибших солдат, и это тоже влияло на отношение к нам. Лев Александрович Николаев: Я родился 17 сентября 1933 года в городе Богородске, недалеко от Горького (Нижнего Новгорода). В 1943 году зимой пришел почтальон — и заплакала мама, а потом и мы все заревели. Пришла похоронка на отца. Там было сказано, что он погиб 27 февраля. Потом мы узнали, что вероятных дат его смерти было аж три. Отец командовал пулеметной ротой в районе деревни Букань Людиновского района Смоленской области. Его подразделение держало позиции на высоте. В документах, описывавших последний бой отца, было сказано, что он лично успел застрелить нескольких фашистов, атаковавших высоту, но был тяжело ранен и скончался. Затем мы узнали, что отец был посмертно награжден орденом Отечественной войны и эта награда передается родственникам. Мы поехали в Горький и там в кремле нам вручили орден, за который семья получала 15 рублей. Там же мне рассказали о том, что в городе открывается суворовское училище, и спросили, хочу ли я туда пойти. Я ответил, что хочу. В октябре 1944 года попал на приемную комиссию, где с нами беседовали, проверяли документы. Потом была медкомиссия, после которой нас отправили в здание, которое раньше занимал госпиталь. Во дворе мы построились, вышел майор и стал читать список. Чьи фамилии называли — те выходили из строя. Они показывали тем, кто оставался на месте, языки, в том числе и мне, хохотали над нами. Затем майор внезапно объявил: те, кто вышел из строя, в училище не приняты. Сдружились с ребятами крепко, не враждовали. Вспоминается только вот один курьезный случай с парнем по фамилии Рогожкин. Как-то он донес на нас, и мы решили устроить ему темную. Только в комнату случайно зашел не он, а офицер-воспитатель. Накинули ему на голову одеяло и табуреткой врезали, а потом разбежались по своим местам. Никаких негативных последствий эта шутка не возымела. Через некоторое время я сильно заболел чем-то наподобие скарлатины, пролежал в госпитале, и меня перевели в другую роту, которой командовал подполковник Антипенко. Весь в орденах — он был человек заслуженный, участвовавший в Финской войне. Война с немцами еще продолжалась, и кто-то из наших ребят даже пытался сбежать на вокзал, чтобы добраться до фронта, но все безрезультатно. Какие отношения были между нами и офицерами! И какие вообще это были люди! Вот вам пример. Когда мы уже сдали выпускные экзамены и готовились отравиться в большую жизнь, то офицер-воспитатель собрал нас в комнате, где стоял стол, накрытый простыней. Мы не понимали, что происходит, а офицер снял простыню, и под ней оказалась куча разного курева: сигареты, папиросы всех видов и сортов. «Все это я изымал у вас все эти годы, пока вы учились. Теперь вы можете забрать свое курево», — сказал он, отметив, что взял себе лишь одну папиросу. Именно с помощью построения мы по воинской традиции чтили те или иные важные события. Так было и в день смерти президента США Рузвельта. К американцам у нас тогда вообще было очень теплое отношение. От них нам приходили посылки с яичным порошком, галетами, прессованными финиками и шоколадом. Через несколько недель отобрали из нашего училища 200 человек для участия в Параде Победы. Тренироваться мы начали еще в Горьком. Потом двое суток ехали в Москву на санитарном поезде. Нас разместили рядом с Театром Советской армии, где раньше, похоже, был госпиталь. Поднимали нас рано утром, приносили большие кружки какао и очень вкусные булки. Сперва занимались на площади перед театром, а потом нас вывозили на Ходынское поле, где проходили генеральные репетиции вместе с другими участниками парада. Там было полностью разлинованное поле, как на Красной площади. В самый день парада, 24 июня, нас высадили возле Крымского моста. Там же были участвовавшие в параде боевые летчики. Многие из них — герои СССР. Ну и шутили там, пока стояли. А потом мы пешком пошли на Красную площадь через Васильевский спуск. Встали возле Лобного места, где была сооружена высокая красивая пирамида. Моросил дождик, и еще оказалось, что это не пирамида, а фонтан, и брызги от него летели на нас. После парада мы вышли на набережную. Там был народ. Люди нас обнимали, целовали. Когда добрались до места нашего временного проживания в Москве, то нам дали подарочные наборы, откуда вытащили бутылки с водкой. Об этой детали мы узнали сразу же. В наборах были галеты, шоколад, финики. А на следующий день нас уже отправили обратно в училище. Мы посвятили себя учебе, а потом службе, вступив во взрослую жизнь. Я после суворовского окончил пехотное училище в Киеве. Некоторое время служил на Украине, а потом меня отправили в казахскую степь, на полигон, название которого потом гремело и до сих пор гремит на весь мир — Байконур. Дослужился до заместителя директора космодрома.
