Смертник Радищев

Ровно 230 лет назад — мгновение для истории! — русский прозаик, философ и поэт едва не расплатился жизнью — был приговорен к смертной казни — за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву»? В ней цензорами конца XVIII столетия были изысканы «вредные умствования», разрушающие «покой общественный» да «умаляющие к властям уважение». А главное – «возмущающие в народе негодование супротив начальства, сана и власти царской». В этих цитатах из указа уголовной палаты, который приговорил Александра Радищева, в высочайшей степени интеллектуала, совесть русской нации, к смертной казни, сквозит дух современности. Один из современных историков невероятно метко приметил: «В какой из периодов русской или российской истории ты не откроешь «Путешествие из Петербурга в Москву», увидишь в нём нашу современность». Что же такое написал Александр Николаевич, этот дворянин, пожалованный после коронации Екатерины Великой в её персональные пажи? Что там была за крамола, которую узрела эта немка, почитаемая в качестве русской императрицы? Что возмутило её в строках человека, который в числе лучших из лучших молодых дворян был отправлен на её родину, в Германию, в Лейпциг, где не только сутками напролёт штудировал право, но и впитывал гулявший по Европе, но генетически презираемый нами по сей день дух вольнодумства? Екатерина читала «Путешествие из Петербурга в Москву», дрожа от внутреннего негодования. Затем не выдержала – велела подать перо. И методично работая несколько часов кряду, чего за Её Величеством ранее придворные не замечали, испещрила циничными заметками этот внушительный многостраничный философско-социальный труд. Вердикт, который был вынесен императрицей по прочтении, не оставлял Радищеву ни малейшего шанса на жизнь. «Бунтовщик. Ещё похлеще Емельки Пугачёва!» Такие слова выкрикнула императрица, дочитав до последней страницы. И, если кто не помнит, чем отличился четвертованный за 15 лет до этих событий «Емелька», то хотелось бы напомнить. Человек, взбунтовавший всю Россию в образе «чудесно спасшегося императора Петра Фёдоровича» развязал кровопролитную гражданскую (а вернее — крестьянскую!) войну, в ходе которой потери одной лишь регулярной армии исчислялись тысячами убитых солдат и офицеров. Восстание Пугачёва по сей день является весьма конкурентным (даже по отношению к реформам Петра!) событием в русской истории XVIII века. Потому что именно Крестьянская война Пугачёва заставила перепуганные власти спешно принимать реформы в целях недопущения повтора. И вдруг – на тебе. Спустя 15 лет вся Россия начинает читать «Путешествие из Петербурга в Москву», написанные не каким-то там залётным сумасбродом, прибывшим «из Парижей» и пытающимся выставить Россию в неприглядном свете. А настоящим патриотом, человеком русским до мозга костей, пажом, дворянином, руководителем Петербургской таможни, которую действительно возглавлял одно время Александр Николаевич Радищев. Отпечатанное в мае 1790 года, в домашней типографии Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», было настоящей бомбой. И вероятно, цензор, принявший книгу за путеводитель, был четвертован, как и Емелька Пугачёв. Екатерина Великая с удовольствием сопроводила циничными ремарками истории о крестьянской семье, которая, словно скот, продавалась с молотка за долги прежнего господина. Её Императорское Величество от души позабавила история о том, как помещик изнасиловал в имении 60 девиц, лишив их невинности и обрекая тем самым на позор и горькую долю. А вот история об убийстве крестьянами этого сексуального маньяка была признана «возмущением в народе негодования супротив начальства, сана и власти царской». Как это можно назвать в переводе на современный «русский юридический» язык? Это ж чистой воды экстремизм. Сущее оправдание проявлений терроризма XVIII века, на который решился русский народ. Заметим! Долготерпение русского люда было таково, что в имении кончились девки и за вилы, наконец-то, взялись мужики, осознавшие, что барин переключится на их баб. Уголовная палата усмотрела в творении одну лишь крамолу супротив власти, не узрев, кстати, что крамолы против самого народа — этих братьев и отцов, терпеливо отводивших в покои барина сестёр и дочерей — было никак не меньше. Екатерина II веско высказалась о том, что, дескать, Емелька, хоть и был тот ещё смутьян, но, по крайней мере приветствовал монархическое устройство Руси (лучшим доказательством этого, конечно, было то, что он выдавал себя за убиенного Петра III). А вот Радищев, вертопрах, покусился на святое. На русскую монархию! Прозрачно намекнул на то, что при таком дальнейшем развитии в России история может свернуть «на европейские рельсы». И засидевшиеся русские монархи, даже не предлагавшие в те годы народу спасительные «макарошки», вполне могут быть приглашены взойти на гильотину, как это делали их европейские коллеги. Радищев, успевший уничтожить тираж, был арестован и отдан на съедение самому Степану Ивановичу Шешковскому. Говорят, узнав о том, что ему предстоит встреча и допрос у зловещего «кнутобоя» Шешковского, начальника Тайной экспедиции, Александр Николаевич, весьма не слабый духом человек, упал в обморок. В ходе следствия Радищев держался достойно. Он попытался сохранить себе жизнь, обезопасив детей и не назвав ни одного имени своего помощника, оказывавшего содействие в издании тиража в 600 экземпляров. А их было всего 600? Какое там! Арест человека, которого причислили за написание книги к лику самых страшных злодеев, запустил маховик самиздата XVIII века. Книгу переписывали от руки. А с тех, кто не хотел переписывать, но сгорал от любопытства, желая прочесть, тайные «библиотекари» давали такую возможность за… 25 рублей в час! Таким образом «Путешествие из Петербурга в Москву», словно зеркало отразившее горестную российскую реальность, было, есть и остаётся самым дорогим чтивом в истории русской литературы. Но Радищев, которому был всего 41 год, расплатился за написание своего «путеводителя» куда дороже. Его приговорили к смерти. И несколько месяцев он провёл в тюрьме в ожидании исполнения приговора, утверждённого и Сенатом, и Советом. Впоследствии Екатерина заменила смертную казнь ссылкой на 10 лет в Илимский острог. Павел I, в день своего восшествия на престол, милостиво санкционировал возвращение Радищева из ссылки, где он пробыл долгих 6 лет. В Москве ему, однако, селиться было запрещено. И обрадовавшийся было Радищев приуныл, поселившись в отцовском имении в Калужской губернии. Ситуация, казалось, счастливо изменилась, когда на престоле воцарился Александр I. Радищеву не только позволили остаться в Петербурге, но и произвели высочайшим указом в члены Комиссии для составления законов. Но когда почитали предложенный Александром Николаевичем конституционный проект, где — о, боги! — все должны были иметь права и быть равными перед законом, из уст председателя этой комиссии, графа Петра Васильевича Завадовского, прозвучал циничный вопрос: — Александр Николаевич, а вы часом не соскучились по Сибири? В сохранившихся документах о смерти Радищева сказано, что он умер от чахотки, но по одной из версий, осознавший, что лучшей жизни в России не будет никогда и ни при каком царе, писатель пришёл домой и принял яд (так называемую «царскую водку», приготовленную для чистки эполет его сына — гремучую смесь концентрированных кислот). Ему было 53 года. Молодой ещё человек. А со страниц учебников по литературе на нас взирает старец с мудрым взглядом. Радищев не ошибался. В XIX-м столетии, краешек которого он захватил, наложив на себя руки в 1802 году, апостол русской литературы Александр Пушкин писал о «Путешествии из Петербурга в Москву» так: «Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и прочих преувеличены и пошлы». Остракизму подвергал Радищева многим позже и Фёдор Михайлович Достоевский, уверявший, что в его труде лишь «кончики мыслей» и уйма заимствований у западных философов. Лишь Николай Бердяев ещё позже скажет, что на строках произведения Александра Николаевича Радищева родилась русская интеллигенция. Родиться-то родилась. А вот в каком положении она оказалась спустя два столетия вместе с не менее горемычным русским народом? Об этом лучше не рассуждать. Сибирь ведь – она большая. Такая история.