Почему после Курской битвы дети-диверсанты, которых в СССР забросили немцы, не взорвали заводы и поезда

Великая Отечественная война – это не только победы и поражения, но и скрытая от большинства людей, неизвестная война разведок – НКГБ и СМЕРШа с советской стороны и Абвера и СД – с немецкой. Они первыми вступали в бой, и порой именно от их действий зависел успех общевойсковых операций. Лето 1943 года стало переломным во Второй мировой войне. Немецкая армада была остановлена на Курской дуге, и войска Красной Армии планомерно начали теснить противника по всей линии фронта. Неся серьёзные потери, немецкое командование не оставляло надежды хотя бы на время приостановить натиск и успехи советских войск. Для этого были подготовлены специальные диверсионные отряды и группы, в задачу которых входила организация и проведение взрывов на железных дорогах в тылу Красной Армии. Дестабилизировав работу путей сообщения, командование вермахта планировало выиграть немного времени для отдыха и перегруппировки своих сил. Основной удар фашисты предполагали нанести по железнодорожной ветке Воронеж – Курск – Старый Оскол – Белгород. Помочь им в этом должны были диверсанты…из числа детдомовских подростков. Командование Абвера набирало их из 13 – 16-летних ребят, которые после начала войны остались на оккупированной территории. Из таких «ненужных» детей немецкая разведка на территории Смоленской области набрала группу, которая прошла специальное обучение в Германии. Правда, сделать из подростков «сволочей» им так и не удалось. В архиве УФСБ РФ по Курской области хранится дело о диверсантах-парашютистах, которых перебросили спецслужбы вермахта в 1943 году на территорию Курской и Воронежских областей. Три из 29 диверсионных групп состояли из подростков в возрасте от 13 до 16 лет. Необычные визитёры Утром 1 сентября 1943 года в Тимское районное отделение Управления НКГБ СССР по Курской области пришёл необычный посетитель – 15-летний парень с немецким парашютом в руках. Удивлённым оперативникам подросток заявил, что минувшей ночью он и ещё 9 человек были сброшены с немецкого самолёта для совершения диверсии на железной дороге. Приземлившись на территории Каранделовского сельского совета Тимского района Курской области, Владимир Пучков (так представился подросток чекистам), переночевал в поле и утром пошёл сдаваться в НКВД. В этот же день в Обоянское районное отделение УНКГБ был доставлен ещё один парашютист – 14-летний Пётр Фролов, который пришёл в воинскую часть №44860, располагавшуюся недалеко от города Обояни. Парень также попросил доставить его в НКГБ. 6 сентября 1943 года в само Управление НКГБ СССР по Курской области (город Курск) пришёл третий диверсант – Владимир Коршунов. Из записки по ВЧ: Совершенно секретно. Начальнику 2-го управления НКГБ СССР комиссару госбезопасности 3-го ранга товарищу Федотову. Город Москва. «Дополнение к нашей записке по ВЧ №3201 от 1 сентября 1943 года и №4/541 от 2 сентября 1943 года. 6 сентября 1943 года в Управление НКГБ по Курской области с повинной явился Коршунов Владимир Семёнович, 1929 года рождения. Уроженец местечка Красное, колхоз «Красный Октябрь» Красненского района Смоленской области. Проживал в совхозе «Миловидово» в двух километрах от города Смоленска. Задержанный Коршунов показал, что он был выброшен в числе второй группы парашютистов-диверсантов в ночь с 31 августа на 1 сентября 1943 года. После выброски с самолёта приземлился на территории Воронежской области, примерно в 30 километрах от города Воронежа. Точного места приземления Коршунов не знает. После приземления переночевал в поле. Утром зарыл парашют и невдалеке от него – два куска тола в виде угля, а с одним куском тола направился в город, имея цель прийти с повинной в органы НКВД, но по пути следования передумал, боясь ответственности. По пути следования объяснял местным жителям, что он беженец. Дойдя до города Воронежа, третий кусок тола зарыл в разбитом доме около рынка. После чего решил поехать в Курск, имея цель встретиться с другими выброшенными парашютистами-диверсантами, но, не встретив никого, явился в УНКГБ СССР по Курской области с повинной. При обыске предъявил пароль в величину зерна на бумаге светло-жёлтого цвета, размером 7 на 8 миллиметров с печатным текстом на немецком языке: «особое задание. Немедленно доставить в 1-Ц». Начальник Управления НКГБ по Курской области подполковник госбезопасности Аленуев». Все подростки-диверсанты, которые пришли в районные отделения УНКГБ, отделы военной контрразведки СМЕРШ, не скрывали, что они должны были вывести из строя поезда или заводы. Тол, замаскированный под уголь, они должны были подбросить в общую кучу, где брали топливо для паровозов и заводов. После этого им было нужно перейти линию фронта и, предъявив пароль первому немецкому солдату или офицеру, попросить их доставить в штаб немецкой армии. Явившись с повинной, подростки значительно облегчили работу советским разведчикам и контрразведчикам. Ведь каждый из них честно рассказал всё, что знал о членах своей диверсионной группы, а также тех, кто должен был выбрасываться раньше или позже них. Диверсанты из детдомовцев Абверу и СД нужно было затратить несколько лет и огромные средства, чтобы из «истинного арийца» сделать диверсанта, которого бы спецслужбы сразу же не рассекретили на территории противника, и чтобы местные жители при встрече ничего не заподозрили. Поэтому легче всего было набрать добровольцев из военнопленных и после небольшого срока обучения отправить их выполнять задание. Таким образом нацисты собирались экономить средства и силы, да и не жалко неарийцев, если они погибнут во время операции. Подростки-детдомовцы и сироты, которые бродяжничали на оккупированной территории, как нельзя лучше подходили для выполнения таких задач. Сначала немцы привлекали их на различные работы, где присматривались к ним и отбирали самых выносливых и исполнительных. Ставка делалась на то, что дети обижены Советской властью, да и терять им нечего – родителей нет, а если и живы, то неизвестно, где находятся. Оккупанты хорошо понимали, что большинство ребятишек в детские дома попали не по своей воле. Это своим рассказом подтвердил и сдавшийся «диверсант» Владимир Пучков: «Примерно до конца 1940 года жил вместе с родителями в Москве на улице Коммунистической, №27, на первом этаже. В конце этого же года по ходатайству моей матери Марии Петровны был направлен в детский дом в город Духовщина Смоленской области. Там проживал до июня 1941 года, пока не началась война. Причиной моей отправки стало то, что в 1937 – 1938 годах отца, Николая Григорьевича, который работал в Москве на заводе имени Сталина, арестовали и осудили. Мать, работающая на одной из фабрик столицы, из-за сложного материального положения не могла содержать нас, троих детей. Меня она направила в детский дом, пообещав, что как только улучшится её материальное положение, так меня и заберёт. Примерно в конце августа 1941 года город Духовщина был оккупирован немцами. Нас собирались эвакуировать, но не успели. После вступления немцев мы прожили в детдоме ещё неделю. Немецкие войска начали грабить имущество и скот детдома. Наш директор, Гавриил Яковлевич Гаврилин, в одну из ночей, забрав часть продуктов, скота и другого имущества детдома, скрылся. Воспитателям он сказал, чтобы они отдали нам часть продуктов и распустили. Разделив на всех продукты, воспитатели сказали всем воспитанникам (примерно 140 детей), что все могут идти, кто куда желает. Если есть родители или знакомые, то направляться к ним». Большинство подростков отправилось в ближайшие от города деревни. Владимир вместе со своим товарищем Рубиком Мухаметовым ушли на десяток километров от города Духовщина. Они жили в деревнях Овчинниково, Фролово, Старое. В них подростки ходили по домам и помогали выкапывать местному населению картофель. За это их кормили и давали ночлег. С наступлением зимы подростки за еду и кров пилили и кололи дрова, чистили навоз, брались за любую другую работу. Иногда друзьям приходилось искать работу поодиночке. Рубик и Владимир уходили в разные деревни, но через некоторое время снова встречались. Так они прожили до весны 1942 года. В начале мая Владимир отправился в родной детдом, чтобы посмотреть, что там происходит, и встретил Рубика, а также несколько ребят, которые вернулись из окрестных деревень. Всего собралось человек 15. В самом детском доме к тому времени уже расположились немецкие солдаты. Ребята каждый день ходили по городу и ближайшим деревням, где просили хлеба, а вечером возвращались на ночлег. Каждый устраивался, где мог, кто-то в сарае, а кто-то во дворе детского дома. Спустя 5 дней немцы собрали оставшихся 8 подростков и на машине отправили в другой детский дом, который располагался в 5 километрах от Смоленска в местечке Волково. Здесь подростки работали по хозяйственной части: пилили дрова, чистили навоз, ездили в лес за дровами. За свою работу они получали ежедневно по 300 граммов хлеба, а иногда и горячий привар без жиров. Директор детского дома и воспитатели обращались с мальчишками грубо, зачастую доходило и до рукоприкладства. В Германию на «экскурсию» Прожив год в новом детском доме, часть подростков попала в поле зрения немецкого командования. Из протокола дополнительного допроса задержанного Владимира Пучкова (1943 год, сентября, 3-го дня, город Курск): «Примерно в июле 1943 года к нам в детдом прибыли из бывшего МТС, расположенного в полукилометре от нас, немецкий унтер-офицер и старший лейтенант Красной Армии, находившийся в плену у немцев. Собрали нас всех, детдомовцев, и начали отбирать, которые повзрослее и старших возрастов. Набрали человек 12 – 13. После отбора объявили, что мы будем работать на МТС. Прибыв туда, занялись работой: пололи картофель и другие огородные культуры. В данной МТС располагались немцы, а также военнопленные, которые работали так же, как и мы. Прожили мы там дней 10 – 15. За это время туда на работу привозили подростков из прилегающих деревень. Всего нас, подростков, вместе с детдомовцами было человек 30. Не помню число и месяц, когда нас собрали всех, 30 подростков, и унтер-офицер объявил, что все мы поедем в Германию на экскурсию, будем смотреть, как живут германские крестьяне, обследовать горы. Присутствовал при этом и старший лейтенант Фролов, который приезжал к нам в детдом. Он говорил то же самое. На второй день мы прошли санитарную обработку, переночевали, и утром нас погрузили в вагон. С собой забрали 10 пар горно-спортивных ботинок, и мы в действительности думали, что едем на экскурсию. Мы ехали через Оршу, Минск, Барановичи и другие неизвестные мне города. Вместе с нами от самого Смоленска ехали немецкий унтер-офицер, старший лейтенант Фролов, немецкий солдат Герман, два брата, военнослужащие Красной Армии, попавшие в плен – Василий и Николай Бойко, военнопленный Иван Табалин и две девушки – Ирина и Мария. Девушки ехали в Германию из Смоленска на работу и остались в Касселе. Нас, 30 подростков, в городе Касселе поместили в дом, где обучается специально гитлеровская молодёжь. Там мы прожили дня 4, после чего нас отвезли километров за 40 за город, в отдельный 2-этажный дом на берегу озера. Мы начали приводить дом в порядок. На это ушло два дня. Мы вместе с военнопленными, двумя братьями Бойко и Табалиным, разместились на первом этаже. На втором жили немецкий солдат, унтер-офицер и военнопленный Фролов». Спецшкола для детей-диверсантов. Как оказалось, на этом «экскурсия» для 30 подростков из Смоленского детского дома закончилась. После двух дней пребывания на новом месте унтер-офицер объявил распорядок дня, но не сообщил, с какой целью ребят туда привезли. Распорядок выглядел следующим образом. Подъём в 7 утра, полчаса отводилось на туалет и зарядку. С 7 часов 30 минут и до 8 часов – завтрак. Потом 4 часа занятий. С 13 до 14 часов 15 минут – обед. Вечерние занятия продолжались до 21.30 с ужином в 18 часов, а в выходной ужин переносился на час позже. В 21.30 – отбой. Из протокола дополнительного допроса задержанного Владимира Пучкова (1943 год, сентября, 3-го дня, город Курск): «Прозанимавшись в этой школе некоторое время, немецкий унтер-офицер нам всем объявил, что мы готовимся для переброски в тыл к русским для выполнения задания в пользу немцев, и при этом заявил, что задача будет лёгкая и бояться нечего. Мы об этом знали, так как за день до этого нам об этом сказал старший лейтенант Фролов, но просил не болтать. В школе нам преподавали топографию, где изучали по карте Смоленской области расположение лесов, болот, озёр, рек; выруб, поля, деревни, города, фронт и другие обозначения на карте топографическими знаками. Также изучали компас и хождение по азимуту практически на местности. Была и строевая подготовка. Одиночная и групповая. Изучали повороты на месте, основные стойки, движение группой строевым и походным шагом, повороты в движении, перебежки. В тактическую подготовку входило изучение обороны, изучение группы на группу в наступательных действиях, разведка местности, полей, лесов. Одни прятались, другие их искали. Изучали, каким путём переползать и перебегать под оружейным и пулемётным огнём в поле на открытой местности, в лесу, в прилесках, на стыке дорог, в горной местности. Изучали, каким образом занимается оборона русских на фронте в действительности. Рассказывали нам, что около линии обороны русских необходимо делать перебежки быстро и энергично. Если пулемёт бьёт с правой стороны, то необходимо уклониться немножко влево. Говорили, что оборона занимается отделениями, а между ними в большинстве случаев пулемёты. Подрывное дело мы практически не изучали. Нам только сообщили, что имеется тол в форме угля, в середину которого заделан капсюль-запал. В обращении он не опасен, взрывается в огне. Но тол нам не показывали». Подростков один раз вывезли за город Кассель, где все сделали по одному прыжку с парашютом из транспортного самолёта. Во время этого десантирования один из подростков получил травму головы и был госпитализирован немцами. Больше он в специальную школу не вернулся. После выброски Обучение под городом Касселем продолжалось 25 дней. Ежедневно подростки получали 300 граммов хлеба (стандартная норма на человека в Германии). На завтрак им давали несладкий кофе и 10 – 15 граммов масла без хлеба, на обед – суп, второго блюда не было. Ужин повторял завтрак. Правда, иногда в рацион попадало ещё и повидло. Практически каждый день, который подростки проводили в школе диверсантов, их избивал немецкий солдат Герман, а также советские военнопленные – братья Бойко, Иван Табалин и старлей Фролов. Обучение закончилось 24 августа 1943 года. В этот день всех подростков, 29 человек, погрузили на одной из станций в вагон и отправили в Минск. Ночь провели на улице, а утром отряд юных диверсантов снова погрузился в вагон и доехал до города Орши, где их уже ожидала машина, которая доставила всех в конечную точку путешествия. Ночью 27 августа подростки прибыли на аэродром, где старший лейтенант РККА показал им тол, замаскированный под уголь. Вечером следующего дня была сформирована первая группа из 10 мальчишек, которую снарядили прямо в казарме, а пароли и парашюты выдали уже у самолёта, перед самым началом погрузки. Первую группу сбрасывали в районе городов Калинина, Ржева и Сычёвки. Остальных диверсантов разделили ещё на две группы по 10 человек. 31 августа 1943 года каждому диверсанту выдали сумку с толом и продуктами питания, как и в первый раз, надели на них парашюты около самолёта. Эти группы выкидывали в Курской и Воронежской областях. Интервал между выброской каждого из парашютистов составлял 20 – 30 минут. По замыслу немецкого командования, они должны были приземляться в 15 – 20 км от железнодорожных станций. Дальше оставалось только дойти до контрольного пункта и подкинуть в уголь взрывчатку. Однако задумкам вермахта и немецкой разведки не суждено было сбыться. К 12 сентября 1943 года в тылах Красной Армии были задержаны 27 подростков-диверсантов, обучавшихся в разведшколе Абвера в Касселе. Все они добровольно сдались в органы советской контрразведки. Андрей Горин, фото автора