За разговоры – расстрел! Василий Гордов и Филипп Рыбальченко

При Сталине могли арестовать, осудить, казнить любого - причина находилась всегда. В страхе жили и рядовые граждане, и известные люди. Но система могла повергнуть в прах и жизнь знаменитостей, коммунистов со стажем, боевых генералов. Речь пойдет именно о таких людях – генерал-полковнике Василии Гордове и генерал-майоре Филиппе Рыбальченко. У первого было десять боевых орденов, у второго – шесть. Они пострадали за то, что осмелились говорить, что думают. Более того, они позволили себе критиковать и даже ругать Сталина. Им вменили в вину не дела, а слова. Беседы генералов записывались. Об их содержании доложили Сталину… Итак, Гордов, 53 года. Участник Первой мировой войны, старший унтер-офицер. В 1917 году вступил в отряд Красной гвардии. Успешно двигался по ступеням военной карьеры. В январе 1933 года стал начальником штаба Московской военной пехотной школы. Через четыре года - командиром 67-й стрелковой дивизии. Гордов принимал участие в советско-финской войне. В начале Великой Отечественной командовал 21-й армией, которая участвовала в Гомельской оборонительной операции. В 1942 году возглавлял Сталинградский фронт. Гордов стал прообразом героя пьесы Александра Корнейчука «Фронт», где выведен под фамилией Горлов. Пьеса не понравилась командующему Северо-Западным фронтом маршалу Семену Тимошенко. Он писал Сталину: «Эта пьеса вредит нам целыми веками, ее нужно изъять. Автора привлечь к ответственности, виновных в связи с этим следует разобрать». Сталин не согласился с оценкой: «…Вы не правы. Пьеса будет иметь большое воспитательное значение для Красной Армии и ее комсостава. Пьеса правильно отмечает недостатки Красной Армии, и было бы неправильно закрывать глаза на эти недостатки...» Но когда человек, с которого драматург писал образ Горлова, заговорил о недостатках, Сталин его не пощадил… До мая 1945-го Гордов находился в гуще войны, в горячих сражениях. Два красноречивых факта: он - Герой Советского Союза, 15 раз упоминался в благодарственных приказах Верховного главнокомандующего. 51-летний Рыбальченко тоже успел послужить царю-батюшке в Первую мировую. В Красной гвардии - с ноября 1918 года. Так же успешно продвигался по службе. С 1931 года - начальник штаба 73-го стрелкового полка 25-й стрелковой дивизии Украинского военного округа. Участвовал в советско-финской войне. В июне 1941 года участвовал в приграничном сражении северо-западнее Кишинева. В служебном отзыве на него от 15 октября 1942 года говорилось: «Полковник тов. Рыбальченко опытный штабной командир. В течение 13 лет почти беспрерывно работает в штабах на самых различных должностях… Штабную и, в частности, оперативную работу знает очень хорошо… Оперативный кругозор хороший. В обстановке корпуса и армии разбирается хорошо…» Рыбальченко участвовал в Львовско-Сандомирской, Балатонской и Венской наступательных операциях. …После войны Гордов командовал войсками Приволжского военного округа. Рыбальченко возглавлял его штаб. Генералов связывали не только служба, но и дружба. Великая Отечественная война многим раскрыла глаза. Люди увидели, что победа досталась ценой огромных жертв. И виноваты в этом были не только коварные фашисты, но и руководители страны во главе со Сталиным. Они не жалели человеческих жизней, отдавали приказы, выполнение которых стоило рек крови. После войны люди стали смелее. Они стали критиковать бездарность, ложь, глупость верхов. И даже осмелились подвергнуть обструкции того, которого недавно поклонялись. Но вождь по-прежнему считал себя непогрешимым… 3 января 1947 года на стол Сталина легла короткая записка министра государственной безопасности Виктора Абакумова, в которой он представил записи разговоров двух генералов 28 декабря 1946 года с ремаркой: «Из этих материалов видно, что Гордов и Рыбальченко являются явными врагами Советской власти». Не ведомо, в какой обстановке шла беседа в квартире Гордова. Возможно, за обедом с бутылкой, которая развязала языки. Впрочем, военные не знали, что находятся «под колпаком». Значит, уже были под подозрением. Не зря же в квартире Гордова были установлены подслушивающие устройства… Рыбальченко: «Вот жизнь настала, - ложись и умирай! Не дай бог еще неурожай будет». Гордов: «А откуда урожай - нужно же посеять для этого». Р.: «Озимый хлеб пропал, конечно. Вот Сталин ехал проездом, неужели он в окно не смотрел. Как все жизнью недовольны, прямо все в открытую говорят, в поездах, везде прямо говорят. Г.: «Эх! Сейчас все построено на взятках, подхалимстве. А меня обставили в два счета, потому что я подхалимажем не занимался. Р.: «Да, все построено на взятках. А посмотрите, что делается кругом, голод неимоверный, вce недовольны. «Что газеты - это сплошной обман», - вот так все говорят. Министров столько насажали, аппараты раздули. Как раньше было - поп, урядник, староста, на каждом мужике 77 человек сидело, - так и сейчас! Теперь о выборах опять трепотня началась». Г.: «Ты где будешь выбирать? (речь о выборах в Верховный совет - В.Б.)» Р.: «А я ни х... выбирать не буду. Никуда не пойду. Такое положение может быть только в нашей стране, только у нас могут так к людям относиться. За границей с безработными лучше обращаются, чем у нас с генералами! Г.: «Раньше один человек управлял, и все было, а сейчас столько министров, и - никакого толку». Р.: «Нет самого необходимого. Буквально нищими стали. Живет только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут? Г.: «Он все видит, все знает». Р.: «Или он так запутался, что не знает, как выпутаться?! Выполнен первый год пятилетки, рапортуют, - ну что пыль в глаза пускать?! Если мы как-то на машине и встретились с красным обозом: едет на кляче баба, впереди красная тряпка болтается, на возу у нее два мешка, сзади нее еще одна баба везет два мешка. Это красный обоз называется! Мы прямо со смеху умирали. До чего дошло! Красный обоз план выполняет!.. А вот Жуков смирился, несет службу…» Г.: «Где же правда?» Р.- «Думают, Сталин кончится, и колхозы кончатся...» Г.- «Да, здорово меня обидели. Какое-то тяжелое состояние у меня сейчас. Ну, х... с ними!» Р.: «Но к Сталину тебе нужно сходить». Г.: «Сказать, что я расчета не беру, пусть меня вызовет сам Сталин. Пойду сегодня и скажу. Ведь худшего уже быть не может. Посадить они меня, не посадят. Р.: «Конечно, нет»… Р.: «Народ голодает, как собаки, народ очень недоволен». Г.: «Но народ молчит, боится». Р.: «И никаких перспектив, полная изоляция. Г.: «Никаких. Мы не можем осуществить лозунга: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Ни х… все пошло насмарку!» Обычные бытовые разговоры, в которых люди не выбирают выражений. Военные видят, что происходит вокруг. Они говорят с обидой, надрывом, потому что наболело. Но они не враги. Так, как Гордов и Рыбальченко, думают миллионы. Но молчат. Сталин пришел в бешенство и приказал арестовать обоих генералов. Кроме записей их разговора, Абакумов представил ему беседу Гордова со своей женой Татьяной Владимировной 31 декабря 1946 года. Сталин прочитал такие слова в свой адрес, которые ему не говорил, может быть, никто. И - опешил… Возможно, разговор Гордова с супругой проходил вечером, они провожали ушедший год и встречали новый. Произносили тосты, не зная, что праздников у них больше не будет. Но генерал чувствует подступающую беду… Г.: «Я хочу умереть. Чтобы ни тебе, никому не быть в тягость». Т.В.: «Ты не умирать должен, а добиться своего и мстить этим подлецам! Г.: «Чем?..» Т.В.: «Чем угодно». Г.: «Ни тебе, ни мне это невыгодно». Т.В.: «Выгодно. Мы не знаем, что будет через год. Может быть, то, что делается, все к лучшему». Г.: «Тебе невыгодно, чтобы ты была со мной…» Т.В.: «Я знаю, плюнь ты на это дело! Лишь бы тебя Сталин принял…» Г.: «А почему я должен идти к Сталину и унижаться перед.... (далее следуют оскорбительные выражения по адресу Сталина)». Т.В.: «Я уверена, что он просидит еще только год». Г.: «Я говорю, каким он был (оскорбительное выражение), когда вызвал меня для назначения... (оскорбительное выражение), плачет, сидит жалкий такой. И пойду я к нему теперь? Что - я должен пойти и унизиться до предела, сказать: «Виноват во всем, я предан вам до мозга костей», когда это неправда. Я же видеть его не могу, дышать с ним одни воздухом не могу! Это (похабное выражение), которая разорила все! Ну как же так?! А ты меня толкаешь, говоришь, иди к Сталину. А чего я пойду? Чтобы сказать ему, что я сморчок перед тобой? Что я хочу служить твоему подлому делу, да? Значит, так? Нет! Ты пойми caмa!» Т.В.: «А тогда чего же ты так переживаешь?» Г.: «Ну да, сказать, что хочу служить твоему делу? Для этого ты меня посылаешь? Не могу я, не могу. Значит, я должен себя кончить политически. Я не хочу выглядеть нечестным перед тобой. Значит, я должен где-то там все за ширмой делать, чтобы у тебя был кусок хлеба? Не могу, у меня в крови этого нет. Что сделал этот человек - разорил Россию, ведь России больше нет! А я никогда ничего не воровал. Я бесчестным не могу быть. Ты все время говоришь - иди к Сталину. Значит, пойти к нему и сказать: «Виноват, ошибся, я буду честно вам служить, преданно». Кому? Подлости буду честно служить, дикости?! Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут! Эх, если бы ты знала что-нибудь!..» Т.В.: «Люди со своими убеждениями раньше могли пойти в подполье, что-то делать. Такое моральное удовлетворение было. Работали, собирали народ. Они преследовались за это, сажались в тюрьмы. А сейчас заняться даже нечем. Вот сломили такой дух, как Жуков...» Г.: «Ему нельзя, политически нельзя. Его все равно не уволят. Сейчас только расчищают тех, кто у Жукова был мало-мальски в доверии, их убирают. А Жукова год-два подержат, а потом тоже - в кружку и все! Я очень много недоучел. На чем я сломил голову свою? На том, на чем сломили такие люди - Уборевич, Тухачевский и даже Шапошников… Что меня погубило - то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и когда я все увидел, все это страшное, - тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это. Отсюда у меня пошли настроения, мышления, я стал высказывать их тебе, еще кое-кому, и это пошло как платформа...» Т.В.: «Хочется увидеть жизнь, до чего же все-таки дойдут. Г.: «Увидеть эту мразь?» Т.В.: « Нет, это должно кончиться, конечно... Да, это кончится. Но не сталинское правление, а свобода генерала Гордова. Его арестуют 4 января 1947 года. Так же, как и его друга Рыбальченко. Видимо забрали на Лубянку и Татьяну Владимировну. Был ли женат Рыбальченко? Если да, то наверняка репрессировали и его супругу. К делу двух генералов был «пристегнут» разжалованный маршал, генерал-майор, заместитель Гордова в Приволжском военном округе Григорий Кулик. Он тоже вел «неподобающие» разговоры. О его судьбе РП рассказывала в материале «Маршал без славы и побед», опубликованном 24 августа. Грубо состряпанное дело можно было подвести под «мятеж генералов» Приволжского военного округа. Сталин боялся, что его свергнут военные еще с конца 30-х годов, когда был раскрыт – настоящий или мнимый заговор Тухачевского, Якира, Уборевича и других военачальников. Но там были хоть какие-то факты, возможно, лживые, подтасованные. Гордов, Рыбальченко и Кулик лишь критиковали Сталина. Выступать против вождя у них и в мыслях не было. И обличительных фактов не существовало тоже… Арестованных зверски пытали, и они, в конце концов, дали необходимые показания. Так называемое следствие, которым руководил Абакумов, шло более двух с половиной лет – арестованным предъявили массу обвинений: в проведении антисоветской агитации, создании контрреволюционной организации, измене Родине, подготовке террористического акта в отношении вождя. Но на закрытом суде Гордов, Рыбальченко и Кулик отказались от своих показаний, заявив, что они были даны под давлением. Генералы отрицали и то, что являются врагами народа и контрреволюционерами. Однако их судьба была решена - 25 августа 1950 года военные были расстреляны, став очередными жертвами беспримерного по жестокости сталинского правления. Реабилитация произошла в апреле 1956 года. Гордов, Рыбальченко и Кулик были восстановлены в званиях и наградах. Но рассказывать правду не стали. Признавать приговор злодейством – тоже. Как и во множестве других трагических случаев…