«Серпастые, молоткастые»: история паспортов в СССР

«Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек», – эти слова в СССР были известны каждому. В начале 30-х годов прошлого века их написал знаменитый советский поэт-песенник Василий Лебедев-Кумач в шутливой «Песенке бюрократа». В то время граждане молодого государства уже начали забывать, что такое паспорт. Большевики считали его пережитком прошлого и отменили старую систему. «Серпастый, молоткастый», воспетый Маяковским, в СССР был и вовсе привилегией единиц. Дело в том, что «из широких штанин дубликатом бесценного груза» Владимир Владимирович доставал заграничный, а не внутренний паспорт. Но, как ни крути, в огромной стране без общегражданских документов было сложно навести порядок. Поэтому власть экспериментировала и вводила все новые и новые правила. Сначала советский человек получил трудовую книжку. Бывшей знати она, кстати, не досталась, поэтому вчерашние эксплуататоры оказались вне закона. Чуть позже все желающие получали удостоверение личности. Бардак и неразбериха – так можно охарактеризовать то, что происходило с документами в первые годы советской власти. «Для получения денежного перевода или для получения заказного почтового отправления, при оформлении кредита, или если человек элементарно брал в парке лодку покататься, нужно было все равно хоть что-то предъявлять, – говорит доктор исторических наук Кирилл Назаренко, – или денежный залог, или какой-то документ. Выходили из положения следующим образом. Большинство городского населения стало членами всевозможных профсоюзов, так в 20-е годы профсоюзная книжка стала своеобразным аналогом паспорта. Неслучайно у Ильфа и Петрова есть это известное объявление: «Пиво только для членов профсоюза». Ильф и Петров сделали из этого хохму, а, вообще говоря, это означает, что столовая была профсоюзная. И поскольку она профсоюзная, то пиво явно продавалось с большой скидкой. Естественно, заинтересованы были в том, чтобы свои пили это дешевое пиво, а не пришедшие со стороны». Колхозное крепостное право Еще задолго до Октябрьской революции Ленин требовал уничтожить паспорта и дать русскому мужику полную свободу передвижения. Но после революции крестьян намертво приковали к селу бюрократическими цепями. «Люди, находившиеся в сельской местности – а в сельской местности находилась большая часть населения (по переписи 1926 года это 120 миллионов человек) – не очень часто ездили в города, – рассказывает доктор исторических наук Владимир Фортунатов. – Для поездки в город им выдавали бумажки. Я хочу напомнить, за что дедушка и старший брат убили Павлика Морозова. Они убили его за то, что он подтвердил, что его папа, местный секретарь сельского совета, выдавал вот эти вот документики, которыми пользовались в том числе лица, причисляемые к кулакам, чтобы они могли из деревни удрать». Тем не менее большие города заполонили «летуны» – так советская власть называла крестьян, которые искали лучшей доли, ведь в деревне бушевали голод и коллективизация. Проблемы с продуктами начались и в городах. Руководству СССР надо было как-то остановить внутреннюю миграцию, а заодно провести социальную чистку горожан. Тогда в 1932 году и вспомнили про паспорт. Достался «дубликат бесценного груза» далеко не всем. В Москве, Ленинграде, крупных промышленных центрах без документов остались «чуждые элементы»: кулаки, священники, бывшие заключенные и все, кто перебрался в город после 1929 года. В течение 10 дней все они вместе с близкими родственниками должны были уехать. Понадобилось меньше года, чтобы выслать из Москвы полмиллиона человек, а из Ленинграда – триста тысяч. Те крестьяне, которые остались в колхозах, и вовсе не могли мечтать о паспортах. Жителям деревни они были не положены законом. Чуть позже в шутку аббревиатуру ВКП(Б) начали расшифровывать, как «второе крепостное право большевиков». «Можно посмотреть на ситуацию с другой стороны, – отмечает Кирилл Назаренко. – Все стройки первой и второй пятилетки делались руками крестьян-отходников. Все земляные и плотницкие работы – это сотни тысяч крестьян, которые уезжали из своих деревень и зарабатывали на жизнь сверх работы в колхозе. Все лесозаготовки в европейской части страны – это тоже крестьяне-отходники. Уехать без документов вообще не представляло ровно никакого труда. Но, если человек приезжал в Ленинград без документов, у него было довольно много шансов, что милиционер задаст ему вопрос: «Кто вы такой, предъявите ваши документы». А если он уезжал на строительство магнитогорского комбината, где каждая лопата была на счету, то там у него никто не спрашивал документы. Значительный процент раскулаченных, которые до 1936 года были лишены гражданских прав, официально должен был находиться под особым контролем, у них был особый статус. И те в большом количестве легализовывались на стройках, получали специальность». Опасные графы Любовь Орлова была любимой актрисой вождя. Звезда фильмов «Цирк», «Волга-Волга», «Веселые ребята» всю жизнь скрывала свое происхождение. В графе паспорта «социальное положение» Любовь Орлова писала «из служащих». А ведь на самом деле артистка была представительницей знаменитого дворянского рода. Дальним ее предком был граф Григорий Орлов – фаворит императрицы Екатерины II. Любовь Петровна понимала: если правда всплывет, это может поставить крест не только на карьере, но и на всей жизни. Чтобы не быть причисленными к классово-враждебным элементам, многие перечеркивали прошлое, фактически переписывая биографии. Помимо стандартной персональной информации в новом документе появился знаменитый пятый пункт – графа «национальность». Представители некоторых национальностей всеми правдами и неправдами старались его подделать, чтобы избежать «добровольного переселения». Так советское руководство называло депортацию на далекие необжитые территории. «В целом ряде стран Европы, например Чехословакии, национальность тоже обозначалась в паспорте, что очень облегчило потом деятельность фашистов в оккупированной Чехословакии, – говорил Назаренко. – Потому что у всех чехов была прописка и у всех в паспорте была отметка еврей он, чех, словак или немец. Скрыться при этой системе было практически невозможно. Не надо думать, что система такого жесткого учета населения была специфична только для Советского Союза. При этом национальность могла работать по-разному для советского гражданина. Скажем, существовали квоты на поступления в высшее учебное заведение для представителей национальных меньшинств. В том же Ленинграде был Институт народов Севера, в который принимали представителей народов Севера и Дальнего Востока для подготовки учителей для этих народов. В Москве был Институт национальных меньшинств Запада, в который принимали точно так же представителей разных народов, включая евреев, цыган». Первые паспорта были без фотографии, вклеивать портреты начали лишь в 1937 году. Фотографов катастрофически не хватало, выездные бригады катались по городам и селам СССР, чтобы «перещелкать» всех, кого положено. За два года сфотографировали около 50 млн человек, причем для некоторых людей это была единственная карточка в жизни. Ограничение городского населения Вместе с введением паспортной системы советская власть возвращает регистрацию. Регистрироваться по месту проживания требовали еще до революции, но при новом правительстве получить заветный штамп, который разрешал работать и находиться в крупном городе, стало невероятно сложно. Чтобы носить гордое звание москвича или ленинградца, надо было или иметь жилье, или родственников, которые бы приютили. Милиция регулярно устраивала облавы. С введением прописки в СССР и появились бомжи – этой аббревиатурой в официальных документах обозначали нарушителей режима регистрации. Большие города манили не только бомжей, но и лимитчиков. «Допустим, в городе есть большой завод, он получал лимит на какое-то количество рабочих – отсюда название «лимитчики». И вот так можно было попасть на этот завод по лимиту. Люди жили в общежитии, если они хорошо работали, то через какое-то время им от завода выдавали квартиры. Таким образом рабочий становился уже жителем города и получал прописку», – рассказывает писатель Владимир Малышев. Проститутки, пьяницы, преступники-рецидивисты не должны были мешать советским гражданам строить светлое будущее. Чтобы не мозолили глаза, асоциальных элементов отправляли подальше от Москвы и Ленинграда. Такие зачистки обязательно проводили перед каждым крупным праздником. В 1947 году пышно отмечали 800-летний юбилей Москвы. Тогда всех бомжей, цыган, попрошаек отправили за сотню километров от города. Так и появилось, а вернее, вернулось понятие «за 101-й километр». «Сто первый километр существовал в Российской империи, но назывался по-другому, – рассказывает Кирилл Назаренко. – Был «запрет на проживание в определенных городах», и были разные степени этого запрета. Владимир Ульянов имел запрет на проживание в нескольких десятках крупных городов, и Псков был наиболее близким более-менее крупным городом к Петербургу, в котором он имел право находиться, поэтому он там и проживал. Ленин хотел поехать на второй съезд РСДРП, который должен был состояться в Брюсселе в 1903 году, для этого ему нужен был заграничный паспорт, а в это время политика была такая, что заведомых революционеров из России не выпускать. И он начал искать паспорт либо поддельный, либо чужой. И был найден паспорт Николая Николаевича Ленина, а Ленины – это псковский дворянский род, известный с XVI века. Сам Николай Николаевич был глубоким стариком, парализованным, его дети были социал-демократами. Они позаимствовали у отца паспорт, а дальше просто подменили лист с описанием примет, вписав туда приметы Ульянова, и подчистили возраст». Контроль за тунеядцами, шпионами и проститутками В сентябре 1940 года вышло постановление, по которому в удостоверение личности стали записывать место работы гражданина. Милиционеру достаточно было открыть документ и посчитать печати о приеме и увольнении с работы: если количество четное, значит, в объятия закона попался безработный. Поэт Иосиф Бродский был самым известным советским тунеядцем. Формально именно за это суд отправил писателя в ссылку в архангельскую глушь. А еще у этих паспортов была особенность, благодаря которой органы госбезопасности безошибочно выявляли иностранных шпионов. «В 1932 году внутренние паспорта выглядели не как краснокожие паспорта, они были серо-зеленого цвета, в дерматиновой обложечке, – говорит Назаренко. – Скрепки не были никелированными, они были из простого железа и довольно быстро начинали ржаветь. Пятна ржавчины около скрепок на паспорте были нормальным явлением. Во время Великой Отечественной войны наша контрразведка выяснила, что немцев культура подвела. У них в это время уже были никелированные скрепки, и они по привычке ставили их в поддельные паспорта своих шпионов. Советский контрразведчик, видя, что на паспорте очень блестящие скрепочки и нет следов ржавчины, сразу понимал, что это привезенный из Германии продукт». Большевики делали все, чтобы разрушить старый, царский, мир до основания. Но в новом обществе четко просматривались черты дореволюционной России. Вот и паспорта в стране появились при Петре I. Цель была та же, что и у коммунистов – царь-реформатор боролся с праздношатающимися по Руси крестьянами. Вплоть до ХХ века без паспорта покидать родную деревню или город человеку было запрещено. Женщинам вообще сия бумага была не положена. Всю жизнь они жили на правах малых детей: их сначала вписывали в документы отца, а после свадьбы – в документы мужа. И лишь девушки легкого поведения в царской России обладали особым статусом, поэтому, начиная со времен Николая I, у проституток были удостоверения личности. Для того чтобы избежать распространения венерических заболеваний, контролировать эту сферу, проституток регистрировали – они получали специальное удостоверение желтого цвета, так называемый желтый билет. Повсеместная паспортизация В советские времена бытовала шутка. Последняя цифра в новеньком паспорте – количество литров или бутылок алкоголя, которым надо отметить получение документа, предпоследняя – сколько человек нужно позвать в гости. Паспорт, наконец, перестал быть привилегией. Некоторые исследователи утверждают, что первым, кто предложил выдать паспорта колхозникам, был Лаврентий Берия. Министр внутренних дел понимал, что большое количество режимных городов и негласное крепостное право тормозят экономическое развитие страны. Но в 1953 году Совет министров новаторское предложение не поддержал. «28 августа 1974 года – это, можно сказать, окончательное завершение крепостного права в России, потому, что даже самый последний колхозник, который ничего не хотел в принципе, должен был отныне получить паспорт. С 1976-го по 1981 год паспорта получили 58 млн человек», – подчеркивает Владимир Фортунатов. С советскими красными книжками было покончено в 1997 году, когда президент Борис Ельцин подписал закон о паспорте гражданина России.