Emin: «Самая рискованная сфера, которой мне необходимо заниматься, — воспитание детей»

Изначально идея организовать в своем родном городе музыкальный фестиваль показалась Эмину нереальной, но она была настолько амбициозной, что певец все-таки решил ее реализовать. Ставить перед собой высокие цели, преодолевать возникающие препятствия и никогда не отступать — «фирменный знак» семьи Агаларовых. Чтобы сделать интервью с Эмином, мы встретились с ним уже в Москве, в офисе Сrocus Group, в его кабинете. Перед тем как начать разговор, Эмин подписал несколько важных бумаг, сделал пару замечаний и дал задания своим сотрудникам. После этого, извинившись за задержку, пообещал искупить свою вину честной беседой. Эмин, я с любопытством наблюдала, как вы подписываете документы... Как вы вообще всё это держите в голове? Я не знаю, как ответить на этот вопрос. У меня такое ощущение, что вы, может быть из-за статуса, внешне сдержанный человек, а музыка как раз позволяет вам дать выход своему темпераменту. Или я ошибаюсь? Однозначно творчество дает свободу мысли и действия, но в принципе я, конечно, совсем не сдержанный... Серьезно? Но для этого у вас слишком безупречная репутация. Не помню новостей о том, чтобы вы гоняли на «феррари» по Лазурному Берегу со скоростью 240 километров в час. Просто я стараюсь, чтобы такие вещи не попадали в новости. (Улыбается.) Я стараюсь вести себя, может быть, максимально сдержанно, потому что я очень несдержанный. Мама всегда говорит: «Тебе не подходит быть злым и не подходит ругаться матом». Ни от первого, ни от второго я избавиться не могу — меня периодически злят люди. Выводит из себя глупость, рассинхронность с той системой работы, которую я пытаюсь выстроить во всех своих проектах — и в музыкальном, и в бизнесе. То есть человек должен мыслить как я, и тогда у нас всё получается. Такое вообще возможно — найти человека, который мыслит как вы? Мой заместитель, например, с которым мы работаем с 2001 года, за эти шестнадцать лет ежедневной работы научился без слов понимать, какое решение я могу принять по тому или иному вопросу, и уже самостоятельно может предпринимать те или иные действия. Соответственно, это облегчает рабочий процесс. Чем больше вокруг меня таких командных людей, тем больше я могу успеть сделать, построить и реализовать. Что вы еще не успели сделать? Вы же даже в кино сыграли! Знаете, сделать можно очень много. Можно сыграть в кино тысячу раз, но не добиться в этом никакого успеха. Можно спеть тысячу песен, и они никому не будут нужны. Вопрос же не в том, что ты успел сделать, а в том, что ты успел сделать успешно. Я измеряю успех исключительно этим. Любой артист может в «Крокусе» дать концерт: арендовал, заплатил, вышел — и пой себе на здоровье в пустом зале. Настоящее признание — это признание публики, когда есть желающие не просто купить билеты, а купить хорошие билеты, купить их заранее, когда знают твои песни... Это может происходить в Нью-Йорке, в Уфе, в Москве, в Баку — неважно. Важно, когда люди не отсиживают твой концерт, а вместе с тобой кайфуют. А были ли у вас проекты, которые не удались? Я их не помню. Вы их просто забываете, или абсолютно все удались? Нет, я их просто не помню, потому что, во-первых, я не упрямый человек: если я инициировал какой-то проект и он как-то не склеивается, то считаю, что его надо бросать и двигаться дальше. Но если есть перспективы его реализовать, то, конечно, нужно этого добиться. Каких-то прямо провальных проектов я не помню. С первого моего ресторанного проекта — совместного с Новиковым Shore House — я не закрыл ни одного ресторана. А открыл около тридцати уже. Точнее, один закрыл, но не по собственной вине. Знаете, когда я с вашим пиар-менеджером обсуждала возможность разложить журналы с вашим фото на обложке на фестивале «ЖАРА», она очень аккуратно сказала, что вам это может не понравиться. А что вам могло не понравиться? Вы публичный человек, это ваш фестиваль, ваша обложка. Правда, у вас в кабинете нет ни одного вашего портрета… Почему у меня нет моего портрета? Что за ерунда вообще! Надо дать задание, чтобы срочно заказали мне портрет! (Смеется.) Нет, просто на «ЖАРЕ» будут мои гости, артисты, коллеги... И журнал с моей физиономией... Мне будет неудобно, некрасиво, типа это что, получается, что я как-то это купил, организовал, не знаю, специально подстроил?! Нескромно это. Скромные люди ничего не добиваются. Да, скромность — путь к неизвестности. Но пока у меня получается, мне кажется. Себя куда-то предлагать, пихать — это странно, я думаю. Я не гонюсь за узнаваемостью, потому что для этого есть все возможности и ресурсы, — можно обклеить всю Москву своими фотографиями, тогда точно тебя все будут знать. Нет у меня такой цели, я хочу, чтобы узнавали мои песни, мою музыку. Даже, может быть, не зная меня. Мне приятно, когда записал крутую песню и друзья мои пришли и сказали: «Чувак, это офигенно, мы были в караоке и пели»... Знаете, плохо, когда у человека нет никаких талантов, кроме таланта себя продать... Ну обо мне же тоже можно так сказать. Почему? Можно сказать, что если бы я не был сыном Араза Агаларова и наследником, как пишут, империи «Крокус», то, может, я в музыке был бы абсолютно пустым местом. Мне так не кажется. Ну, мне тоже так не кажется. Мне даже кажется, что если бы я не был связан со всем этим, то стал бы уже полноценным большим музыкантом, потому что у меня было бы и время, и силы. Я за два года не написал ни одной песни. Думая о бетоне, песке, металлоконструкциях, нереально сесть и погрузиться в то настроение, чтобы что-то сочинить... Это плохо, потому что эмоционально это, конечно, опустошает. Из творчества это превращается в какую-то... работу. Вот ты записал песню, надо успеть в студию, в студии ты поешь у микрофона и знаешь, что у тебя через сорок минут встреча, и ты торопишься. Так нельзя. Но у меня в последнее время именно так и происходит. Какой выход? Сейчас проведу фестиваль «ЖАРА». В сентябре откроется третий Vegas. И я в октябре и ноябре буду заниматься музыкой. Везде. В Москве, Англии, Германии. Поеду на концерты, гастроли... Я думала, вы скажете: поеду отдохну. Так это и будет абсолютным отдыхом. Когда я уезжаю на гастроли, у меня весь день свободный: концерт вечером, а днем ты можешь погулять, спортом позаниматься, на массаж сходить. В обычной жизни у меня нет такой возможности — я даже стригусь в офисе! Ко мне приходит парикмахер, и между встречами мы находим время. Она говорит: «Мне нужно двадцать минут». Я говорю: «У тебя есть семь». А фестиваль «ЖАРА» для вас — это бизнес или отдых? И то и другое. Многие мои коллеги — мои друзья. Конечно, я ко всем пытаюсь относиться с вниманием, потому что они едут ко мне домой, в мой город, на мою родину. Фестиваль проходит фактически в моем поселке Sea Breeze Resort, который я строю уже десять лет. И затея с фестивалем была отчасти такой промокампанией. А превратилось всё в абсолютно другой масштаб. И теперь мне хочется сделать там такую мини-Юрмалу, чтобы были и гостиницы, и ресторанчики, чтобы всем было интересно. Это действительно большой и значимый проект. А идея родилась, когда «Новая волна» переехала в Сочи и попала на сентябрь. «Волна» была единственным конкурентным летним фестивалем, самым ярким, и делал ее неповторимый Игорь Крутой, и до сих пор делает, но в сентябре. Соответственно, летний сезон полностью освободился, и мы с Гришей Лепсом сидели как раз в Баку летом, после того, как оба отпели по концерту, и Сергей Витальевич Кожевников тоже сидел с нами... Мы решили, что вот здесь надо провести фестиваль, — всё для этого есть. И лето, и Баку все любят, и есть чем удивлять — и вкусно, и гостеприимно. Решили попробовать сделать фестиваль хотя бы на десять-пятнадцать артистов, а в прошлом году поехало четыреста человек, в этом году уже более восьмисот. А на следующий год будет еще больше дней, и я хочу добавить International-день с трансляцией на американском канале. Тогда у меня будет возможность пригласить и иностранных артистов. Очень амбициозно! Впрочем, у вас же слоган «Предвосхищая будущее». Да, все наши проекты амбициозны. Меня своими идеями всегда вдохновлял отец. Помню, он собрал первую пресс-конференцию, когда я только вернулся из Америки в 2001 году, тогда уже строился Crocus City Mall. Он напечатал плакаты с фотографиями проектов, которые планировал построить на МКАДе, где, кроме заправок, никто ничего не строил. И рассказывал журналистам: вот здесь будет самый люксовый торговый центр страны, а здесь — всемирный выставочный центр, а тут будет концертный зал. В какой-то момент у меня сложилось ощущение, что он сошел с ума, потому что там поле, трава растет. То есть ничего — ни инфраструктуры, ни кредитования у нас нет. Но он сказал: «Я заложил всё свое имущество и инвестирую всё в мой проект»... Мы вечером дома смотрели телевизор, чай пили, и у меня было четкое понимание и уверенность, что он разобьется об стену, но построит этот город. Поэтому «Предвосхищая будущее» — это по большому счету верить в свою мечту и идти к ней каждый день. Никто не заставляет моего отца в шестьдесят с копейками лет утром просыпаться, заниматься спортом, приезжать сюда и лично вникать в сечение трубы водостока для нового здания, в кондиционирование, нагрузки на квадратный метр и т. д. Он созидатель. Иванка Трамп, рассказывая о том, как ее воспитывал отец, призналась, что в неделю он давал ей ровно столько денег на карманные расходы, сколько дает своим детям обычный американец. И всегда говорил, что она не должна ничем выделяться, она сама по себе еще ничего не добилась… Вы своим сыновьям что-либо подобное говорите? Мало объяснить, это надо спровоцировать. И почему состоятельные родители не дают больше карманных денег или больше возможностей? А потому, что они хотят мотивировать своего ребенка стремиться к чему-то, искусственным путем в принципе. И я, конечно, благодарен родителям, что это желание у меня есть. Потому что если бы не было, то и бизнеса бы не было. Когда есть возможности, потерять мотивацию очень просто. Мои дети, конечно, живут в привилегированных условиях: и с одной и с другой стороны у них достаточно известные и бабушки, и дедушки, и все их балуют. Но я пока выжидаю, потому что им сейчас по восемь. Вот пройдет еще пара лет, и я смогу уже своим примером, как в свое время мой отец, чему-то их научить. Допустим, я привожу их на работу и заставляю всё время сидеть здесь на диване, пока я провожу встречи. Или на стройки их стараюсь брать. И это тоже участие — оно, мне кажется, на каком-то волшебном уровне закладывает в детях понимание, что нужно работать, нужно к чему-то стремиться. Это часть воспитания. План такой, а как он будет реализован — я не знаю. Самая рискованная сфера, которой мне необходимо заниматься, — это воспитание детей. У вас есть песня, посвященная вашему отцу. Она, конечно, полна уважения и любви, но, чтобы написать такую песню, мало уважать и любить своего отца. Наверняка в свое время вы говорили ему, что лучше разбираетесь во всем и советы вам не нужны. Уже не так явно и дерзко, но порой это происходит и сейчас. Мне всегда хочется — хотелось во всяком случае — сказать, что я тоже что-то могу, что у меня что-то получится самостоятельно, отдельно. И всегда это меня мучило — что я хочу сам открыть ресторан, чтобы он как гость туда пришел, чтобы он не мог сказать, что черное надо перекрасить в зеленое, а эту колонну вообще убрать. (Смеется.) И часть моего бизнеса — моя собственная, и отец прекрасно понимает, что его можно не корректировать. Но с другой стороны, если брать мою музыкальную жизнь, я сознательно взял сценический псевдоним EMIN, без фамилии. На моем 35-летии отец, произнося тост, признался, что сейчас за границей, на переговорах, его узнают как папу Эмина. Он сказал: «Я хотел тебя попросить вернуть фамилию, чтобы я больше не скрывал от тебя, что ты уже состоялся, состоялся в полном объеме, поэтому всё теперь нормально». Я с ним не совсем согласен: мне еще есть над чем работать. Я его безмерно уважаю, естественно, а он, со своей стороны, дает мне и возможности, и доверие. Иногда он даже со мной советуется по бизнесу, что особенно для меня ценно, потому что отец — один из самых крутых бизнесменов, которых я знаю. Говорят, что воспитывать современных детей так, как воспитывали тебя, — бесполезно. Они, к примеру, ни в чем не сомневаются и ничего не боятся. Вашим сыновьям тоже кажется, что у них всё получится? Да, есть такое. И это очень обманчивое ощущение и неправильное, поэтому с ним надо бороться. Сомневающийся человек задает себе вопросы: правильно ли я делаю, а надо ли мне это делать, получится ли у меня. Взять даже Дональда Трампа — он вроде непоколебим, и он знает, что у него всё получится. Но, поверьте мне, это тоже задающий себе вопросы человек, и это правильно, так и должно быть, иначе успеха большого добиться невозможно. Вы рисковый человек? Очень. Проект «ЖАРА» вообще был такой... Пятьдесят на пятьдесят, что он состоится, и эфир на Первом канале, и все артисты поедут. Этот проект казался нереальным... Но маленький фестиваль делать не хотелось. Если делать, то самый крутой. Что вам нужно для успеха, понятно. А для хорошего настроения? Утром встать и услышать музыку, не слышать телефон, может быть, чтобы дети разбудили?.. Дети, когда они дома со мной, — это счастье, счастье, когда они прыгают ко мне в кровать, даже если встали намного раньше меня... Круто, когда открываешь телефон и не видишь сообщений, что кому-то плохо, кто-то заболел (в последние годы это было часто — и дедушка болел, и бабушка, их не стало). А пока все здоровы — всё хорошо. Обычно я просыпаюсь на позитиве: у меня весь день впереди, и нужно успеть сделать тысячу дел. А счастье вообще зависит от внешних обстоятельств, или оно внутри нас? Внутри, конечно. Порой встречаешь простого садовника, который каждый день обеспечивает свою семью куском хлеба, и он абсолютно счастлив. И ему, может быть, больше ничего и не надо. А есть человек, у которого есть всё, и он абсолютно несчастлив. И это вот такая амплитуда, где нужно найти золотую середину. И об этом надо помнить, когда зарываешься в постоянном движении так называемой наживы... Это такая азартная игра? Да, ты открыл что-то, получилось, хочешь еще и еще, еще Vegas, и еще круче, чем Vegas. И вроде с собой ничего не заберешь, но ты на это тратишь время. Время, которое потом не потратишь на своих детей, на своих любимых, не проведешь его с мамой, с друзьями. А жизнь одна, ее нужно правильно распределить, расставить приоритеты. Пока у меня с этим проблемы: пока я успеваю делать только то, что наметил, но абсолютно не успеваю делать то, что хочу. А чего вы хотите? Я еще не понял. (Улыбается.) Режиссером стать не хотите? Не удивлюсь, если вы сами придумываете клипы для своих песен. Обычно я брал всегда людей, которые придумывали. Последнее время начал придумывать сам и понял, что мне это нравится больше... У меня недавно было время: я в Майами катался на велосипеде, каждый день по три часа, и придумывал. В принципе, я легко сконструировал план, который мы реализовали. Я взял оператора, режиссера, и мы сняли видео «Испания. Лето», не прописывали даже сценарий, потому что я рассказал детально все сцены — какие они будут, в какой последовательности, как я буду одет. Потом выбрали актрису, и всё. Предыдущий клип, в котором снялась ваша девушка Алёна, снимал Алан Бадоев? Она всех топит там жестко! Сразу согласилась на такую роль? Да. (Смеется.) Эмин, а кто ваш основной цензор? Алёне показываете свои песни? Раньше показывал. Она, кстати, в основном критикует, за что я ей благодарен, потому что это полезно. Очень тонизирует, когда вокруг есть люди, которые тебе честно могут сказать... У меня есть друзья, которым какую песню ни включи, они говорят: «Офигенно!» А тут ты показываешь, а тебе на девять из десяти говорят, что это плохо... Обижаетесь? Наоборот, это заставляет делать лучше. Мама мне так никогда не скажет: что я ей ни пошлю, ей всё нравится. Что еще вы ждете от близкого человека, кроме того, что он должен говорить вам правду? Мне нужно, чтобы с человеком было комфортно, чтобы он был воспитанным, интеллигентным, мягким, обязательно искренним. И в нем должны быть какие-то качества, которые его отличают от других, — чувство юмора, или чувство такта, или что-то еще такое, что выделяет. С друзьями у меня должны быть одинаковые взгляды на дружбу. Для меня дружба — это когда в неудобной ситуации ты всё равно не сворачиваешь с пути, ты всё равно идешь прямо. И на какой-то короткий отрезок такая позиция может покоробить вашу дружбу, но на длинной дистанции ее только сохранит. Да и в отношениях с женщинами, мне кажется, то же самое. Есть какая-то прямая линия, я считаю. Когда ты выбираешь какой-то путь, надо идти прямо, вперед. Что такое любовь, Эмин? Никто не знает. Вы же поете про нее! Получается, что вы не знаете, про что поете? Я рассуждаю. То есть вы философ? Есть такое, но в песнях. А в жизни что философствовать — мы всё равно ничего не решаем, надо делать.