Знакомьтесь, Шиван Мяу: трансгендер, художница и спасительница кошек с Манхэттена

Шиван 61 год; при рождении она получила имя Билл, а в 2003 году перенесла операцию по смене пола. В 2006-м ее друг, скандальный телеведущий Говард Стерн, уговорил Шиван лишиться своей «новой» женской девственности у него в прямом эфире. Для трепетного процесса понадобилось два «жениха» и два выпуска. Шиван стала одной из первых женщин-трансгендеров, о которых узнала массовая публика. Но мы пишем о Шиван не поэтому. Даже если бы Шиван осталась Биллом, она все равно стоила бы того, чтобы о ней узнали. С 1980-х и до сих пор она остается одним из знаковых арт-персонажей богемного нью-йоркского района Ист-Виллидж. Она организовывала культовый местный сквот Umbrella House, снималась в короткометражках, создала транссексуальный панк-бэнд PeP GirlZ, рисовала комиксы и картины, которые продавались за тысячи долларов. В некоторых из них в качестве рабочих материалов использовалась кошачья шерсть и экскременты — факт, вызвавший восторг у журналистов The New York Times и Huffington Post. И не берите грех на душу думать, что это — какая-нибудь плохонькая творческая провокация. Это акт большой любви, ведь так, как любит котов Шиван, их не любит никто. Уже много лет в своей квартире в Umbrella House она содержит Furry Love Kitten Kat Farm — одновременно приют, больницу и хоспис, где больным и обездоленным котам Шиван оказывает вполне конкретную медицинскую помощь. Она не просто сожительствует с котами и ухаживает за ними; все вместе они — семья. Человеческая семья у Шиван тоже есть. Еще будучи Биллом, она стала отцом двух девочек; говорит, что почти случайно. Но и с детьми, и с внуками Шиван поддерживает теплые отношения. — Шиван, расскажи, как тебя изменила операция? В моем случае дошло до того, что я поняла: если не поменяю пол, то умру. Знаешь, я всю жизнь была асексуалкой. В подростковом возрасте у меня даже поллюций не было. Но они начались «за 50» — после операции. Мой первый «мокрый сон» был странным, совсем не порнографическим. Он произошел со мной и одним из моих котов на каком-то телепатическом уровне. Мы с Киви, как всегда, спали в гамаке. И прямо во сне на меня нахлынул оргазм. Самый настоящий, сильнейший оргазм. В этом сне мы с Киви начали сливаться в одного двуполого коточеловека… Мы ощущали друг друга на этом невероятном физиологическом и одновременно мысленном уровне. Чуть позже это повторилось. Я до сих пор вспоминаю тот случай и пытаюсь понять, что произошло. Киви тогда лечили от рака, и он прошел лучевую терапию — может, гамма-лучи как-то расширили ему сознание… — Шиван, перед тем, как мы окончательно углубимся в тему спасения котов — расскажи об истории Umbrella House, сквота, в котором мы сейчас находимся. — Мы оккупировали это здание в 1988 году, оно было заброшенным и формально принадлежало городским властям. В Нью-Йорке если ты доказываешь, что живешь в здании больше месяца, то выселить тебя могут только через суд. Нас взялись выселять лишь через четыре года. Мы забаррикадировались внутри, прямо как сквоттеры в Германии или Амстердаме, а копы заблокировали всю авеню Си. На третий день противостояния они просто махнули рукой, рассмеялись и уехали. А мы начали чинить наш дом. — Ты застала «тот самый» Нью-Йорк, каким он был до зачистки мэром Руди Джулиани — декадентский, дикий. Каким ты видишь этот город сегодня? Все эти небоскребы — жизнь в них стоит огромных бабок, но инфраструктуру вокруг них никто не налаживает. Город сознательно перенаселяют, это очень раздражает. А ведь еще 30 лет назад можно было ходить по тротуарам, не врезаясь в прохожих. — Что скажешь насчет современного искусства здесь? — Весь арт в нью-йоркских галереях — полное дерьмо, для меня это очевидно. В 70-х в Америке был такой сумасшедший религиозный лидер, Джим Джонс, он отравил своих последователей напитком с цианидом. Отсюда появилось выражение, “don’t drink the Kool-Aid”. Не пей сладкую водичку, не верь лжи. Не следуй разрушительным идеям. Это то, что я посоветовала бы каждому посетителю галерей в Челси. Я хожу туда каждую неделю и все надеюсь, что меня что-то впечатлит, но вижу один мусор. В советских художественных школах всех учили прежде всего классическим основам искусства — этого сегодня не хватает всем художникам. Я работала на художника Марка Коцаби, для него картины рисовали русские и венгры, потому что они это умели. Теперь хорошее искусство можно увидеть только в Метрополитен-музее, в зале античного искусства. — Я на днях была там, в античном зале воняло едой из кафетерия. Как шутил один корейский комик из 70-х, «капитализм — это когда люди используют людей. А коммунизм — это наоборот: когда люди используют людей». — Кстати, о доброте. Расскажи, как началась твоя жизнь с котиками? — Сложно вспомнить — просто в какой-то момент смотрю, а у меня сотня котов и кошек… Я обожаю их с самого детства. Мои родители жестоко обращались с животными и не позволяли завести своего кота. Как-то друг отдал мне красавца-сиамца, и я присматривала за ним, пока он не умер. Усыновить нового сиамца мне помог другой человек, по роду деятельности его можно считать профессиональным спасателем котов. Кот был весь избитый, с мордочкой, облитой щелочью… Потом этот спасатель позвонил мне и попросил срочно приютить еще одного. Так, с 1994-го года этот снежный кошачий ком начал расти. В доме не было системы отопления, а я обнаружила, что зимой коты хорошо согревают — и начала брать себе всех, кого только могла прокормить. Потом начала рисовать маслом портреты котов на продажу. Так и живу. Сегодня в Furry Love Kitten Kat Farm всего 20 кошечек — не знаю, как я раньше управлялась с сотней. Но я уже немолода, и у меня проблемы со спиной. Когда нагибаюсь, хребет щелкает, как трещотка. К счастью, с кормом для котов мне помогают. Но лечить их, конечно, нелегко. Как и у людей, к старости у них часто развивается рак. Однажды больница выделила Киви $7000 на операцию, еще три тысячи я взяла из личных сбережений. — Ого, не всех больных людей так спонсируют. — Коты заслуживают этого больше, чем многие люди. О, а вот и Киви идет — наш выживший и король оргазма. Смотри, он меня ревнует! А этого парня зовут Золотая Лапка, это он на моем аватаре в фейсбуке. Вот Пупочек, у нас с ним тоже особенные отношения. — А у тебя есть любимый человек? — Ой, у тебя тут висит фото Владимира Путина с котятами. — Зачем ты держишь скульптурки котов в холодильнике? — Если я оставлю эти фигурки снаружи, коты их просто сжуют. Они любят чистить зубы обо что-то. Я мечтаю делать статуэтки котов из золота и драгоценных камней, но, опять же, не могу себе это позволить. Это кошка породы сиамская красная, она сделана из бронзы; глазки — из лунного камня, усы — гитарные струны. А этот кот — керамический. Керамика позволяет ощутить кота таким, какой он есть. Еще для меня очень важно, чтобы произведение хорошо смотрелось с любого ракурса — я видела столько дрянных скульптур… А вот моя любимая картина. Над ней мы работали с моим любимцем, Юпитером. Он уже умер, я так скучаю… Это он пристрастился гадить на холст, а я сделала из этого художественную фишку, о которой в газетах писали. А вот мои работы, выполненные в более реалистичной технике. Тут я использовала кошачью шерсть и усы. Картина также светится в темноте, если выключить свет. Вот пара из серии «Кот-цветочная голова»… Абстрактные котики… — Мне нравится эта уютная картина, на которой кто-то ведет машину по ночной трассе, а в салоне — коты. — А что-нибудь новое в творческом плане намечается? Последнее время я часто думаю о токсоплазмозе, о том, что, возможно, это продукт эволюционного развития котов, с помощью которого они могут нас порабощать. Может, именно потому существуют одержимые кошатницы. — Я почти не видела бродячих котов здесь, в Нижнем Ист-Сайде. Похоже, что ты с другими зоозащитниками отлично поработала. В чем заключается ваша деятельность? — О боже. Я видела Нину, думала, она на улице пострадала. — Хочется после такого послушать какую-нибудь более веселую историю. — Был у меня котик породы мэнкс, Стимпи. Большой, рыжий, бесхвостый. И вот самая жаркая ночь лета. Спать невозможно, подушка мокрая от пота. Наконец-то мне удается заснуть, и тут вдруг чувствую, что у меня все лицо реально мокрое. Думаю — господи, неужели я так зверски потею? Вода даже во рту… Открываю глаза — а это Стимпи писает мне в рот. Наверное, решил сделать доброе дело и меня остудить. Я была в таком шоке, что даже не смогла разозлиться. Промывала лицо и рот и просто умирала от смеха. — Я думаю, это был жест большой любви. — Как они относятся к тому факту, что ты одна, а их много? — Что ты поняла о котах, живя с ними вместо общения с людьми? Ты знаешь, что обычный небольшой котик может сбить с ног человека весом под центнер? Я видела это своими глазами. Он просто залез по ноге, вцепился мужику в ширинку и повалил его. — Наверное, наблюдать за смертью любимцев для тебя — настоящая мука. — Боже, это кошмар. Когда умирает человек, я не чувствую ничего подобного, как когда умирает котик. Сердце просто разрывается. И с годами я к этому не привыкла, только хуже стало. Коты — это моя религия. Видишь, на мне кепка с надписью MEOW и брошками в виде кошек — я всегда ношу какой-то «кошачий» головной убор, это часть моего богослужебного одеяния. — Как и где ты хоронишь котов? Везешь в Хартсдейл, на кладбище домашних животных? — Раньше я устраивала пышные похороны. В начале XX века на первом этаже этого здания была пекарня, и в подвале сохранилась крупная печь. Когда мой первый кот в этом сквоте, Бьюик, состарился, он пошел в эту печь умирать, и я устроила там что-то вроде мавзолея. Из маленьких коробок я делала гробики. Клала в них наполнитель для лотков или зерна кукурузы (чтобы впитывалась влага), кошачью мяту и цветы. Украшала и самих котов: в ушки — мои серьги, на шею — ожерелье с подвеской в виде кошачьей мордочки. — Как же ты теперь организовываешь похороны? Когда я умру, хочу, чтобы меня тоже кремировали, смешали мой прах с прахом котов и сделали из этого алмаз — существует специальная техника. — То есть в «нематериальный» рай и жизнь после смерти ты не веришь? — При этом, насколько я поняла, ты веришь в существование души. Но душа, сознание… Мне не кажется, что они могут «пережить» чье-то существование. Хотя, конечно, хотелось бы — и мне кажется, скоро это будет возможно с помощью компьютеров. Но это очень опасно. Поместят душу человека в робота, киборга — но кто-то же будет все это контролировать. Это будет рабство невиданного уровня. Хорошо, что, когда это произойдет, меня уже не будет в живых. У меня и раньше было предчувствие, что так случится — еще до того, как я узнала о существовании компьютеров. Мне снились кошмары о злой силе вне наших тел. Большинство людей чего боятся: мяса, там, крови, что ногу топором отрубят. Но есть штука похуже: это уничтожение души. И я уверена, что в космосе есть существа, которым это под силу. Слава богу, что мы еще не повстречались с каким-нибудь «внеземным разумом». Если они более развиты — нам конец.