Ольга Ломоносова: «Если муж пишет мне стихи, то все еще живо у нас»
Актриса Ольга Ломоносова и ее муж, режиссер Павел Сафонов, вместе уже двенадцать лет. Но ощущение такое, будто они только начинают совместную жизнь: все так живо между ними и есть большой интерес друг к другу. В семье подрастают две дочери, а пять месяцев назад на свет появился еще и сын Федор. Между тем и работа не останавливается: Ольга активно снимается в сериалах, а Павел выпускает премьеру в «Ленкоме». — Так повелось, что мы встречаемся с вами после рождения каждого ребенка. Оля, представляла ли ты себя мамой троих детей? Ольга: Я очень хотела сына и вообще третьего ребенка. Но того, что это случится в нынешнем году, не предполагала. Федя был послан нам Космосом. Я в тот период много снималась в Петербурге, постоянно перемещалась между двумя городами, наши с мужем встречи были спонтанными (смеется), и как результат появился Федя. Мне казалось, я уже не в юном возрасте и надо подсобрать сил для ребенка, и вдруг… Это известие было достаточно неожиданным для нас. — Сколько было Феде, когда ты вернулась к работе? Ольга: Месяц. Я поехала в Геленджик на съемки сериала «Доктор Мартов» вместе с ним и няней. А в Москве мы продолжили снимать «Лучше, чем люди», и мне очень помогал Паша. После театра несся ко мне на съемку, выносил Федю. Мне кажется, он тогда настроился на сына и теперь лучше всех с ним контактирует. Павел: Меня натренировали нервные актеры. В тот период были такие репетиции, где меня просто рвали на части, надо было решать кучу проблем, и в это время появился Федор. Но его рождение дало столько сил, что я их не берег, а только тратил. Приходя с репетиции, после которой меня качало, я брал Федю, потому что Олю качало еще больше. И, как ни странно, ребенок меня успокаивал. — Паша, каким образом у тебя все сложилось с «Ленкомом»? Павел: Еще год назад, когда я в Театре сатиры выпус-тил «Собаку на сене», Александр Анатольевич Ширвиндт спрашивал: «Тебе не звонили из „Ленкома“?» Но мне никто не звонил, и так прошел год. Но после того как в той же «Сатире» я поставил «Двенадцатую ночь», думал, что буду отдыхать и заботиться об Оле в связи с рождением нашего тогда еще неизвестного Федора, как вдруг раздался звонок: «Это говорит Марк Борисович Варшавер. Мы очень хотим вас к нам пригласить». И я тут же встретился с ним и с Марком Анатольевичем Захаровым — нужно было приступить к работе достаточно быстро. Я предложил Захарову три названия, в том числе пьесу Булгакова, которую он выбрал. Мы сделали современный, но не осовремененный спектакль на тему художника и власти «Сны господина де Мольера». Плюс это в большой степени личностная для меня история, связанная с самим понятием «театр», с Анатолием Эфросом… — Оля, тебе тоже рождение Федора дало силы? Павел: Оля через девять дней сыграла в «Сирано». А я дежурил с Федором и с няней эти четыре часа. Ольга: Я приехала к театру и осознала, что пути назад нет, но чувствовала, что тело мне не принадлежит. Но, видимо, у человека есть скрытые резервы, особенно у женщин, поэтому спектакль я сыграла. Однако удар по организму был столь серьезный, что результатом стала ангина с высокой температурой. — Паша, ты рад появлению наследника? Павел: Мне было бы страшно, если бы первым родился мальчик. Я еще не был готов к этому. А сейчас осознаю, что действительно хочу наследника, хотя наследовать пока нечего, кроме нашей любви. (Улыбается.) Думаю, что теперь, потренировавшись на дочках, смогу ему дать намного больше правильного воспитания. — В этот раз ты присутствовал на родах? Павел: Да, конечно, но стоял за дверью, я не любитель острых ощущений. Я вообще очень волновался за Олю, как все сложится. Возможно, потому что у меня это совпало с выпуском спектакля в «Ленкоме», а я в принципе человек мнительный. Ольга: Но все было хорошо! Всю беременность я провела в единении с ребенком. Я видела голубоглазого светлого малыша во сне и поняла, что это мой сын. Еще до того, как узнала, что у меня действительно будет мальчик. И роды прошли легко: я родила за два часа. А на следующий день в пять часов мы выписались из роддома. — Не страшно было так скоро выписываться? Ольга: А что может случиться? У меня уже третий ребенок. Они всем детям делают УЗИ и анализ крови перед тем, как выписать. Мы поняли, что все в порядке, и поехали домой. — Оля, договариваясь об интервью с Пашей, я спросила его, не поправилась ли ты. На что он ответил: «Нет, еще лучше стала». Он в тебе по-прежнему видит красивую женщину, а не просто маму его троих детей. Ольга: Кроме того, что он муж, а я жена, он ведь режиссер, а я актриса. Это очень важно. Павел: Надо восхищать. (Улыбается.) Я все время прошу ее надеть платье. Но сейчас у нее такая насыщенная жизнь, что с платьем никак не складывается. (Смеется.) — Оля, Паша оказывает тебе какие-то мужские знаки внимания? Ольга: Не могу сказать, что мне не хватает внимания, хотя подарки он не дарит. Но если он способен иногда мне стихи писать, значит, еще все живо между нами. (Смеется.) Сейчас для меня лучший подарок — дать мне часок поспать. И остаться одному с детьми — это я тоже считаю поступком. — Паша, а как ты завоевывал Олю? Павел: У нас все происходило так, как будто даже не нами было задумано. Нам казалось, что это неправда. А оно складывалось и складывалось. Иногда я даже думаю: «Чем я заслужил такую награду? Что меня привело действительно к моему человеку, который может меня и понять, и принять?» Но, видимо, существуют какие-то тайны, нам неведомые и неподвластные. — А как мама Оля тебя удивила и удивляет? В ней что-то изменилось после рождения детей? Павел: Ни в ее внутреннем содержании, ни во внешнем облике не произошло каких-то серьезных перемен. Не появилось сюрпризов, которые могли бы меня смутить. Ни в первый раз, ни во второй, ни сейчас. И мне это очень нравится. Но, конечно, я не мог знать, какая Оля ответственная, как хорошо со всем справляется. Я очень это ценю. — Оля, ты стала легче относиться к проблемам с детьми, или наоборот? Ольга: Нет, уже со второй дочерью Сашенькой мы ничего не боялись, она летала с нами отдыхать, будучи совсем крошечной. Что, из-за того, что теперь родился Федор, посадить их всех на дачу? Варваре в одиннадцать лет будет не очень интересно там. И она аллергик, мне надо вывозить ее из Москвы. Поэтому летом мы отправились в Грецию и взяли с собой Федора. Все было прекрасно. Дети наконец-то накупались в море, потому что каждый год мы ездим в Палангу, где плавают только моржи. Павел: В этом году нам очень повезло с погодой. Мне кажется, это за то, что Оля родила и потом так мужественно играла в театре, а я выпускал премьеру и еще помогал ей. Я сразу чувствую, когда жизнь говорит «да». Бывают мелочи, по которым ты понимаешь, что все правильно, кто-то тебя ведет и подставляет руку. — А были ситуации, когда ты получал ответ «нет»? Павел: Были, конечно. В жизни, как в любой дороге, есть подъемы и спуски. Последние годы, как мне кажется, у нас подъем, но со своими ложбинами. Помогает нам вера друг в друга. Мы даже смеемся, когда у кого-то день не задался. Бывает, Оля депреснет или я засомневаюсь в себе или своих решениях, но пока мы друг друга поддерживаем и компенсируем недостатки. — Какие же недостатки у тебя, Паша? Павел: У меня их много. Ольга: У Паши есть черты, с которыми он всячески борется, но иногда они проявляются. Паша бывает очень несдержанным, ему не хватает терпения. Павел: Я все терпение трачу в театре на артистов. Прихожу домой, и когда еще тут что-то не так, не могу сдержать эмоции. Я не люблю бытовые проблемы. Ольга: Например, уже нужно ложиться спать, а Варя начинает стирать свою игрушечную собаку, которую она волокла по всему кварталу. Она очень хочет собаку и пока возится с игрушечной. И Паша вчера не сдержался. Это мелочи, и, конечно, он потом сам себя ругает. Даже Варя говорит: «Ладно, пап, ты уже сто пятьдесят раз попросил прощения». Павел: А Оля не любит просить прощения. Ольга: Да, не люблю. Даже когда не права. Мне это очень сложно дается в силу моего характера. Павел: Просто королевская кровь, очень большая стать. Где уж ей опуститься до нас, простых петербуржцев. Польская шляхта. (Смеется.) А мы так, русичи. Честно говоря, нам помогают юмор и самоирония. Сейчас уже и девочки иронизируют над нашими шутками. Кстати, возвращаясь к «Снам господина де Мольера», так получилось, что я не успел Варю забрать из лагеря, и один раз она сидела всю репетицию. А у нас как раз шли активные споры с артистами, я даже волновался за дочь, потому что она очень восприимчивая. И сцену мы репетировали жутковатую. Потом я Варю спросил, не испугалась ли она во время сцены с Мадленой. А дочь ответила: «Нет, папа, вот когда вы спорили, это было страшно». (Смеется.) Она читает все пьесы, которые я собираюсь ставить и которые уже поставил. А Оля в это время активно снималась в сериале «Лучше, чем люди». Ольга: Мне очень повезло: давно не было такой любви и взаимопонимания с режиссером в кино. Андрей Джунковский — прекрасный, горящий. В общем, у нас случился с ним творческий роман. Павел: Он влюбился в Ольгу, присылал ей фотографии со съемок… (Смеются.) — Паша, а ты замечаешь мужские взгляды на Ольгу? Ольга: Паша, на меня так смотрят? Павел: Конечно. Иногда это очень приятно. Но я и сам вижу Олины достоинства, они меня радуют и пленяют. А другие мужчины просто подтверждают мое мнение. Думаю, ревнивы все люди, просто каждый по-своему. Но пока нам с Олей хватает уверенности в себе и какой-то своей энергии, чтобы не волноваться по каждому взгляду или чему-то подобному. — Оля, сейчас уже выпущено столько спектаклей с Пашей. Ты чувствуешь в работе какую-то разницу по сравнению с первой ролью, когда вы еще не были вместе? Ольга: Разница, наверное, в том, что я чуть-чуть приобрела голос. В «Прекрасных людях» я вообще никаких вопросов не задавала, просто делала, что мне говорили: «Подняла руку» — и подняла. (Смеется.) А сейчас иногда имею дерзость спросить: «А зачем?» Но я не существую в более вольготных условиях, чем другие актеры. Напротив, я всегда виновата во всем, даже в том, что плохо идет спектакль (смеется) или что-то не так с атмосферой на репетиции. И замечания потом получаю дома. Единственное, в чем моя позиция более выгодная, так это в том, что если я не задала вопрос на репетиции, то уж потом задам его точно. (Смеется.) — Кто-то говорит, что совместная работа не всегда на пользу отношениям, а если это еще продолжается дома…. Ольга: А мне кажется, это является еще одним связующим звеном — нам интересно вместе. И не говорить дома о работе невозможно. Это же наша жизнь. Мы вообще все обсуждаем. И если меня нет на репетиции, я все равно в курсе того, что происходило там. Точно так же я, приезжая со съемок, атмосферу площадки тащу домой. — Паша, рассматривая или выбирая какую-то пьесу, ты думаешь об Оле как об актрисе, хотя бы на подсознании? Павел: В начале работы я всегда сомневаюсь, какую роль ей предложить. Иногда это происходит спонтанно, как, например, в случае с «Пигмалионом». Ольга там не должна была играть, но просто выручила меня. И всегда это происходит как озарение, как какой-то подарок с ее стороны. — Мне кажется, ваши чувства во многом подогреваются, восхищаясь талантом друг друга… Ольга: Может быть, мне повезло, но я совершенно не понимаю, не идентифицирую, где чувства, а где восхищение Пашей. Павел: Это, безусловно, счастье, что мы можем еще и творить вместе. Данный факт только увеличивает наш интерес друг к другу. Мне с Олей очень приятно и, главное, интересно сочинять. А дом и отношения в семье — это некая общая платформа. И она неизменна со всеми нюансами: первый ребенок, второй, третий… — Паша, ты знаешь, Оля очень гордится тобой и сильно переживает, если ты не можешь что-то реализовать или нет должного отклика критики… Ольга: Ну а как иначе? Павел: Да, Оля тигрица в этом смысле. Она бросается на защиту как разъяренная кошка. Конечно, я в восхищении от нее в такие моменты. Ольга: Не знаю, с чем это связано, с воспитанием, может, но я действительно за все, что касается моей семьи, буду сражаться. — Оля, что Паша дал тебе как личности, появившись в твоей жизни? Ольга: Он так давно появился, что сейчас сказать, что именно он дал мне, трудно. Главное, что меня как человека ничто не разрушило, не переломало. Я осталась собой, а при этом меня стало больше, образно говоря. Просто началась совсем другая жизнь. — А вы по-прежнему не расписаны? Павел: Я люблю какие-то традиционные вещи, но к штампу в паспорте отношусь очень скептически, как и ко всем «институтам», где нужны бумажки. Может, если бы это произошло сразу… У нас был сложный, стихийный путь, мы с Олей давно знали друг друга. Жизнь мудрее всякой свадьбы. Ну вот так сложилось — уже поехала машина. Что ж, потом вдруг добавлять к ней еще колесо? Зачем? Едет же!
