Сумасшедшая езда и дерзкие джигиты — о путешествии кыргызстанки по Монголии
Писательница из Бишкека живущая в США Светлана Куликова В конце ноября 2001 года я проводила в Монголии семинары для преподавателей государственного университета. Жила у коллеги Евангелии, которая ранее работала здесь, в АУЦА, и была переведена в Улан-Батор после террористических атак в США 11 сентября 2001 года. Квартира Евангелии находилась кварталах в шести-семи от университета, и я ходила на работу пешком. В годы СССР Монголия недаром считалась 16-й советской республикой — Улан-Батор сильно похож на Бишкек и многие другие города бывшего Союза: такие же прямые, параллельные и перпендикулярно пересекающиеся широкие улицы, микрорайоны с пятиэтажными панельными домами и главные здания с колоннами, построенные в стиле советского классицизма. В общем, я чувствовала себя там, как дома. Однако имелись два существенных отличия. Монголия — это бескрайняя степь, по большей части которой до сих пор кочуют скотоводы. Только в Улан-Баторе и еще двух-трех небольших городах живет оседлое население. В таких условиях правительству было трудно, да и бессмысленно телефонизировать всю страны посредством наземных линий. Поэтому когда появилась мобильная связь, монголы быстро начали ее внедрять и развивать. Очень мудрое оказалось решение — географических препятствий (гор и глубоких долин) там практически нет, сигнал распространяется быстро и хорошо, без помех. В 2001 году у всех жителей Монголии, даже сельских, были сотовые телефоны. У некоторых по два — для работы и личного общения. Аппараты стоили очень дешево, и монголы, кстати, очень этим гордились. Особенно те, которые ездили по миру. Говорили, что даже в западных странах мобильная связь, к которой они быстро привыкли, была гораздо хуже, чем на родине. Второе отличие — культура вождения… нет, взаимодействия пешеходов и водителей. Мне было не привыкать к тому, что автомобилисты водят машину так, будто всего три дня назад пересели на нее с коня. В Бишкеке таких примеров тоже полно. Но хотя бы пешеходы из соображений безопасности стараются соблюдать правила. В Монголии же правила тогда не соблюдал никто: ни пешеходы, ни водители. Я иногда вообще боялась переходить дорогу на оживленных перекрестках, даже на зеленый сигнал светофора, потому что обязательно выворачивал какой-нибудь идиот, который "подбирал" меня сзади. Еще и сигналил при этом, покрутив пальцем у виска. Пешеходы спуску водителям не давали — вступали с ними в перепалку… Однажды я переходила улицу, когда машин практически не было. Вдруг откуда ни возьмись справа вывернул "Мерседес" и чуть не проехал мне по ногам. Я громко сказала: — Куда же ты прешь?! Тоже мне, джигит… — А чего ты тащишься, как старая кляча?! — на чистейшем русском ответил водитель-монгол и притормозил у обочины. — Вообще-то на зеленый дорогу перехожу! — парировала я, обалдев от его наглости и уровня владения языком. — Да какая разница: зеленый — не зеленый… Через дорогу быстро бежать надо! А ты откуда такая взялась? Из России? — Нет, из Бишкека. — Ты с дороги-то уйди, а то тебя сейчас точно кто-нибудь задавит. Пойдем поговорим… — Не о чем мне с вами разговаривать! — с опаской сказала я, оглядываясь по сторонам. — Да не боись, я тя не съем! — рассмеялся водитель, демонстрируя виртуозное владение русским разговорным. — Просто по-русски давно не говорил, а тут такой сюрприз. Тебе куда надо-то? Садись — подвезу. Если завтра в новостях передадут, что тебя на перекрестке сбили, меня совесть заест. — Мне недалеко, пешком дойду. Спасибо, — тоже примирительно ответила я. — Садись! Ну когда мне еще такая возможность представится — по-русски поболтать? — уговаривал водитель и, дождавшись, когда я сяду в машину, спросил: — Из Бишкека, говоришь? Как у вас там, в Киргизии? По дороге мой новый знакомый рассказал, что в молодости учился в Иркутске на инженера и крутил роман с русской девушкой. — Практически все образованные монголы моего поколения говорят по-русски, потому что учились в ведущих вузах Советского Союза. Для нас даже квоты специальные были… А сегодня молодежь в основном английский учит. Русский ей совсем не интересен. — Это понятно, — сказала я. — Сейчас все английский учат. Кстати, я сама проводила семинары для студентов на английском, а преподаватели просили проводить их на русском — все они хорошо знали великий и могучий. …Прощаясь, мой новый знакомый глубокомысленно заключил: "Монголам очень важно знать хотя бы один иностранный язык, а лучше — два или три, переводить на них нашу литературу. Это единственный шанс для малых народов не потеряться в современном мире".
