"Поставить себя на место другого". Сотрудники ТАСС опробовали костюм инвалида

Здоровый человек редко задумывается о том, каково жить с больной спиной, плохим слухом или глаукомой. А если со всем этим одновременно? Сотрудники ТАСС в преддверии Дня инвалида протестировали костюм GERT, в котором можно почувствовать себя человеком с различными физическими ограничениями. Год назад такой костюм примерял глава Сбербанка Герман Греф. Костюм GERT поможет вам лучше понять не только инвалида, но и просто пожилого человека. "Как правило, нам кажется, что то, что человек ходит медленно, плохо реагирует на ваши вопросы, что это нечто субъективное и даже нас раздражающее, — говорит главный внештатный гериатр Минздрава РФ Ольга Ткачева. — Мы должны понимать, что чувствует пожилой человек, чтобы правильно к нему относиться. Это и другое отношение к своим родителям, бабушкам, дедушкам и понимание, как им порой бывает трудно, и что они нуждаются в поддержке". Что такое костюм GERT? Костюмы GERT — это технологичные симуляторы. Они имитируют ограничения слуха, зрения, опорно-двигательного аппарата. Их разработали Великобритании для подготовки врачей и изучения заболеваний, а позже стали применять и для того, чтобы понять, как инвалиды адаптируются к внешней среде. В 2013 году костюмы GERT опробовали сотрудники британского банка Barclays. Год назад этот опыт решил повторить Сбербанк. Теперь мобильные приложения банка становятся более доступными для клиентов с нарушениями зрения, тестируются сервисы по услугам удаленного сурдоперевода и обслуживания клиентов на дому. "Ощущение, что ты в космосе. Или на дне океана" Сотрудники ТАСС походили в костюме GERT по зданию агентства, попытались справиться с лифтом, подняться и спуститься по лестнице и даже поработать. Максим Филимонов, главный редактор ТАСС Что из привычного было сложнее всего? Прежде всего, работать было трудно. Такое простое действие, как сесть за компьютер, ввести пароль и начать работать, в этом костюме оказалось невозможно: не видно ни клавиатуры, ни букв на экране. Соответственно при таком поражении зрения способность работы стала бы критически ограничена. Все остальные сложности доставляли дискомфорт, но сложнее всего было с ограничением зрения. Почему было важно попробовать это самому? Почувствовать себя в повседневной жизни так, как чувствует себя человек, имеющий физические нарушения, — это для меня первый опыт. Этот опыт важен потому, что когда у нас все работает нормально, когда мы бегаем, когда мы живем, как нам кажется, обычной жизнью, то мы не можем понять, как себя ощущают люди, которые лишены этих вроде бы обычных вещей. Не знаю, насколько это влияет на доброту, но точно могу сказать, что как минимум это делает, заставляет задуматься о терпимости. Что можно было бы изменить в ТАСС? Лифт, надписи нужно менять. Самое главное, — не только в ТАССе, но и везде что-то с этим надо сделать — с отношением людей. Когда ты идешь, люди не воспринимают, что в тебе что-то не так. Они так же говорят, на том же тоне, они не понимают, что ты, например, их не узнаешь, и то, что ты не поздоровался, это не потому что ты невежлив, а потому что ты плохо видишь. Высокомерие часто объясняется плохим зрением — почему нет? Конечно, нужны таблички, более яркие пиктограммы, которые говорят тебе, где что находится. Например, с компьютером проблема может быть теоретически решена более крупным шрифтом и другим освещением экрана. Я тогда буду не совсем беспомощным с точки зрения работы. Но то, что среда у нас пока не приспособлена — это факт. Георгий Каптелин, заместитель главного редактора ТАСС Что из привычного было труднее всего? Для меня тяжелее была потеря слуха. В варианте тех очков, что были на мне (имитация глаукомы), я хотя бы что-то видел. Понятно, что нужно поворачиваться всем телом, чтобы посмотреть в ту сторону, которая выпадает из поля зрения. Понятно, что размытые фоны, не очень четко видно лица и так далее, но тем не менее хотя бы что-то видно. А слух, особенно, когда сбоку или что-то еще происходит, это страшно, потому что ты просто не слышишь. Страшно то, что ты видишь человека, он отходит за пределы видимости, и ты его слышать перестаешь. Он пропал. В движениях, наверное, перемещение по лестнице далось тяжелее всего. Именно из-за пространственной ориентации, потому что монотонные цвета начинают сливаться, особенно, мраморные лестницы, особенно вечером. Мне было сложнее спускаться: непонятно, где заканчивается ступенька, где нужно сделать шаг вниз. С лифтом самое страшное было в том, что кнопки не видно. Наверное, все дело в люминесцентном свете. Он слишком слепит, все остановится матовым и однотонным. Если близко-близко наклониться, можно разглядеть, что кнопки там все-таки есть, и на некоторых из них написаны цифры, но для этого нужно практически на колени встать. Почему было важно попробовать это самому? Только то, что ты можешь попробовать и прочувствовать сам, ты можешь понять по-настоящему. Когда тебе рассказывают, как тяжело пожилым людям, что им нужно уступать место в автобусе, троллейбусе и метро, ты просто принимаешь эту информацию. А почему надо — не очень понятно. Когда ты действительно знаешь, как именно тяжело человеку с ограниченными возможностями здоровья или пожилому человеку, то только тогда ты начинаешь понимать, что ему нужна помощь. Что можно было бы изменить ТАСС? Лифт однозначно требует каких-то изменений. Может быть, нужен звуковой индикатор, который бы это дополнял. Наверное, на лестнице можно делать какие-то яркие и заметные линии, которые просто обозначают край ступеньки. Николай Яковлев, руководитель пресс-центра ТАСС Что из привычного было сложнее всего? Сложнее всего было ориентироваться в пространстве. Человек, который лишился возможности видеть так, как он видел раньше, испытывает серьезные перегрузки. Такое ощущение, что ты, с одной стороны, в той же реальности, в которой ты привык находиться, в ТАССе, с другой стороны, — это какой-то другой ТАСС, это другое помещение. Были моменты, когда просто непонятно, где находишься. Было ощущение, что нужна опора на какого-то человека. В пресс-центре на месте спикера сидеть привычно, но когда на мне был костюм, было ощущение потерянности: не видно лиц, не слышно, что происходит, реакцию зала не понимаешь. Теряешь реальность. Ты не видишь людей, ты не понимаешь, с кем ты общаешься. Ты не слышишь. Поэтому, да, ты "в космосе". Ощущение, что ты в космосе. Или на дне океана. Почему было важно попробовать это самому? Это полезный опыт, безусловно. Когда я работал на телевидении, мы делали программу. Ведущий сел в инвалидное кресло и проделал маршрут, который проделывает среднестатистический человек в этом положении. Процесс съемок настолько произвел на меня впечатление, что я перестал парковаться на местах для инвалидов, хотя раньше, признаюсь, иногда ставил машину на эти места. Потому что понимаешь, чего стоит припарковаться, выйти из этого автомобиля и достичь той цели, которая, казалось бы, легко достижима для человека с не ограниченными возможностями. Здесь такая же история. Но вот человек, с одной стороны, все-таки существо социальное, с другой стороны, животное начало ярко выражено. Поэтому, пока ты это на себя не примеришь, ты не понимаешь, как это тяжело. И после этого хочется помочь всем бабушкам и дедушкам перейти через дорогу, может, коляску на бордюр закатить там, где нет удобного парапета (мы понимаем, да, что еще не везде они есть). И это хорошо. Что можно было бы изменить ТАСС? ТАСС — лидер информационного пространства, и чтобы о чем-то заявлять, о чем-то говорить, мы должны понимать это. А проблема людей с ограниченными возможностями здоровья — одна из проблем нашего общества. Это, конечно, важно для нас. Екатерина Ефимова, руководитель редакции социальной и гуманитарной информации ТАСС Что из привычного было сложнее всего? Мне было трудно пользоваться смартфоном, отвечать на звонок — пальцы не слушались. Отдельным испытанием стал лифт, в котором поиск кнопки превратился в упражнение на скорость — успеть найти нужную, пока двери не закроются. Мне было странно, что меня кто-то зовет, а я не слышу и смутно вижу, кто это. Почему было важно попробовать это самому? Для меня было важно получить этот опыт с профессиональной и человеческой точки зрения. Да, нам с детства говорят, что нужно помогать тем, кто слабее, старше, тем, кому тяжело. Но этот костюм дал реальную возможность поставить себя на место другого. На следующий день в магазине одна пожилая женщина попросила меня помочь прочесть ценники на товарах. Конечно, я сделала бы это и раньше, но теперь в моей памяти есть воспоминание размытой действительности, которая предстает перед человеком с нарушениями зрения. Ты понимаешь, как много значит помощь со стороны для людей с инвалидностью. Что можно было бы изменить ТАСС? Поскольку в моей версии костюма наибольшие сложности вызвали нарушения зрения, мне кажется, что было бы верно оснастить агентство надписями на шрифте Брайля у лифтов и внутри них, также продублировать указатели пресс-центра, туалетов, столовой. Бэлла Волкова, собственный корреспондент сайта ТАСС Что из привычного было сложнее всего? Утяжелители на руках и ногах поначалу кажутся ерундой — ну, чуть сложнее двигаться, но не более того. Вот когда на спину вешают жилет, становится по-настоящему тяжко. Как живется с плохим зрением, я знаю хорошо — у меня близорукость -8, без очков или линз я не перемещаюсь даже по квартире. Но в очках, имитирующих глаукому, двигаться еще сложнее: ты мало что видишь боковым зрением. Чтобы хорошо разглядеть человека, стоящего справа, надо повернуть шею. А шею поворачивать сложно — на ней тоже "ошейник"-ограничитель. Но самое серьезное испытание — это частично "лишиться" слуха. Мы все сделали "по хардкору": надели и беруши, и наушники. Когда плохо видишь и почти не слышишь тех, кто рядом, теряешь ориентацию в пространстве. В какой-то момент я "потеряла" своих коллег из виду и испугалась, что сейчас заблужусь — хотя в родном здании ТАСС знаю все лестницы и помню, где надо остерегаться стеклянных дверей (каково должно быть слепоглухому человеку, который едет в незнакомое место один — или даже с собакой — боюсь и представить). Причем, как оказалось, я даже не услышала и не почувствовала, что кто-то стоит за моей спиной. Еще смущаешься, когда понимаешь, что ты говоришь слишком громко — как это обычно делают люди с нарушениями слуха. Садиться на стул в таком костюме тяжело. Вставать — еще тяжелее. Спускаться по лестнице — вполне возможно, но неприятно. Скоро становится жарко и появляется одышка, как будто долго бегала. Когда снимаешь с ног утяжелители, ловишь себя на чувстве: "Ого! Так мне, оказывается, очень легко жить!" А спина болит еще долго — как после продолжительной работы на неудобном стуле или таскании тяжестей. Справедливости ради — я не занимаюсь спортом совсем, хотя люблю ходить пешком и часто ношу тяжелые сумки. Думаю, тому, кто дружит со спортзалом, должно быть проще. Самое прекрасное в этом костюме — то, что его можно снять. У пожилых людей возможности снять с себя "груз лет" нет. Было бы здорово в качестве эксперимента добраться в таком виде до работы на метро. Но, думаю, весь оставшийся рабочий день я бы пыталась отдышаться. Почему было важно попробовать это самому? Потому что все мы будем старыми (ну, если повезет дожить). Сразу стало ясно, что пора начать заниматься спортом или танцами, чтобы через 30 лет спина болела чуть меньше. Что можно было бы изменить ТАСС? Стеклянные стены и двери. Будем честны — в них и здоровый молодой человек может врезаться. А человек с глаукомой — тем более. Мне помогло только то, что я была не одна, двигалась медленно и знала, где нужно быть осторожнее. Мероприятие прошло совместно с проектом Сбербанка "Особенный банк" Инна Финочка