Антон Шагин: «У меня прекраснейший тесть с золотыми руками»
Антон Шагин действительно проснулся знаменитым после роли Мэлса в «Стилягах» Валерия Тодоровского. Хотя, по его словам, ничего в его жизни тогда не изменилось. С тех пор прошло девять лет. За это время в его киношной биографии не случилось ни одной проходной роли. Ему удивительным образом удается не размениваться, несмотря на ответственность — в свои тридцать три он отец двух детей, — и при всей преданности профессии говорит, что главным для него является семья. — Антон, тебе весной исполнилось тридцать три года, это число для мужчины считается кармическим. Как ты к этому относишься, что чувствовал? Распяли, но не сильно, как пел Высоцкий. (Улыбается.) — К тридцати трем годам при твоей успешности у тебя всего двадцать две работы, а у многих твоих коллег к такому возрасту зачастую уже под сотню… — Для меня по-прежнему главным критерием остается творчество и желание делать то, что я еще не пробовал, в частности, создавать новый, неизведанный мною характер. Но я никого из коллег не осуждаю. Я отказываюсь только в случае откровенной лжи, как это было, например, с Петром Третьим в одном из вышедших потом сериалов. Я прочел исторические хроники и несколько книг и понял, что государь был оболган. Сказал, что готов сниматься, если они переделают сценарий и царь не будет выглядеть таким идиотом. Авторы не согласились, и я ответил, что тогда отказываюсь, так как множить ложь не собираюсь. — Бывало, что ты отказывался, а потом жалел? — Нет, я советуюсь с Никой (жена, актриса Вероника Исаева. — Прим. авт.), даю ей почитать сценарий. Она мой главный помощник и соратник. В большинстве случаев мы совпадаем. Наверное, потому что учились вместе. (Улыбается.) Ника всегда беспристрастно говорит то, что думает. И я ей за это благодарен, потому что не каждый любящий человек способен высказать правду. — Марк Анатольевич Захаров к тебе относится трепетно и позволяет не участвовать в спектакле в том случае, если тебе неинтересно. Ты это ценишь? — Я пришел работать в «Ленком» с режиссером Марком Анатольевичем Захаровым. В этом весь ответ. Да, он меня отпускает. И это, конечно, большое благо. — Планы в театре имеются? — Сейчас я ничего не репетирую, потому что каждый день у меня идут съемки, а во вторую половину сезона поживем — увидим. Есть предложения и моя собственная задумка, которая в силу разных обстоятельств уже несколько лет буксует. Это моноспектакль по моим стихам, на это нужно время, и не от одного меня все зависит. Если получится, буду счастлив, потому что мне есть что сказать. — Где ты сейчас так плотно снимаешься? — В двенадцатисерийном фильме для Первого канала «Подкидыш». Действие происходит в 1926 году. Нижегородский вор случайно попадает в ленинградскую милицию, найдя в ворованном бумажнике не только деньги, но и билет в Ленинград в один конец. Он решает поехать туда, спасаясь бегством. Там его встречает милиция, ожидая прекрасного следователя из Нижнего Новгорода, за которого он вынужден в дальнейшем себя выдавать. И у него это хорошо получается, он с легкостью раскрывает одно дело за другим, потому что знает всю бандитскую подноготную. Но, будучи новоиспеченным следователем, сколачивает банду, чтобы ограбить главный склад НКВД с ценностями, которые должны быть отправлены в Германию. А вот удастся ему это или нет, я пока не скажу, сохраню интригу. Я еще не играл такого перевертыша. Вообще, это лихо закрученный ретро-детектив. Съемки у нас с августа по декабрь. — Нелегко сниматься в Питере поздней осенью и зимой… — Мы уже отсняли большую часть натуры, но интерьеры в Петербурге холодные, так как их никто не отапливает, потому что в большинстве своем это полузаброшенные здания. На площадке стараются включать тепловые пушки, чтобы мы не мерзли, но все равно не жарко. (Улыбается.) А от количества текста, которое я выучиваю каждый день, у меня в голове уже не мозг, а библиотека. (Смеется.) — Вот-вот на НТВ выходит очень ожидаемый сериал «Хождение по мукам» в режиссуре Константина Худякова, где ты сыграл поэта Бессонова. Ждешь, как примут фильм и твою роль, волнуешься? — А чего волноваться? Съемки закончились. Для меня это не только актерская премьера, но и поэтичес-кая. Константин Павлович Худяков на пробах узнал о том, что я пишу стихи, и предложил написать несколько текстов для этого фильма, что я и сделал. Поэт Бессонов читает стихи актера Шагина. (Улыбается.) Это уже второй опыт, когда режиссер берет мои стихи в свой фильм. Не так давно Алексей Герман взял одно стихотворение в свою картину «Довлатов», где я сыграл поэта-метростроевца. — С какого возраста ты начал писать стихи? — В студенчестве, в Школе-студии МХАТ, были совершены первые попытки. — Кому показывал поначалу? — Жене. И впоследствии первая книга стихов была посвящена именно Нике, она называется «Её». Но пишу я главным образом для того, чтобы не потеряться за актерством, за лицедейством, чтобы сохранить самое себя. — Уединяешься где-то, чтобы писать? — Да, на балконе. — А зимой? — И зимой тоже, он утепленный. (Смеется.) Для меня сочинительство — это способ отстранения от реального мира и возможность посмотреть на все с другой стороны. — Ты очень эмоциональный, импульсивный человек. Научился ли себя сдерживать? — Прошлым летом я посетил Оптину пустынь, где в одиночку прожил неделю, и вот после этого, мне кажется, во мне произошли некоторые изменения. Не хочу разводить пафоса, но потребность к исповеданию, к жизни по закону божьему у меня возросла. — А роли в тебе что-то меняли? Они ведь у тебя знаковые были: и Алексей Иванович в «Игроке», и Верховенский в «Бесах»… — Сыграв Верховенского в «Бесах», я избавился от своих собственных. Не ото всех, конечно, но парочку совсем отъявленных мне удалось отстегнуть. (Улыбается.) В актерском организме есть некие кнопки, на которые надо научиться нажимать, чтобы лучше разбираться в нем, исследовать его и раскрывать скрытые ресурсы. — Ты всегда работаешь на пределе возможностей. Не боишься когда-нибудь «перегореть»? — Нет. Актер не может находиться с температурой 36,6. Это неудобная профессия и некомфортное состояние. Психологические нагрузки запредельные. Но если начну говорить об этом, то стану жаловаться, чего я делать не хочу. Это рабочие моменты, без которых ни кино, ни театр невозможны. Но зрителю знать об этом не нужно. — Ты уже три месяца практически безвылазно находишься на съемках в Питере. Как переносишь разлуку с семьей, ведь ты очень домашний человек? — Конечно, я привязан к дому и по-прежнему считаю, что семья — это главное. Но работа есть работа. А Ника с детьми приезжает ко мне, в августе они две недели были в Питере, но, так как Матвей ходит в школу, в следующий раз они посетили меня уже в осенние каникулы. Я их встретил, мы гуляли, ходили в кино, в музей, провели прекрасную неделю. — Ты строгий папа? — Пытаемся договариваться мирно. Но бывают наказания в виде лишения сладкого. (Смеется.) И еще каждые выходные мы составляем культурную программу для детей — и если в течение недели были проступки, то они могут лишиться развлечений. — Нравится ли учиться Матвею? И ходишь ли ты на родительские собрания? — На родительское собрание я ни разу не попадал, а вот когда забирал Матвея из школы, общался с учителями. Ему в целом нравится, школа у нас хорошая. Но сейчас образование хромает, я вижу, что они начинают проходить тему и, не углубив ее, не впитав, не разобрав ее до конца, идут дальше. Учителя не скрывают, что образование дети получают в школе лишь на тридцать процентов, а на остальные семьдесят — дома. Но в силу моей загруженности этим больше занята, конечно, Ника. — Ника сейчас работает? — Да, она по-прежнему преподает художественное слово в одном из театральных заведений. — Что тебя может действительно расстроить в поведении детей? — Поводом может быть что-то непозволительное в их поведении в театре или в кафе, в любом общественном месте. И дело не в том, что скажут окружающие, а в том, что дети должны понимать: другие люди тоже пришли отдыхать. Мы найдем иное, более удобное место, чтобы подурачиться. Уедем на дачу, пойдем в лес, покричим, побегаем на участке. Есть правила приличия, которые должны работать всегда. — Матвей занимается каким-нибудь спортом? — Косики-карате. Прошлой весной стал чемпионом Москвы в своей категории и завоевал право выступать на чемпионате мира, который впервые за сорок лет проходил здесь. Увы, у меня не получилось приехать, но мама, дядя и друзья поддерживали его. — Мне кажется, ты должен любить дарить подарки и даже придумывать их… — Да, я люблю дарить подарки. Отдавать — это большая радость и счастье. Мне нравится чем-то удивлять. К примеру, Ника приезжала на свой день рождения в Петербург. Помимо всех остальных сюрпризов, я договорился с запасниками Русского музея, чтобы ее одну туда провели и показали нашего любимого художника Павла Филонова. Лет семь назад в Таллине мы увидели его большую выставку и были совершенно потрясены. — В одном из интервью ты сказал, что не любишь фальши и поэтому скорее предпочитаешь проводить время дома, чем ходить куда-то… — Я не затворник. Просто считаю, что семья — это главное, и почему я должен тратить свое время на какие-то тусовки и людей, которые мне совершенно неинтересны? Жизнь слишком коротка, чтобы ее разменивать и растрачивать на то, что тебя не обогащает, а только транжирит внутренний ресурс. Это мой путь, кто-то его поймет, кто-то нет, я не собираюсь никого ни в чем пере-убеждать. И вообще, надо хоть иногда вспоминать, что жизнь дается один раз, и наше пребывание здесь все равно закончится, и с каждого спросят. Пожалуй, это одно из немногого, что мирит меня с реальностью — каждый все равно будет в ответе. — Но ты же от многого получаешь радость… — Да, меня прежде всего радует моя семья, то, что мы живем дружно. Радуют друзья, которые рядом. И то, что мне по-прежнему встречаются добрые и светлые люди, которым я бесконечно благодарен за терпение, отзывчивость, за уроки жизни. Радует, что мое творчество, мои стихи кому-то нужны, что группа «Танцы минус» с Вячеславом Петкуном использовала один мой текст для своего мини-альбома. А вообще я благодарен богу за то, что живу и что у меня есть руки-ноги (смеется), что все мои близкие, слава богу, здоровы. — Эти руки еще и многое умеют делать… — Не многое (улыбается), но я стараюсь и стремлюсь учиться, благо есть у кого. У меня прекраснейший тесть Александр Семенович, с золотыми руками. Он сделал нам дома невероятные стены из мрамора. Там есть и моя маленькая часть. Мрамор — очень хрупкий материал, вытачиваешь один сегментик, намазываешь его раствором, придавливаешь, а в растворе оказался камушек, и все трескается. А ты на этот сегментик потратил минут двадцать, обтачивая его со всех сторон. Но это все, конечно, тренировка терпения, смирения. (Смеется.) — А с Никой у вас бывают горячие конфликты или у вас в этом смысле просто пасторальная картинка? — Бывают, конечно. Но не скандалы, не драки, а просто мелкие недопонимания. И в этой ситуации надо все разъяснить, поговорить. Если я в чем-то неправ, то обязательно извинюсь. Максимум полчаса мы можем дуться друг на друга, а потом улыбнемся и идем дальше. — Знаю, что у тебя произошли некоторые бытовые изменения — появилась машина. Когда мы встречались в прошлый раз, года два-три назад, ты уверенно говорил, что она тебе не нужна. — Так у нас же двое детей, это стало необходимостью. (Улыбается.) Мы с женой пошли в автошколу и вновь сели за парту. Решили опять стать одногруппниками, отучились вместе и получили права. — И кто быстрее освоил эту науку? — Наверное, все-таки Ника, потому что я человек с беспокойным характером. А здесь нужна рациональность, важно не подключать свои эмоции. Но от вождения я получаю огромное удовольствие. И вообще понял, что машина — это замечательно. Включил приятную музыку, заблокировался, и… хорошо. (Улыбается.) — При выборе автомобиля думал о престижности? — Нет, мы купили «Тойоту». Она комфортная, надежная, вместительная, в первую очередь для того, чтобы ездить на дачу. — Я так и поняла, что машина нужна прежде всего из-за появившейся дачи. Загородная жизнь тебе в радость? — Мы прекрасно себя чувствуем за городом и очень радуемся тому обстоятельству, что удалось приобрести участок. Он находится под Сергиевым Посадом, недалеко от лавры. Мы хотели, чтобы участок был совершенно пустым, чтобы самим все начать делать с нуля. Просыпаешься, тачку в руки — и вперед. Сначала стелешь ткань для дорожки, потом сыплешь песок и щебенку. Мы с женой насажали яблонь, груш, слив и других деревьев. Сказано: «Делайте рай» — вот мы и пытаемся. Есть у нас и теплица. Счастье выращивать там овощи и кормить ими своих детей. Это совершенно другой вкус, запах. Несмотря на огромный труд, от земледелия мы получаем кайф. — У вас уже есть и дом? — Небольшой домик поставили. Своими руками начали всем семейством строить баню, залили фундамент, а следующим летом продолжим строительство. По возможности все делаем сами, потому что однажды понадеялись на «специалистов», которые нам провели водопровод, но трубы начали лопаться — вся работа пошла прахом и вложения тоже. Пришлось с тестем заново рыть траншеи и все переделывать. Почва у нас глинистая, так что на два метра вглубь копать — дело увлекательное. (Смеется.) Но здесь присутствует и воспитательный момент — дети видят, что не все просто дается в этой жизни. — Матвей уже помогает? — Конечно. Даже Полина помогает в свои три с половиной года. Хозяюшка растет. (Улыбается.) Она поливает, у нее есть своя леечка, а мы с Матвеем возим щебенку и песок. Так что все при деле: приезжаем на дачу — отдыхать некогда. (Улыбается.) Правда, шашлыки и чаепития на воздухе все-таки случаются. Мы купили под Сергиевым Посадом большой антикварный самовар известной в XIX веке компании «Аленчиков и Зимин». По-моему, чай из самовара вкуснее. В общем, жизнь заиграла новыми красками. — Бывает, появляется дача — и люди перестают куда-либо ездить. А вы раньше любили путешествовать… — И продолжаем это делать. В этом году ходили по Волге на теплоходе «Василий Чапаев» до Чебоксар. Это было незабываемое путешествие. Увидели пятнадцать городов, а самое главное, на теплоходе были совершенно удивительные люди. — Сколько времени ты можешь спокойно отдыхать и не думать о том, что не снимаешься, что не звонят с предложениями? — В такие дни я беру лист бумаги и пишу стихи или читаю, потому что чувство неудовлетворенности собой меня не покидает. И с радостью провожу время с семьей. Но, конечно, без актерской профессии я не смогу полноценно жить. — Марк Анатольевич Захаров любит рассказывать о том, что жену офицера выбирало офицерство, так как они считали это основополагающим в том, как сложится его дальнейшая жизнь… — Я с этим полностью согласен. Всегда говорю, что мы без женщины даже появиться на свет не можем. (Улыбается.) Развиться и состояться без женщины — вообще немыслимая вещь. (Улыбается.) Поэтому все мои заслуги абсолютно точно можно отнести на счет моей жены Ники.
