«Окончательно исчез наш прекрасный балет, — писала "Северная пчела" в январе 1847 года. — Материально он еще существует. Есть прелестные танцовщицы, искусные танцоры, удивительный кордебалет, есть ежедневно распускающийся рассадник самых редких дарований; нет только в публике охоты смотреть на них. Единственным средством к возбуждению этой охоты было бы, может быть, сочинение новых, занимательных балетов, но для этого нужен новый Дидло, новый Прометей, новый гениальный хореограф, а теперь такого, кажется, нет во всей Европе».
До прибытия Мариуса Петипа в Петербург оставалось полгода.
Он еще только собирался в Россию. 28 лет, в долгах как в шелках, плюс проблемы с испанской и французской полицией. Работая до того в Мадриде и давая частные уроки танцев в одном благородном семействе, он закрутил роман с юной девицей; за матерью той девицы ухаживал французский посольский чиновник, быстро решивший, что Петипа посягает именно на его сокровище. Дуэль на пистолетах, раздробленная челюсть противника — и необходимость быстро убираться из Мадрида.
Вся предыдущая жизнь Петипа была жизнью бродячего человека театра: он, можно сказать, родился в кулисах. Отец — танцовщик, мать — актриса; старший брат стал танцовщиком, сестра актрисой. На свет Мариус Петипа появился в Марселе, затем семейство переехало в Брюссель, где наш герой впервые вышел на сцену (ему было пять лет). Никакого академического образования — Мариуса учил отец, и правильной постановке рук способствовали удары скрипичным смычком (в давние времена балетный класс шел под скрипку, а не под фортепиано). Смычки периодически ломались, мальчишка злился и заявлял, что не хочет заниматься танцами, ибо не мужское это занятие. Но тут вступала мать — она уговаривала ребенка терпеть и работать, и ребенок ее слушался. Семья кочевала: из Брюсселя в Антверпен, оттуда в Бордо. Когда Мариусу исполнилось девятнадцать, он получил собственный контракт в Нанте. Там он дебютировал как хореограф (получая 10 франков авторских за каждый спектакль), затем вернулся в Бордо уже как премьер, потом уехал в Испанию, где имел большой успех... И вот из Испании пришлось убегать как можно быстрее, пересекая границу под вымышленным именем. Контракт танцовщика, предложенный ему директором Императорских театров Гедеоновым (Дирекция постоянно искала таланты за рубежом), был как нельзя кстати. Петипа приехал в Россию. Бродячая жизнь закончилась. Следующие шестьдесят с лишним лет он будет принадлежать Петербургу.
Дебютировав в сентябре 1847 года сразу как танцовщик и как постановщик в «Пахите» (на спектакле был Николай I, одаривший нового артиста своего театра перстнем с восемнадцатью бриллиантами), Петипа работал чрезвычайно много. Он поставил в России более ста балетов — и вообще-то именно он создал тот «большой стиль», ту «большую классику», что ныне считается фундаментом русского классического балета.
«Лебединое озеро» первым поставил не он — мировая премьера была в Москве в 1877 году, спектакль выпускал хореограф Вацлав Рейзингер, и балет успеха не имел. То «Лебединое озеро», что сейчас известно всему свету, появилось лишь в 1895 году — и сделал его Петипа вместе со Львом Ивановым. Последний ставил сцены с белыми лебедями, Петипа — всю историю с лебедью черной. Зато «Спящая красавица» (премьера в 1890-м) принадлежала ему с первого такта. Он расписывал Чайковскому, сколько минут музыки нужно для того или другого танца, и гениальный композитор послушно работал по этой схеме. «Раймонда» (1898) предсказала поворот балета к мирискусническим красотам; менее всего известная широкой публике из «мировых балетов» и самая захватывающая сюжетно «Баядерка» (1878) поражает воображение контрастом буйных красок Индии и строгостью прозрачных привидений в акте «Теней». Шестьдесят лет работы Петипа — это эволюция балетной техники, фантастическое мастерство построения больших сцен (он мог и двести человек на сцену выпустить — и всем работа находилась), бешено работающая фантазия и прекрасное понимание того, что есть балетный человек. Он любил своих балерин и периодически разрешал им в своих балетах менять па на те, что они считали более выгодными для себя. Он сочинял балеты так, чтобы они были не только красивы, но и удобны для исполнения.
За долгую жизнь ему пришлось работать с разными начальниками (директорами Императорских театров), начиная с Александра Гедеонова, который в середине XIX века поразил его своей щедростью. Когда нищий Петипа в конце сезона прибыл в Петербург, ему выдали немалый аванс и четыре месяца платили зарплату просто так, пока не открылся сезон; хореограф все вспоминал, как в Нанте ему даже больничный со сломанной ногой пришлось выторговывать хитростью. И завершал свою работу Петипа с Владимиром Теляковским, который в начале ХХ века считал, что Петипа устарел и чем скорее удастся сдвинуть его в отставку, тем лучше. Своего добился, старик ушел в отставку, уехал в Гурзуф и там доживал последние годы. Большого прогресса в подведомственном двору балете после этого не случилось. Петипа яростно ревновал к поднимающейся славе Александра Горского (дирекция командировала того в Москву переносить балеты Петипа в Большой, а молодой хореограф не перенес, но основательно переделал «Дон Кихота» — и переделал так эффектно, что после и в Мариинском театре взяли его редакцию; подлинного спектакля Петипа не сохранилось, сейчас его пробуют восстанавливать балетмейстеры-реставраторы).
Он знал силу печатного слова; он придумывал о себе легенды; он вполне понимал, что такое театральная интрига, и мог ее ловко провернуть. Обе его жены — Мария Суровщикова и, после смерти первой, Любовь Савицкая — были танцовщицами; все его дети пошли служить в театр (сыновья — в драматический, дочери — в балетный). Он, принявший русское подданство только в 1894 году, собственно говоря, и являл собой русский балет — величественный, изобретательный, обидчивый и пылкий. Неудивительно, что ему часто приписывают вообще все старинные балеты — например, «Щелкунчик», который целиком поставил Лев Иванов. И естественно, что осваивающие наше национальное искусство зарубежные артисты периодически «крестят» его именем даже сочинения советских авторов. Поэт — Пушкин, фрукт — яблоко, балет — Петипа. И не поспоришь.