«Налетели как коршуны»: родные погибшего в Сирии уральца делят его «посмертные» 5 миллионов
Руслан Гаврилов не служил в армии, не ездил на Донбасс, не мечтал воевать. Но однажды сентябрьским воскресным утром поднялся, соврал жене, что поехал в магазин, и перестал брать трубку. А вечером позвонил и сказал: «Я подписал контракт, еду в Сирию». Они разругались, Руслан уехал в деревню. — Мы жили в Верхней Пышме, за неделю до этого он ездил в деревню (Кедровое, где живут его родители. — Прим. ред.), вернулся, говорит: «Кедровские собираются на заработки туда». Я ему: «С ума сошёл, что ли, таким способом никакие деньги не нужны, даже разговаривать на эту тему не буду». Он промолчал, — вспоминает гражданская жена Руслана Оксана. — А потом поехал и подписал. Руслан вернулся домой через три дня, в среду, чтобы попрощаться. Вечером у него был поезд. — Часа три мы сидели дома и просто ревели. Я говорю: «Ты что творишь-то вообще, ты куда?» А он: «Я ничего сейчас сделать не могу, я не пойду на обратную, я подписал, я мужик». Это было бесполезно, если он что-то решил, это бесполезно, — говорит она. Руслан поехал в Сирию не только за деньгами, считает Оксана. Они прожили вместе 7 лет, жили как все — на основное хватало, на что-то брали кредиты. Руслан, как говорят, «с руками»: занимался натяжными потолками, был менеджером по продажам, на газовой заправке работал, а с год назад они с друзьями открыли магазин. Он вроде загорелся идеей, но потом «опять что-то не то». — Он запутался. Думаю, от какой-то отчаянности решил это сделать, потерялся, не знал, в чём себя найти. Последние год-полтора он углублённо читал психологию, трансерфинг, — рассказывает жена. — У него было много всяких идей и мыслей, всё охота, а по итогу — там не так, и тут возьмётся — не так. У него было много проблем с детства. Ожог получил, куча операций, всё детство в больницах, в школе дразнили. Когда мы познакомились, я это не очень понимала, а потом начала понимать, что у него внутри это сидит. Мы много с ним разговаривали на эту тему, обсуждали, что нужно обратиться к психологу. Но и деньги за «работу» в Сирии обещали хорошие, это тоже было стимулом, чтобы поехать на войну. — Он поехал, чтобы заработать для себя и чтобы что-то оставить своему ребёнку — дочке от первого брака, ей 14 лет, — говорит Оксана. — Он и мне, и нашим друзьям говорил не раз, что, если с ним что-то случится, чтобы все деньги отдали ребёнку. Это было его желание. С сентября и до февраля они жили на телефоне. 5 февраля Руслан позвонил в последний раз, ничего тревожного не говорил. В бою в ночь на 8 февраля он погиб, первым об этом узнал близкий друг Руслана. Поздно вечером он написал Оксане: «Приезжай в деревню». — Я аж соскочила, говорю маме: «Руслан что ли приехал? Наверное, хотят сюрприз мне сделать», — вспоминает она. — Начинаю звонить другу, трубку не берёт. Полчаса в смятении, потом жена друга перезванивает, говорит: «Думаю, что надо ехать тебе». Приехала, захожу, он никакой просто, ревёт. Я спрашиваю: «Точно?» «Ну, это по-любому точно», — отвечает. Руслан очень ждал возвращения домой, рассказывает Оксана, звонил, говорил, как скучает по ней, по дочери. Конечно, он ехал не погибать. Не оставлял завещаний. Поэтому, какой была бы его последняя воля, никто достоверно не знает. А воля эта нужна, чтобы распорядиться 5 миллионами рублей, которые контора, отправившая его в Сирию (предположительно, это ЧВК Вагнера), выплатила за его гибель. За деньгами ещё до похорон Руслана ездили его мать и младший брат Николай. Когда вернулись, пригласили Оксану посоветоваться, как распорядиться суммой. — Должны были выплатить 3 миллиона, но по каким-то новым правилам теперь выплачивают 5, я об этом узнала, — рассказывает жена Руслана. — Я приехала к его маме, там же была жена брата, они стали советоваться, как лучше поступить: дочке Руслана деньгами отдать 3 миллиона или квартиру купить на них? Я спрашиваю: «Вы сколько денег-то получили?» Мне сказали, что должны были 5 миллионов и то, что он заработал. Мама отвечает: «При нас отсчитали 5 миллионов ровно, больше ничего». А почему тогда ребёнку только 3? Остальные деньги куда? Они начали кучу всяких историй придумывать, что Руслан тётку свою просил не обделить. Вы о чём говорите? Руслан туда поехал просто поработать и вернуться! Оксана уверена, что все деньги надо отдать дочери Руслана. — Ладно, мама, но она молчит, там брат распоряжается, а они никогда в жизни как братья не общались, — возмущается она. — Для меня это уже дело принципа. Я просто понимаю, что им деньги в руки попали, как говорится... Как коршуны налетели. Ладно, если вы не готовы всё ребёнку отдать и решили, что должны себе что-то оставить, тогда почему меня-то, например, в расчёт не берёте? Они на это: «Иди отсюда, мы с тобой разговаривать не будем, ты кто такая». После первого разговора они просто перестали со мной общаться. Мне очень обидно, что так всё происходит, что они о нём сейчас вообще не думают. Они и раньше не думали, не интересовались его жизнью, а сейчас всё взяли в свои руки и распоряжаются, как хотят. Впрочем, Римма, мама дочери Руслана, на бывших родственников не обижена. — Меня всё устраивает, — сказала она E1.RU. — Когда он уезжал, то оформлял какую-то страховку, и там речь шла о 3 миллионах ребёнку на квартиру. Эти 3 миллиона ей и достались. А сколько там точно они получили, я не знаю. Не собираюсь ни с кем ругаться и ничего просить. Родители Руслана вместе не живут. До мамы дозвониться не удалось, а отец Николай Григорьевич объяснил E1.RU, почему часть денег отправили тёте Руслана. — По молодости Руслан продал квартиру материной сестры и ни копейки ей не оставил. Она пила, уговорили продать, деньги прогуляли, её кинули, — рассказал он. — Пришлось сейчас тёте отправить деньги. Позавчера она умерла, но остались сын и дочь, у которых она жила. Я считаю, правильно сделали. Николай Григорьевич говорит, что из полученных за смерть сына миллионов ему ничего не надо, но то, что дочери Руслана отдали не всю сумму, не считает несправедливым. — Моё мнение однозначное: там есть мать, мать тоже сына похоронила, тоже что-то должна иметь, ну хотя бы какой-то подарок себе купить на память, — говорит он. — Я оттуда ничего не имею, меня как-то это вообще не интересует, что они там получили и как. Я знаю, что Руслан, когда уезжал, сказал Коле: «Если со мной что-то случится, купи ребёнку квартиру, а остальными деньгами распорядись правильно, как считаешь нужным». Этот разговор был при мне за день до его отъезда. Были разногласия у них, и со мной были, но всё равно же я отец, а он брат, всё равно общались, чуть ли не каждые выходные у меня шашлыки жарили. Но при этом он признал, что сам бы распорядился деньгами иначе. — Кто его знает, как правильно. Конечно, если бы мне сообщили, что поехать надо было за сыном… Только когда они вернулись, я узнал, что ездили. Если бы я поехал, я бы, конечно, сделал по-другому, я бы всё отдал его дочери. Тело Руслана привезли домой 8 марта, похоронили его в Кедровом 12 марта. Через несколько дней в Асбесте попрощались ещё с двумя уральцами, погибшими в Сирии, — Игорем Косотуровым и Станиславом Матвеевым.
