Карл Маркс в роли Ванги: он «предсказал» интернет

Карлу Марсу 5 мая исполняется 200 лет. Кто-то сегодня не вспомнит, кто это такой. Кто-то выдавит шутку про экономиста Маркса и старшего экономиста тетю Сару. Но мимо 200-летия Карла Маркса все равно не пройти. Слишком большой след действовавшие от его имени оставили в нашей стране. А что же он сам, какова его роль в том эксперименте, через который прошла Россия, а многие так в нем и завязли?

В еще безоблачные для социализма советские времена я учился на экономическом факультете МГУ, и «Капитал» Карла Маркса мы штудировали, наверное, тщательнее, чем Святое писание штудируют в иезуитских колледжах. Жаль, что с таким же тщанием мы не проходили западных экономистов посовременнее, но (та же аналогия с иезуитским колледжем) мозги нам не отупляли, а оттачивали. Потому что главное, чему стоит научиться у Маркса, – это логике.

Еще в далекие даже от перестроечных времен 1970-е годы не диссиденты, а вполне респектабельные советские экономисты, и не на кухне, а на страницах академических журналов высказывали сомнения в точности ряда прогнозов Маркса. От этих сомнений без труда можно провести линию к тупикам трудовой теории стоимости в современных условиях. Но ведь не поэтому мы обращаемся к трудам Маркса спустя 150 лет после их написания!

Почему же тогда? Один ответ уже дан: немало еще среди нас тех, кто родился во времена красных знамен и портретов Маркса-Энгельса-Ленина. Но важнее второй ответ: Маркс это обращение спустя 200 лет со дня своего рождения заслужил.

Он прежде всего мыслитель, а уже потом экономист, политолог, основоположник и так далее. И сегодня он интересен своим видением будущего.

Может последовать возражение: как же так! Если есть ошибки в «Капитале», то кому интересно, как он представлял будущее? Но не «Капиталом» единым вошел в историю Карл Маркс.

Он не оставил после себя развернутую теорию социализма-коммунизма. Именно подчеркивая, что Маркс не написал аналог «Капитала» для общества будущего, венгерский экономист Янош Корнаи назвал свою книгу, посвященную реальному социализму и опубликованную еще в социалистические времена, «Дефицит».

Но это не значит, что для Маркса социализм-коммунизм (он не делал отличия между этими обществами) – terra incognita. Главное, чем характеризуется новый строй, по Марксу, – это общественной собственностью.

Но это вовсе не государственная собственность. И тем более не колхозно-кооперативная.

Роман Юрия Трифонова, посвященный народовольцам, назван «Нетерпение». Именно «нетерпение» – ключевая характеристика того, как марксизм внедрялся в российскую действительность.

Его «развили». И построили сначала военный коммунизм, потом призвали на помощь рынок и НЭП, потом, свернув НЭП, рванули в индустриализацию и кооперацию, через войну к социализму, «построенному в основном», к «развитому социализму» – и к краху.

А что у Маркса? Ключ общественной собственности не в том, чтобы все национализировать, и не в том, чтобы все поделить. Не случайно парижских коммунаров Маркс назвал «штурмующими небо».

Важно: по Марксу, общественная собственность, в отличие от государственной, не вводится декретом. До нее общество и его производительные силы должны дорасти.

Общественная собственность на средства производства – это такое состояние общества, когда его основные производительные силы находятся в равной доступности для каждого. Еще раз: для каждого, а не абстрактно для всех, от лица которых действует государство со своим чиновничеством. Они, если угодно, в индивидуальной собственности каждого.

Утопия? Еще недавно казалось, что да. Но это тренд развития. Для того, чтобы дозреть до общественной собственности, во-первых, нужно, чтобы производительные силы далеко шагнули вперед. Чтобы наука стала главной производительной силой, именно доступ к достижениям науки каждого – важнейший критерий общественной собственности. С другой стороны, нужно и развитие каждого члена общества, для того, чтобы доступ к результатам науки стал полезен.

Именно так понимаемая общественная собственность и есть для Маркса ключ к снятию отчуждения человека, раскрытие его безграничных возможностей, а значит – шаг в подлинную историю человечества.

На самом деле появление и развитие интернета, превращающего в определенном смысле достижения науки в индивидуальную собственность каждого, способствовало становлению общественной собственности в гораздо большей степени, чем социалистическая по названию революция октября 1917 года.

То, что строили в СССР, сколько бы раз при этом ни клялись в верности идеям Карла Маркса, – это не то, о чем писал «основоположник», а разновидность «казарменного коммунизма». Это термин самого Маркса, так он характеризовал теоретические изыски, предлагавшиеся известным деятелем российского революционного движения Сергеем Нечаевым в «Главных основах будущего общественного строя». А к Сергею Нечаеву Владимир Ленин кое в чем гораздо ближе, чем к Карлу Марксу. В нечаевском «Катехизисе революционера»: «Нравственно все, что способствует торжеству революции». В выступлении Ленина на третьем съезде комсомола: «Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата». Надо ли уточнять, что интересы пролетариата определял «самый человечный человек».

Мы получили не «подлинную историю человечества», а новые формы отчуждения.

Развитие же человечества – это и есть последовательное преодоление разных форм отчуждения.

У «проекта Будущее», конечно, не один автор. Среди соавторов точно есть и Карл Маркс.