Леонид Барац: «Размер меня тоже устраивает»
– Когда мужчины видят «Рейндж Ровер», о чем они говорят? – «Жаль, что не мой», – те, у кого «Рейндж Ровера» нет. Могут просто молча пройти мимо, но что-нибудь плохое подумать в адрес владельца. Этот автомобиль вызывает, безусловно, зависть. А когда тебе завидуют, то, в общем, это хорошо и приятно. А тот, кто завидует, конечно, мучается. – И что они думают при этом? – Наверное, разное. А большинство людей вообще ничего не думают. Видят тебя в «Рейндж Ровере», в «Ладе Калине» или проходящим мимо голым в ластах, и при этом все равно ничего не думают. Это ведь такое счастье, когда тебя не мучает обуза мыслительного процесса. – А что говорят люди меньшинства, ваши друзья по «Квартету И», когда видят вас в этой машине? – Слава богу, я этого не слышу – в «Рейндж Ровере» хорошая звукоизоляция. – А что говорят женщины? – А конкретно, какие женщины? Моя мама радуется: «Ой, какой сынок у меня». Она не знает, правда, марки «Рейндж Ровер». Когда я ей подарил «Ягуар», она сказала моим одноклассницам, с которыми дружит, что я подарил «Роллс-Ройс». – Просто она чувствует английский стиль. А другие? – Другие женщины – не знаю, может, и думают. Ну, например, что я им симпатичен. А те, кто узнал, – «ух ты, смотри, как выпендривается». Так, наверное. Чем я на самом деле и занимаюсь в «Рейндж Ровере», сидя за рулем. Ну, не все время – иногда рулю, иногда паркуюсь, но одновременно еще и выпендриваюсь. – Ну а сами-то вы что про него думаете? – Во-первых, большая радость, что я о нем долгое время вообще ничего не думаю, потому что он не ломается, и в эту сторону думать не надо. Раньше ведь были проблемы. Я давно на «Рейндж Ровере» езжу, наверное, с года 2010-го, и вот та модель, которую я покупал, была уже усовершенствованной, после той ломучей, о которой много анекдотов ходило. Во-вторых, это мужской автомобиль. Предыдущая модель по дизайну мне нравилась даже больше – брутальная, угловатая, а «я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал». В новых обтекаемых формах есть своя прелесть и даже остался шлейф той, предыдущей модели, но все же появилась легкая «пригламуренность», что правда. И, в-третьих, это тот автомобиль, который мне подходит во всех смыслах. Мне нравятся его внешний вид, поведение и управляемость на дороге, простор внутри, как все там грамотно устроено и удобно, и особо мне нравится, как на него смотрят и мужчины, и женщины. – Подозреваю, что вы и другие хорошие машины пробовали? – Я шел к нему поступательно, дошел, и дальше уже и не хочется никуда идти, потому что мне кажется, что «Рейндж Ровер» адекватен тому, как я представляю себя в автомобиле и автомобиль для себя. – Есть мнение, что дальше-то особо некуда. – Если говорить о ценах, то еще есть. – А если углубляться в суть автомобиля, то уже совсем мало чего найти можно. А вы рыбак или охотник? – Я футболист. – Значит, не приходится в жизни использовать его внедорожные способности? – Так в Москве масса «внедорожных» зон – вот только что мы с вами катались вокруг нашего театра, который в семи минутах от Кремля, но дорогой это вряд ли можно назвать. Видели же, как я сейчас парковался посреди стройки – мог и в левую, и в правую сторону заехать, несмотря на препятствия. Машина поднимается – люблю эту функцию, мне нравится, когда она растет на глазах. Очевидно, это связано с моим маленьким ростом. Мне нравится, что можно вот так, нажав одну кнопочку, нарастить дополнительно 15 сантиметров. Так что внедорожные функции пригождаются мне и в городе. – А к автомобилям с детства испытываете страсть? – Я питаю страсть в основном к людям. И хотя автомобили и являются частью современного искусства, отношусь к ним как к прикладной вещи. Понятно, что в определенный момент автомобиль становится еще и роскошью, показателем твоего статуса, и что тут скрывать, приятно, когда ты можешь себе позволить «Рейндж Ровер». А сел в машину я классе в восьмом – дед меня посадил за руль «шестерки» «Жигулей». И с тех пор я вожу. – Новыми киношедеврами планируете нас порадовать? – Сейчас мы снимаем сильно адаптированный ремейк итальянского фильма «Идеальные незнакомцы» режиссера Дженовезе. – Знаю Джентиле, знаю Санджовезе. Дженовезе не знаю пока. – А Рубена Дишдишяна знаете? Очень известный продюсер, он купил право экранизации, позвал нас в сопродюсирование, мы переписали сценарий, будем играть. – А не хотели бы снять новый «День выборов»? – Уже сняли, два года назад прошел. Не заметили? То, что происходит в первом «О чем говорят мужчины», когда нас разворачивает, сносит в кювет и почти ударяет в дерево, – чистая правда. И я правда сказал: «Все вышли из машины! Отошли!» Почему? Мне казалось, что она сейчас взорвется – Я про то, что сегодня с нами происходит, про выборы, которые у нас в марте прошли. – А они были? – Или это не смешно? А от вас ведь все хотят, чтобы были приколы и ржач. – Нет, там можно высечь какую-то искру, можно и смешно сделать, но нам – людям, которым небезразлична судьба родины, – скорее надо бы снимать социальную драму, чего мы никогда не делали. Наша сила в остроумии, смехе, какой-то позитивной энергии. А когда наша ситуация дойдет до зеркального отражения времен брежневского застоя, до безысходности, тогда уже шути – не хочу… – В вашу компанию ощущение, что безысходность далека, привносит муж Собчак? – Да нет, он как раз совершенно не на тех позициях стоит, что его жена… – Они стоят на разных политических платформах? – Да. Но спят в одной постели. Мне кажется, что вот из этой шутки, не самой смешной, можно вытащить суть момента. Сейчас важна, по-моему, не политическая борьба или даже дискуссия, которая, как только ты заходишь на эту территорию и высказываешься из самых лучших побуждений, то сразу превращаешься в ком грязи и вся суть твоих манифестаций вымывается. Важно сохранять свой способ общения, способ жизни, общей постели с женой, общего дома с семьей и трансляции своего понимания жизни своим детям. И вот поэтому, в том числе, мы не хотим делать что-то по принципу «утром в газете, вечером в куплете». – Получается, что откровенный честный разговор опять возвращается на кухни? Ну а у тех, кто поудачливее прожил эти годы – в лофты, дома и дачи? – Слава богу, то, что происходит, сильно отличается от советского прошлого, хотя местами очень напоминает. И есть симптомы такие же и похожие стороны – матрица одна. Но ситуация другая: и мир более открыт, и мы там уже были, и в легкой степени, но интегрированы, и молодежь сейчас совсем другая. – Кстати, а вашим детям «Рейндж Ровер» нравится? – Это же мои дети.
