«Мы предложили Ельцину перейти с водки на пиво»
В 1995 году в России прошла огромная политическая кампания — россиянам предстояло выбрать депутатов Госдумы второго созыва. На выборы вышли 43 политических организации, 25 в итоге получили менее процента голосов. Партии и избирательные блоки были на любой вкус: блок целительницы Джуны, «Поколение рубежа», «Союз работников ЖКХ», «Кедр». Но лучше всего помнят одного аутсайдера той гонки — питейно-закусочную Партию любителей пива. Они катили бочку на Думу, вбрасывали дезинформацию о Майкле Джексоне, подкупали пивом НТВ и подрядили Бориса Моисеева собирать неудовлетворенных женщин. Полмиллиона человек за них проголосовали. Как такое было возможно, «Ленте.ру» рассказал лидер партии, политолог Константин Калачев.
«Лента.ру»: Как это все начиналось? Почему пиво?
Калачев: Все произошло совершенно случайно. Я баллотировался в Госдуму в 1993 году по спискам Партии российского единства и согласия, шел по округу и по списку. По округу проиграл, а по списку — мои коллеги и товарищи говорили, что сейчас люди, которые стоят передо мной в списке, уйдут в исполнительную власть, и я стану депутатом Госдумы, некоторые уже поздравляли. Но Сергей Михайлович Шахрай, лидер партии, решил иначе.
Депутатом я не стал. Некоторые страдания по этому поводу я решил компенсировать, или залить, пивом. Возле пивного ларька я встретил своего товарища Дмитрия Шестакова, с которым мы вместе учились в МГПИ имени Ленина на истфаке, вместе служили в армии, он баллотировался только по спискам от «Гражданского союза» Аркадия Вольского. Он тоже проиграл. Мы решили выпить пива у меня дома. Два историка пили пиво, обсуждали партийную жизнь и пришли к выводу, что ни одной приличной партии в России нет. Я спросил его: «А за какую партию ты бы проголосовал, не раздумывая?» Он сказал, была бы партия любителей пива, проголосовал бы за нее.
У меня после кампании дома оставались факс, принтер и компьютер, я написал информационное сообщение о создании в России Партии любителей пива и отправил его по всем агентствам. Тут же мне ответили из ИТАР-ТАСС, спросили, как можно вступить в партию. Таким же образом отвечали и остальные. Мы все еще сидели и пили пиво, когда по телевидению сообщили о том, что в Москве прошел съезд и партия создана.
На следующий день проснулись — а партия уже во всех медиа присутствовала. Дима спросил, что делать дальше. Я сказал, что я не буду заниматься клоунадой, но если ему это интересно и хочется продолжить, то попробуем организовать ему пресс-конференцию как председателя партии.
Для пресс-конференции выбрали бар «Гамбринус», договорились, что будут наши телекамеры и их пиво, бесплатно. Когда я пришел и увидел 14 видеокамер, причем половину — иностранных, я понял, что тоже хочу 15 минут славы. Черт с ней, с серьезной политикой, которой я занимался с 1988-1989 годов.
Я сел за стол и сказал: «Здравствуйте, я генеральный секретарь Партии любителей пива». Это был абсолютный экспромт.
Что вы сказали журналистам?
Я сказал, что пиво — это сила, единство и согласие. Что России нужно расширение пространств свободы. Что традиционные партии, думающие только о депутатских мандатах и о власти, не отражают интересы широкого круга россиян. И что пиво, как символ, ничуть не хуже, чем другие символы. Пиво объединяет, пиво сближает. Пиво — символ мира, взаимопонимания и добра.
Потом появилась шутовская партийно-питейно-закусочная декларация — «Каждый имеет право пить пиво и не пить пиво». Но, кстати, программа партии была весьма серьезной.
Тот интерес, который проявлялся к партии, убедил меня самого, что, может быть, стоит этим немножко позаниматься. Сперва это было, скажем, факультативно, но потом появилась региональная сеть, появились члены партии, в нее вступили многие известные люди.
Известные люди — это кто?
Журналисты, музыканты, политики. Гимн партии написал Лимонадный Джо — Валерий Шаповалов. С нами были «Тайм Аут», «Мистер Твистер». Декларацию нам написал Юз Алешковский. С нами был величайший физик Борис Раушенбах.
Что было в программе партии?
Это был такой либертарианский проект. Мы были противниками власти, потому что считали, что у власти находятся любители водки, то есть Ельцин. Мы говорили, водка — напиток, порождающий агрессию и способствующий войнам, социальной несправедливости и много чему еще. Тогда в разгаре был конфликт в Чечне, и мы были за мир, естественно, и против усиления спецслужб. Нормальная такая социально-либеральная программа.
И вы решили идти на выборы в Думу. Чего в этом для вас было больше — пародии или эксперимента?
Конечно, эксперимента было больше. Партии любителей пива уже были в Белоруссии, Польше. И мы, кстати, развивали международные связи. У нас были совместные акции с Украинской партией «шанувальників» пива. Параллельно мы занимались различными фестивалями, рейтингами, чтобы иметь пиво в избытке. С другой стороны общались с воротилами бизнеса.
Кстати, Гусинский, на которого мы выходили с просьбой открыть для нас НТВ, сказал: «Вы мне даже пива не поставили!» Мы ему собрали корзину пива и воблы, но на НТВ нас так и не пустили.
Какое пиво ему несли?
Там было разное, и отечественное, и импортное.
В процессе вербовки новых членов много пива пили?
На партийных мероприятиях — да. Хотя много было тех, кто не пил. У нас для них была фракция непьющих.
А фракция любителей водки была, как написано на Википедии?
Это вранье, любителей водки у нас не было. Зато была замечательная фракция, из-за которой я поссорился с Ириной Хакамадой. Это была фракция неудовлетворенных женщин, которую возглавлял Борис Моисеев. Я предложил Хакамаде вступить в эту фракцию, она на меня обиделась и потом больше никогда не здоровалась.
Что, и Моисеев с вами был?
Да, какое-то время. Мы же были частью большого шоу, поэтому музыканты к нам относились с симпатией. Вместе мы активно занимались анимацией — концерты, тусовки, фестивали и прочее, прочее, прочее.
С Хакамадой в итоге помирились?
Нет. Хотя я же тогда пошутил, я говорил о неудовлетворенности правительством, политической и экономической системой.
А другие политики как к вам относились?
Мы болтались у них под ногами. Это сказал мне Явлинский. Мы с ним столкнулись на телевидении, я должен был гримироваться, а он занял мое кресло. Я ему сказал пару ласковых, а он мне ответил, что тут, мол, судьбы страны решаются, а мы путаемся под ногами. На что я ему сказал, что он никогда не станет большим политиком и с таким отношением к людям ему ничего не светит. Так оно и случилось.
Откуда вы взяли деньги на кампанию?
Денег, на самом деле, было совсем немного.
Пишут про 300 тысяч долларов США.
Может быть даже чуть побольше.
Достаточно большая сумма.
Надо поблагодарить тогдашнего президента Московской товарной биржи Юрия Милюкова, который бросил клич предпринимателям, и понемногу, по чуть-чуть они набрали такую сумму. Для них это не было большим обременением, а мы получили возможность крутить на телевидении наши ролики. Милюков, кажется, даже к Борису Березовскому обращался, и к другим крупным бизнесменам, но в основном все отказывались. Кто-то давал деньги, чтобы от них отстали.
Если посмотреть результаты, то довольно дорого вам встал каждый голос — 300 тысяч долларов на 500 тысяч человек. Это по 600 долларов.
Да, я согласен, но это дешевле, чем сейчас получается практически у всех партий.
Спонсоры не расстроились?
Нет, это, повторюсь, были для них не большие деньги. Расстроен был больше всего я.
Что же привело к печальному итогу?
К сожалению, я тогда разошелся со своей первой супругой, у меня был бурный роман с одной известной журналисткой, с которой мы расстались как раз накануне выборной кампании. Я впал в депрессию, и она отразилась на ходе кампании и на результате. Хотя я старался, но куража и драйва не было. К кампании подошли с рейтингом 1,5 процента, закончили мы с половиной процента.
По количеству членов мы были одними из первых, счет шел на десятки тысяч. Другое дело, что многие в итоге проголосовали за чужих. Кампания сама по себе, к сожалению, была не очень удачная с точки зрения содержания.
Какие были ошибки в кампании?
Во-первых, она была деперсонифицирована. То есть мы решили, что все партии — вождистские, а мы делаем ставку не на человека, а на бренд, на лейбл. На самом деле политика в России очень персонифицирована. Я был молод, красив и неплохо говорил, но не стал себя выпячивать в политкампании, а зря.
Второе — отсутствовало понятное содержание стратегии. Я даже не хочу это сейчас вспоминать, честно говоря. И третье — часть бюджета мы распределили по регионам, и эти деньги наши товарищи благополучно потратили и пропили. Хотя я сам ездил по стране, встречался с людьми...
Люди приходили поговорить с Партией любителей пива о серьезном?
И о серьезном тоже. Раз уж на то пошло, название «Яблоко» — серьезное или нет?
Ну-у-у…
Партия названа каким-то фруктом. Но под названием «Яблоко» люди пытались подготовить серьезную программу. И у нас было примерно то же самое. Мы говорили о том, что и как должно меняться в стране: о налогах, об отношениях власти и людей, о свободах и правах.
Но, по крайней мере, вы получили большой опыт.
Проведение федеральной кампании — это всегда интересно. Сколько было тогда людей, которые «под ключ» делали такие кампании? Вот и я стал одним из них. Эти 300 тысяч долларов или больше были фактически потрачены на мое обучение как политтехнолога.
Кроме того, было весело.
Да, было весело. Мы, например, отправили Ельцину ящик пива с предложением перейти с водки на пиво. Однажды я заявил, что нами принято решение все деньги потратить на приглашение в страну Майкла Джексона, который выступит после съезда партии. А получилось очень забавно. НТВ сообщило об этом. Через некоторое время Майкл Джексон упал со сцены и сломал ногу, и я сделал новое заявление: к сожалению, из-за проблем со здоровьем певец не сможет приехать в Россию.
У нас была акция, в ходе которой мы катили пивную бочку в сторону Государственной Думы.
Буквально катили бочку на Думу!
Да, вся фишка в том, что тогда свободы было больше, и для всех этих акций никаких предварительных заявок не требовалось. Мы считали, что нужно создавать инфоповоды буквально каждый день. Мне кажется, мы в конце концов надоели журналистам, но к тому времени по числу появлений в СМИ мы были в числе лидеров, нас снимало японское телевидение, корейское телевидение...
Я не стеснялся импровизировать. Помню, ко мне приехал итальянский канал Rai 1 — первый канал итальянского телевидения, и я рассказал им грустную романтическую историю о том, что я, будучи простым советским учителем, смотрел телепрограмму «Международная панорама», единственное наше окно в мир, и увидел женщину своей мечты — Алессандру Муссолини, депутата итальянского парламента и внучку Бенито Муссолини. Рассказал, что я воскликнул: «Кара миа! Ти амо! Я люблю тебя! Я тоже пойду в парламент, создам свою партию, добьюсь успеха, поеду в Италию и предложу тебе руку и сердце!» Потом мне звонили итальянские друзья и говорили, что всю неделю Италия ухохатывалась над сумасшедшим русским.
Это был бесконечный happiness.
Просто рок-н-ролл.
Да, настоящий рок-н-ролл!
Сейчас бы такую атмосферу.
Нас, на самом деле, в том числе атмосфера и погубила. Тогдашние власти решили сделать ставку на вымывание протестного электората и выпустили на выборы 43 политические организации, у которых были не менее экзотические названия, чем у нас. Я, кстати, вел переговоры с Якубовичем, предлагая возглавить наши списки. В итоге он вошел в тройку движения «Кедр». Другое дело, что в народной памяти мы почему-то остались, а остальные забыты.
Своих денег, кстати, много потратили?
Я остался настолько без денег, что когда меня пригласили на Президентский консультативный совет, у меня не было денег на метро. Мне пришлось просить денег у прохожих. После кампании еще предстояло выплатить небольшие долги.
Что было потом? Вы поддерживали Ельцина на выборах в 1996 году.
Когда были выборы президента, мы с председателем партии Шестаковым подумали, что мы нанесли ущерб Борису Николаевичу в свое время, и надо его компенсировать. Мы надеялись на то, что наше предложение о поддержке оценят, но — не оценили. Тогда я сказал, что у нас есть и другой вариант: выдвижение меня кандидатом в президенты. И после этого уже мне сказали: «Нет-нет-нет, давай лучше поддерживай Бориса Николаевича». Они не хотели, чтобы мы продолжили линию любителей пива и любителей водки.
А вы действительно нанесли Ельцину какой-то ущерб и могли нанести его снова?
Небольшой, но мы его пощипывали. Потом я испытывал из-за этого определенное сожаление. Так или иначе, я сторонник демократических перемен, и я осознавал, что все может стать хуже без Ельцина. Это сейчас его принято ругать и пинать, а в 96-м еще была надежда, что, во всяком случае, хуже не станет.
Тогда же, если помните, каждый голос был важен, и даже те полмиллиона человек, которые голосовали за Партию любителей пива, были какой-никакой электоральной силой. Так что мы получили от команды Ельцина небольшую поддержку, которая помогла закрыть кое-какие проблемы.
То есть дали бюджет?
Да, какой-то бюджет. С него и закрыли наши долги. Ну, и я купил себе проездной. Все, кто поддерживал Ельцина, делали это не просто так. Все хотели от этого что-то получить так или иначе. Я подумал: все идут — и я иду, что ж я, дурак, что ли? Наше сообщение о поддержке Ельцина так почти нигде и не вышло в СМИ, и мы закрыли партию.
Как вы оцениваете те события с позиции политолога?
С точки зрения политической истории России, это один из ее небольших эпизодов, который может когда-нибудь повториться. Есть запрос на альтернативу, на дерзость, на драйв, на кураж, на иронию и самоиронию. Я уверяю, поставьте сейчас в линейку партий название Партии любителей пива в опросе от «Левада-центра» или ВЦИОМ, и вы получите 1,5-2 процента. Есть запрос на нечто другое — человечное, противостоящее традиционным партиям. Может быть, наша партия просто появилась преждевременно. У нас были две газеты — «Правда любителей пива» и «Пена», а сейчас существуют Instagram, YouTube, Facebook, и сейчас не стоит судьбоносный вопрос, исторический выбор между коммунистами и демократами.
И настроение у людей немного изменилось — меньше стало этой мрачной угрюмости, уровень жизни поднялся.
Когда политика и выборы были честнее — тогда или сейчас?
Если говорить о выборах, то много было манипулятивного, но подсчет голосов был честным, безусловно. Регистрация была вполне простой, и тотального контроля за всем не было.
Кстати, знаете, как я в первый раз попал в СМИ?
В 1993 году, когда я баллотировался в Госдуму, мне дали денег на кампанию — совсем чуть-чуть. Причем такими грязными, засаленными долларовыми бумажками, которые я даже не смог обменять на рубли. Я их потратил в супермаркете — купил спиртное и спиртным расплачивался со своими агитаторами. Часть бумажек я все-таки смог обменять и купил на эти деньги цветы. Так я провел акцию «Цветы вместо листовок» — раздавал их женщинам на территории своего округа. Сейчас бы это воспринималось как подкуп. А тогда обо мне заговорили на радио.
Тогда, в 90-х, могли быть какие-то неожиданности и случайности, и на выборах результат не всегда был предсказуемым. Не могу сказать, была ли политика тогда честнее, но она была интереснее.